И я предпочел смириться - сдал пистолет Илье Никаноровичу, убрался из
управления и покорно поехал домой, на Московский форштадт.
Переходя на вторую полосу, я круто вывернул руль, обходя громадный,
сверкающий черной краской "Царицын". Тот негодующе загудел. Я скосил глаза
- за рулем "Царицына" восседала здоровенная купчиха. Ну и поделом. Думает,
раз втиснула свою тушу в танк, так все ей должны дорогу уступать. А сама и
водить-то толком не умеет. Знаю я ее. На весь город авто у нас не так
много, и с лета я успел повстречать почти каждого водителя.
И в этот момент в бледном свете витрины я увидел такое, что сначала не
поверил собственным глазам. А поверив, высунулся из окна и заорал во все
горло:
- Баронесса! Эллочка!!!
Ноль на массу. Ни фига из-за машин не слышно.
Я так резко закрутил руль, что "патрульчик" протестующе взвизгнул, негодуя
на столь варварское обращение с совсем еще новой машиной, и сумел-таки
притереться к кромке тротуара.
- Стой, стрелять буду. Идущий медленно оглянулся.
- Тьфу, черт, - изумленно пробормотал он. - Не может быть. Анджей?
- Он самый. - Я пожал протянутую ладонь и чисто рефлекторно уклонился от
направленной в живот перчатки. - И ты... тот самый.
Младший лейтенант ВВС барон Герман фон Эллинг радостно усмехнулся.
- Ну и ну. Вот уж кого не ожидал увидеть, так это тебя. Ты-то как в Риге
оказался?
- Да работаю я здесь, в сыскной полиции. Ну а тебя каким ветром сюда
занесло?
- Отпуск провожу. Наношу визиты родственникам. - Герман мастерски
изобразил тягостный вздох. - Представляешь, оказывается, у меня
родственников - вся Лифляндия, и половина Курляндии в придачу. Куда ни
плюнь, обязательно попадешь в какую-нибудь тетю Эмму с дядей Отто. И у
всех, понимаешь, девицы на выданье!
- Понимаю и сочувствую.
Я попытался сдержать ухмылку. Летчик, офицер да еще и барон, внешность -
хоть Зигфрида рисуй. Для местных провинциалочек Герман был, конечно,
женихом хоть куда. Бедная "баронесса".
- А ты, я смотрю, на машине. - Герман кивнул на "патрульчик". - Большим
человеком стал, ваше благородие. Или уже высоко?
- Да ну тебя. - Слова Германа сыпанули соль на свежерастравленную рану. -
Слушай, а ты сейчас вечером занят?
- Да нет, а что? Хочешь куда-нибудь пойти?
- Не против. - У меня вовсе не было желания тащиться в свою пустую
квартирку, когда подворачивалась прекрасная возможность весело провести
вечер. - Есть идеи?
- Ну-у, - задумчиво протянул "Эллочка". - Я в этой Риге без трех часов два
дня, толком ничего не знаю. Только бога ради, не в "Ливонию"!
- Почему? - "Ливонией" как раз и назывался ресторан Немецкого общества, и
я решил, что Герману там самое место.
- Меня там... видели, - Герман определенно смутился. - Все эти мои
родственники, кажется, других заведений не знают. Вот, может, слышал, на
Ратушной площади есть хороший ресторан...
- "Мавр", - вспомнил я название. - Сойдет. - Я сел за руль и распахнул
дверцу. - Выдам тебе служебную тайну - за последние полгода там еще никого
не отравили.
- Только одно условие, - заявил Герман, устраиваясь на сиденье.
- Что за условие?
- Ты везешь - я угощаю.
Я расхохотался. Ох уж эта "баронесса".
- Договорились.
- А почему ресторан - "Мавр", в твоих полицейских архивах не сказано? -
поинтересовался "Эллочка", когда мы свернули с Александровской на
Мельничную.
- Сказано, - фыркнул я. - Потому что почти напротив него стоит Дом
Черноголовых.
- А-а... - разочарованно протянул мой товарищ. - Погоди, так я ж его
видел... когда... ой... Может, другое место поищем.
- Нет уж, - жестоко оборвал его я. - Если встретишь очередную тетю Эллу...
Ой! - Герман отвесил мне чувствительный тычок под ребра. - ...с незамужней
дочкой лет тридцати, значит, судьба тебе такой. Кысмет.
- Ну и как тебе? - шепотом спросил Герман, сдавая фуражку седому швейцару
с таким количеством ленточек, что тот должен был быть как минимум одним из
критских десантников.
- Неплохо, - так же шепотом ответил я, оглядывая полутемный зал. - Прямо
как в настоящем ливонском замковом подземелье.
- Ах ты, чертов поляк! - "Баронесса" попытался незаметно пнуть меня в бок.
Я также незаметно уклонился.
- Эх, не добили мы вас при Грюнвальде!
- Что угодно господам офицерам? - выплыл из полумрака официант.
- Столик на двоих, - заявил Герман и не глядя наступил мне на ботинок.
- Прошу вас.
Усаживаясь за столик, я прикинул длину свисающей скатерти - и наугад
выбросил пострадавший ботинок.
Герман издал еле слышный стон. Насколько секунд мы молча испепеляли друг
друга взглядами. Потом "Эллочка" схватил салфетку и поднес ее к лицу. Я
отвернулся.
- Совсем как в добрые старые времена, - донеслось из-под салфетки сквозь
сдавленное хихиканье.
- Точно. - Я притворился, что внимательно изучаю меню. - Совсем как в
харчевне у Пшздецкого.
- Ага. С пивом и сосисками.
- Точно. А помнишь, как Марек приволок под полой бутылку "смирновки" и
вылил ее в пиво?
- И потом пытался отодрать палочку от буквы "ша"?
- И мы с трудом отодрали его от стенки. А помнишь, как мы скинулись на
"Татру"?
- Ну и развалюха же была!
- Но ведь ездила, - возразил Герман.
- Ездила. - При воспоминании об этой "езде" я поежился. - До тех пор, пока
ты нас всех чуть не угробил.
- Я говорил, что надо починить правую фару? Ведь говорил же?! И потом, кто
мог знать, что там канава?
- Фару. Это ж надо было до такого додуматься - посадить на одно колено
Юльку, на другое - Марысю и так рулить.
- А что мне было делать? Я кручу баранку как проклятый, а с заднего
сиденья такие вопли доносятся! И потом, они сами порулить захотели.
- Хорошо хоть канава была неглубокая, - философски заключил я.
Фон Эллинг задумчиво уставился на свечу.
- Странно, - сказал он после недолгого молчания. - Мы так старались
поскорее доказать всем, что мы уже взрослые. И не понимали при этом, какое
это было счастливое время.
Около столика вырос официант.
- Ваш заказ, господа.
Некоторое время я старательно применял к отбивной азы армейской
наступательной тактики, сводящейся к принципу "расчленить и уничтожить".
- Послушай, Герман, - спросил я, дожевав последний кусочек пережаренного
противника. - Что ты знаешь про американцев?
- Интересный вопрос. - Герман отставил бокал и нанизал на вилку ломтик
картофеля. - Наверно, то же, что и ты. Если не считать данных о самолетах
вероятного супостата, то об американцах я сужу, как и большинство жителей
Российской Империи, по "Унесенным ветром".
- По фильму или по книге?
- По фильму, - усмехнулся "баронесса". - И американок представляю себе по
Скарлетт О'Хара - полуирландке-полуфранцуженке, которую к тому же сыграла
англичанка с китайской фамилией.
- Интересно.
- А они о нас судят по "Войне и миру", - заявил Герман, приканчивая бокал.
- А тот, кто умудрился прочесть пару страниц Достоевского, считается
знатоком "загадочной русской души".
- Ну так уж прямо...
- Именно так. До Аляскинского кризиса Америкой вообще никто толком не
интересовался. Ну, Америка, ну, большая. И все. Делить нам с ними было
нечего, туристы их к нам табунами не валили, да и наших к ним не очень
пускали. В смысле пускать-то пускали, но какой дурак будет в посольстве
десять виз оформлять, если по всей Европе можно с одним паспортом
кататься? А хочешь экзотики - так уж сгоняй в Манилу, а если совсем деньги
девать некуда - в какой-нибудь Бангкок или другую Джакарту. Там тебе будет
и древняя культура, и танец живота, и рагу из крыс.
- А после кризиса?
- А ничего толком не изменилось, - упрямо заявил "баронесса". - Не
воспринимаем мы их. Ни как толкового союзника, ни как серьезного
противника, ни как сильного нейтрала, с которым стоит считаться.
- Но все-таки мы с ними воевали...
- Да какая это война? Вот ты глянь по телику, как наши туристы ведут себя
в Лондоне или в моем фатерланде. По струнке ходят, на желтый свет ступить
боятся. А ведь победители. Но победа стоила столько, что побежденных по
сей день уважают. А в разных там Италиях и Фракциях - хуже, чем дома. В
Риме квартал красных фонарей, считай, полностью за счет русских туристов
живет. В Париже на Эйфелевой башне туалет каждый месяц заново штукатурят.
Спасибо Высоцкому - что ни день, десять новых Вась расписываются.
- Ну, положим, туристы - это еще не показатель, - неуверенно возразил я.
- Как раз один из самых верных показателей. Или глянь, как к их туристам у
нас относятся. Даже швейцар в гостинице: "Опять итальяшки с французишками
понаехали". А стоит войти англичанину, как он по струнке вытягивается.
- Все равно не понимаю я твоей теории. Японцев, например, мы два раза в
порошок стирали. И что, мы их меньше, чем англичан, уважаем?
- Для начала они нас в порошок стерли, - усмехнулся Герман. - А мы потом
счет равняли. И разница есть немалая. Самураев мы оба раза смели за счет
превосходства в силе, причем подавляющего. А янки купили на самый большой
блеф в истории,
Глава 12
"САНКТ-ПЕТЕРБУРЖСКИЕ ВЕДОМОСТИ",
24 сентября 1979 года
"Сообщает наш корреспондент из Лифляндии: Во время отдыха на Рижском
взморье был зверски убит известный ученый, действительный член
Санкт-Петербургской Императорской Академии наук, профессор Николай
Генрихович фон Садовиц. До сих пор не найдены преступники, чья жестокость
и цинизм вселяют ужас в сердца почтенных обывателей, позарившись,
очевидно, на незначительную, по меркам человека состоятельного, сумму,
отложенную профессором на отдых в тиши одного из лучших курортов России.
Начальник отдела особо тяжких преступлений Лифляндского уголовного розыска
г-н Ковальчик заверил нашего корреспондента, что убийцы вскоре будут
найдены и понесут суровое наказание. Но падение нравов, при котором
отбросы общества способны ворваться в дом пожилого ученого и безжалостно
убить его за пачку банкнот, не исправится от жестоких кар..."
Санкт-Петербург,
24 сентября 1979 года, понедельник.
Александр фон дер Бакен
- Можно?
Войдите.
Александр фон дер Бакен, заведующий отделом предотвращения подрывной
деятельности, заместитель главы Управления политической благонадежности, в
просторечии именуемого "охранкой", осторожно затворил за собой дверь и
положил синюю папку с тисненым орлом на стол своего начальника.
- Доклад Щербакова. Из Риги.
Глава управления - его превосходительство товарищ министра внутренних дел
и т.д. и т.п. Матфей Николаевич Серов - извлек из ящика стола очки, со
вздохом водрузил их на свой огромный мясистый нос и, раскрыв папку,
углубился в изучение доклада.
По мере изучения отчета лицо его превосходительства все больше и больше
приобретало багровый оттенок. Дойдя до середины первой страницы и, как
отметил любивший во всем точность фон дер Бакен, до состояния помидора
средней поспелости, Матфей Николаевич с треском захлопнул папку.
- Какого лешего ты принес мне это дерьмо собачье? - вопросил он голосом
доисторического ящера.
Фон дер Бакен поморщился. Мысленно, разумеется. Он лично никогда бы не
позволил себе разговаривать в таком тоне с подчиненным, даже если бы тот
действительно вывалил на стол полный пакет собачьих испражнений. Но Серов,
выслужившийся с самого низу, не желал отказываться от старых привычек,
подобающих, по мнению его по-немецки корректного помощника, скорее
малограмотному унтеру.
- Все это дело не стоит выеденного яйца, - продолжал бушевать глава УПБ. -
С самого начала было ясно, что это чистая уголовщина! Надо было просто
наплевать на уложение и не посылать туда агента, а просто затребовать
материалы следствия. Или поручить надзор местному отделению.
Фон дер Бакен снова мысленно поморщился. Уложения и прочие инструкции
писались, по его мнению, не для того, чтобы на них плевали. Особенно такие
типы, как его превосходительство.
- Передайте этому... Щербакову, - Серов брезгливо оттолкнул от себя папку,
- чтобы перестал сочинять сказки и занялся делом. Тем, за которым его
послали. А именно - надзирать за ходом расследования. Так и передайте. И
никаких больше фантазий!
- Будет исполнено, ваше превосходительство, - сухо ответил фон дер Бакен
вполголоса и, забрав со стола папку, направился к двери.
- А если не угомонится - отзовите ко всем чертям! - добавил Серов ему в
спину.
- Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, - все так же негромко
сказал фон дер Бакен и притворил за собой дверь.
Вернувшись к себе в кабинет, заместитель сел за стол, положил перед собой
злополучную папку и, раскрыв ее, принялся внимательно изучать второй лист,
до которого начальник отдела так и не соизволил добраться. А именно -
заключение аналитического отдела по докладу Щербакова.
Аналитический отдел в целом соглашался с выводами агента. Несостоятельным
признавался только один вывод - что наибольший интерес для Российской
Империи представляет именно тот из двух засекреченных проектов, который
связан с убийством фон Садовица. Фон дер Бакен был в этом с аналитиками
полностью солидарен. Как правило, в проектах по-настоящему секретных столь
грубых проколов не допускают, а следовательно, отнюдь не химия комплексов
рутения (что бы это ни значило) должна интересовать внешнюю разведку. Сам
Александр Вольфович склонялся в пользу "Комитета озабоченных граждан".
Трудно представить, чтобы химический концерн, работающий преимущественно в
сфере - он заглянул в справку - переработки фосфоритов и цветной
металлургии, мог обеспечивать секретность на государственном уровне. Вот
заказное убийство - это в их силах.
Хотя аналитики тоже хороши. Четыре абзаца, полные выражений вроде
"аппаратура двойного назначения", "может быть использована в самых
различных областях", аналитический ум фон дер Бакена свел к
одной-единственной фразе. "Не имеем ни малейшего представления, на кой
черт это нужно".
Хм. С другой стороны, интересно, что же это американцы такого творят, что
аналитический отдел Третьего управления разводит руками в полном бессилии.
Очень интересно...
Многолетний опыт рыболова явственно нарисовал перед мысленным взором фон
дер Бакена картину глубокой темной заводи, где под зеркальной поверхностью
воды ходит огромная рыба.
И такой отчет Серов приказал выбросить на помойку!
Фон дер Бакен уже давно не шутя целился в кресло своего начальника. К
этому у него были многочисленные основания - заслуги, немалый опыт,
обширные связи, что в чиновном вальске повышений и понижений оч-чень
немаловажно.
Но связи были и у самого Серова - как-никак звезда Ушедших поколений,
неутомимый борец с немецкими шпионами. За последнее потомок беженцев от
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг