приставил вас ко мне. Раньше вы служили ему, а теперь будете служить мне.
- В чем будет состоять эта служба?
- Вы просто перестанете за мной следить, а главное, поможете отыскать ту
девушку.
- Я не ценитель таких шуток, - сказал Фальковский.
- Учтите, ведь я колдун. - Мне становилось весело. - Могу напустить на вас
какую-нибудь порчу, а сам переселюсь, скажем... в другое столетие.
- В хорошие времена колдунов жгли на кострах, - с любезной улыбкой сказал
Фальковский.
Он был невозмутимым. Чего он ждет от поездки в Воронцово? Моей встречи с
Леппихом? Из письма той девушки выходило, что Берестов осведомлен о
Леппихе-Шмидте, быть может, они даже знакомы.
Полчаса мы катили по дороге среди небольших рощ, деревень и усадеб.
Показались ворота в виде псевдоготических башен, за ними каменные флигеля
и желтый господский дом, тоже с башенками по краям.
- Воронцово, - сказал Фальковский.
- Послушайте, - сказал я весело, - я вас предупреждаю, что, как только
сочту свое дело законченным, в любой момент могу исчезнуть. И не ищите
меня.
- Отчего же, - сказал Фальковский с улыбкой, - если уж я к вам приставлен,
то постараюсь найти где бы то ни было. - Он посмотрел на меня как бы
рассеянным, но таким пристальным взглядом и добавил:- И даже в другом
столетии.
9
Я хорошо помнил историю с воздушным шаром Леппиха. Интерес к ней возник у
меня, когда в документах штаба я встретил записку Кутузова к Ростопчину с
просьбой сообщить о "еростате, который тайно готовится близ Москвы".
Записка была датирована сегодняшним числом, и это позволило мне в
разговоре с Ростопчиным играть роль провидца.
Необычное предприятие привлекло мое внимание уже тем, что в наши дни оно
было почти забыто, хотя в двенадцатом году порождало много толков и
фантастических рассказов. Даже в "Войне и мире" есть несколько слов, как
Пьер едет в Воронцово посмотреть на постройку Леппиха.
Мне с трудом удавалось отыскивать достоверные сведения, чаще встречались
невнятные упоминания об "огненном шаре" и близкой погибели от него
французов.
"Вот вам Русь-матушка", - сказал Листов, когда мы легко миновали Калужскую
заставу, в то время как на Дорогомиловской нас долго бы проверяли. То же
касалось и Воронцова. Постройка шара облекалась самой строгой
государственной тайной, переписка Ростопчина с императором Александром об
этом считалась секретной. В то же время десятки любопытных ездили в имение
Репнина по пригласительным билетам, чтобы своими глазами увидеть шар и его
изобретателя.
Много я знал о шаре, но, как видно, не все. Не знал, например, что у
Франца Леппиха есть второе имя- доктор Шмидт. Теперь же, когда мы
подъехали к белым башенкам воронцовской усадьбы, когда далекая история с
воздушным шаром приблизилась к моей жизни так, что повеяло чем-то
неясно-знакомым, быть может, незримым присутствием той девушки с лицом
Наташи, - теперь мне показалось, что я не знаю об этой истории ничего.
Караульный солдат у ворот отдал честь, мы въехали в усадьбу. По двору в
беспорядке раскиданы доски, пруты, куски листового железа. Вдоль забора на
кольях развешаны длинные полосы желтоватой материи. Несколько рабочих
стучали молотками в разных углах. Дымила кузня, оттуда слышался звон
металла.
Подбежал унтер-офицер в таком же, как на Фальковском, полицейском мундире.
Одной рукой он застегивал воротник, другую поспешно прикладывал к
треуголке.
- Где доктор Шмидт? - спросил Фальковский.
- В саду, стреляет из пистолета.
- Все в порядке?
- Так точно, господин штабс-капитан.
- Караулы на месте?
- На месте, господин штабс-капитан.
- Смотрите в оба. Завтра-послезавтра начинаем. Советую пустить один караул
по большому кругу вдоль забора. Там местные все толпятся. Гнать по домам.
Иди.
Унтер ушел.
- Быть может, желаете для начала познакомиться с доктором Шмидтом? -
спросил Фальковский.
- Не откажусь. Но главное- отыскать девушку. В усадьбе есть женщины? Чем
они могут быть заняты?
- Женщин в усадьбе нет. По временам наезжает княжна Репнина со служанками,
для них оставлен отдельный флигель. Впрочем, спросите доктора Шмидта. Он
здесь безвыездно.
Мы обошли дом. Среди лиловатых приземистых вишен спиной к нам стоял
человек в белой рубашке. Он целился из пистолета в бутылку, надетую на
обломанный сук.
- Учтите, - сказал Фальковский, - доктор Шмидт одинаково плохо говорит на
всех языках. Родного, по-моему, не имеет. Так что выбирайте для общения с
ним любой.
Раздался выстрел. Бутылка разлетелась вдребезги.
- Mais vous etes un tireur parfait, docteur Chmidt! Человек обернулся:
- Vous etes venu de nouveau pour me deranger? - Was zum Teufel ist das fur
Pulver! So dreckig! - Je veux vous presenter encore un curieux - Vos
curioux m'embetent - Il avait tellement hate de vous voir - Quoi? - Je dis
qu'il a tant parle de vous - Je ne comprends pas - Поручик Берестов, -
представился я.
- Я доктор Шмидт, большая, но тайная знаменитость, - сказал он и вдруг
показал ослепительную улыбку белых зубов. - Что вас сюда привело, поручик?
Не вовремя. Приезжайте лучше на поднятие шара. Кто это? - снова обратился
он к Фальковскому, ничуть не церемонясь.
- Поручик ищет свою знакомую, - сказал Фальковский.
Я разглядел Леппиха. На вид ему не больше тридцати. Крепкая, приземистая
фигура, темно-русые спутанные волосы, крепкий упрямый подбородок, брови
приподняты кверху, так что в живом взгляде все время не то изумление, не
то насмешка.
- Est-ce qu'on fabrique dans mon atelier des personnes qui se connaissent?
- Pas mal de choses mysterieuses peuvent se passer dans votre atelier
Леппих вскинул на меня глаза:
- Кто вам нужен?
- Я ищу молодую особу по имени Наталья. Недавно я получил от нее письмо,
посланное из этой усадьбы. Быть может, вы будете так любезны и вспомните
кого-нибудь в этом роде?
- Aber so was! - А кто вам эта особа, родственница? - спросил Леппих.
- О нет. Я рисовал с нее портреты. Это лучшая моя модель.
- Хороший пистолет, - как бы не слушая, сказал Леппих. Он взял новую
бутылку и надел ее на сук. - Английской работы, мастера Беркли. Тут старое
изречение на стволе, не могу понять. Капитан, вы хорошо знаете
по-английски?
- Английского я не учил, - сказал Фальковский.
- Excellent Он обратился ко мне:
- May be you know English? - В таком случае, может быть, вы поймете?
Слушайте, я прочту: "Your model is there. But she is locked in the cottage
to the left of you". Как это перевести? Смысл от меня ускользает.
Фраза мало походила на изречение. Леппих сказал буквально следующее: "Ваша
модель здесь. Только она заперта во флигеле слева от вас". При этом он
спокойно готовился к стрельбе, нащупывая ногой твердую позицию.
Я сразу принял игру.
- По-моему, здесь какой-то вопрос о смысле жизни. Примерно так: как я
найду пути к желаемому?
- На это всегда нечего ответить, - сказал Леппих, поднял руку и, почти не
целясь, выстрелил. Пуля срезала горлышко. - Что же касается девушки, то не
знаю, что и сказать. Девушки здесь бывали, но я не обращал на них
внимания. Спросите лучше у штабс-капитана или его солдат.
- Все возвращается на круги своя, - сказал я Фальковско-му и, взяв его под
руку, отвел от Леппиха, который вешал на сук новую бутылку.
- Послушайте, вы не верили в мои способности. Хотите, я через две минуты
скажу, где та девушка, которую ищу?
- Буду рад за вас, - сказал Фальковский. - Вы намекаете, что она в усадьбе?
- Давайте только пройдемся.
Мы медленно пошли вокруг дома. За углом на дощатом помосте стояло
сооружение, похожее на корзину с крыльями. Несколько толстых прутов
скрещивалось над ней, образуя беседку. Видно, это была гондола аэростата.
Я вел Фальковского прямо к флигелю, о котором сказал по-английски Леппих.
Почему он сделал это, я еще не успел задуматься.
- А что у вас там, во флигеле? - сказал я Фальковско-му. - Нельзя ли зайти?
- Извольте. - Фальковский усмехнулся. - But I'll by surprised if you will
find anybody there Он все-таки знал английский! На мгновение я растерялся.
- Минуту назад вы уверяли, что не учили английского.
- Это верно. Я никогда его не учил, - сказал Фальковский. - Поэтому вряд
ли смог бы понять старое изречение. Но те крохи, которые знаю с детства,
помогли разобрать, что доктор Шмидт читал вам вовсе не изречение.
- Остроумно, - сказал я.
- Послушайте, поручик, - сказал Фальковский. - В колдунов я не верю. А раз
вы не разобрались, зачем мы сюда приехали, тем более в колдуны не годитесь.
- Зачем же мы сюда приехали?
- Особа, которой вы интересуетесь, все-таки содержится в усадьбе, только в
другом месте. Не скрою, что ваша встреча мне любопытна.
- Ну так устройте ее.
- Тарантьев! - крикнул Фальковский. Прибежал унтер-офицер.
- Переведите девушку из караулки в этот флигель и дайте мне еще двух
человек.
Тарантьев побежал к воротам. Значит, она в одной из белых башенок у въезда
в усадьбу? Сейчас увижу ее. Кто же она, кто?
Но вот Тарантьев бежит назад. Лицо его покраснело, глаза выкатились.
- Ее нет! - кричит он издали.
- Что-о?
- Нету, господин штабс-капитан!
- Там же нет окон! - закричал Фальковский.
- Нету, нету! - отчаянно повторял Тарантьев. - Ушла!
- Болваны! - крикнул Фальковский.
Его взгляд метнулся по двору, туда-сюда, задел мое лицо. Тут же он
повернулся и стремительно пошел к воротам. Тарантьев кинулся за ним.
Остальное заняло буквально две-три минуты. Меня дернули за рукав. Я
обернулся, это был Леппих.
- Идите за мной, - прошипел он.
В двух шагах от флигеля был сарай. Вслед за Леппихом я скользнул в его
приоткрытую дверь.
- Снимайте мундир. Быстро! - сказал Леппих. - Иначе вам не избавиться от
вашего приятеля. Да быстрее, быстрей, говорю вам!
Я поспешно стащил мундир. Он натянул его на свое плотное тело так, что
затрещали нитки. Сорвал с меня фуражку, надвинул на лоб и вышел из сарая,
буркнув:
- Спрячьтесь на сеновале.
В полуоткрытую дверь я видел, как он с неуклюжей быстротой дошел до
коновязи, сел в дрожки Фальковского, развернулся по двору плавным широким
кругом и, набирая скорость, помчался к воротам, одна половина которых была
все еще открыта.
Его сильно тряхнуло на выезде, пыль вырвалась из-под колес, и дрожки
исчезли.
В то же мгновение из караулки выбежал Фальковский. Он заметался по двору.
- Лошадей! Лошади, где лошади? - кричал он неистово. Тарантьев бегом вывел
двух лошадей. Они с Фальковским прыгнули в седла и, колотя бока каблуками,
выскочили за ворота.
10
Я забрался на сеновал, еще не успев осмыслить, что произошло. В слуховое
окошко было видно, как по двору бегали солдаты. Рабочие побросали
инструменты и сели в тени у забора.
Я повалился в сено и закрыл глаза. Так я лежал несколько минут.
Неповторимый запах сушеной травы, то нежный, едва уловимый, то крепкий и
густой, обвевал меня вместе с ветерками, летавшими под крышей. Я стал
забываться...
Горячий полдень, берег озера. Лежу и смотрю, как лениво качаются лодочки
бликов, туда-сюда. Передо мной появляются ноги, чуть сбоку. Загорелые до
сумеречно-радужного мерцания. Они вторгаются в пространство моего взгляда
бесшумно, они вплывают, проскальзывают. Они вырастают прямо передо мной
среди колеблющихся травинок и масляных чашек куриной слепоты. Край платья
обвивает их бесшумной лентой, то приоткрывая, то припадая вплотную.
- А, вот вы где прячетесь, - говорит она.
Я приподнимаюсь, смотрю на ее яркие летние губы, на белую прядь,
перечеркнувшую лоб. В уголке губ розовый след ягоды.
- Я не прячусь, - говорю я. - Просто лежу.
Она смотрит на меня чуть рассеянно. Она покусывает травинку. Я не помню ее
имени. Среди тех, кто приехал на дачу в это жаркое воскресенье, я многих
не знаю.
- Хороший сегодня день, - говорю я просто так, лишь бы сказать что-нибудь.
Она нагибается и срывает желтый блестящий цветок.
- Садитесь, - говорю я. - Земля очень теплая.
- Нет-нет. - Она берет цветок в губы, еще раз рассеянно глядит на меня и
уходит туда, где бледно-зеленые кусты всплескивают серебристо, задетые
ветерком.
Я снова откидываюсь и смотрю в небо. Если смотреть долго, его голубизна
начинает распадаться на дрожащие невнятные точки. Потом ветер холодком
проскальзывает по глазам и смазывает картину. Несколько птиц заливается
рядом. Одна пульсирующей трелью, другая точно крохотным молоточком по
такой же крохотной мелодичной наковальне- тон-тон...
Кажется, ее зовут Наташей, думаю я. Или Таней? Нет, Наташа. Висит надо
мной серебристый шар неба, и так сладко, так сладко лежать в траве...
Я вздрогнул и открыл глаза. Надо мной крыша сарая. Я сел и стал
лихорадочно ощупывать руки, ноги, тело. Что со мной, где я? Это не сон.
Что происходит, куда я попал? Кто я такой, наконец?
Несколько мгновений длилось это мучительное недоумение. Потом оно
отодвинулось, и телом снова овладело состояние отдаленности. Но вопросы не
исчезли.
Кто же я все-таки, Берестов или тот, прежний "я", ставший Берестовым на
время? Быть может, мы поменялись местами, и сейчас по тому Бородинскому
полю, на которое я пришел с рюкзаком, бродит мой изумленный двойник,
переселившийся на полтора века вперед? Какой смысл в этом перемещении и
надолго ли оно? Быть может, навсегда, и мне пора привыкать к новой жизни,
гнать из себя раздвоенность и попытаться понять, что же я, теперь
Берестов, представляю в этой жизни?
Но это совсем не легко. "Наследство", которое я получил, опустившись по
временной шкале, мягко говоря, своеобразно. Странная обрывочная биография,
неясность во всем и водоворот событий, в который попал сразу. В какую
сторону из него выбираться? Только лицо Наташи светило теплым фонариком. Я
понимал, что надо стремиться к нему, искать ее, искать, цепляться за эту
соломинку, идти на этот единственный проблеск прежней понятной жизни, и,
может, тогда удастся выбраться на твердую дорогу...
Леппих. Что-то в нем есть непростое. Как странно блеснули его глаза, когда
мы подошли с Фальковским. Всем видом он показал, что меня не знает, но тут
же ввязался в игру на моей стороне. Что ему нужно?
Странное лицо у Фальковского. Загар не загар, даже не цвет кожи. Такое
впечатление, что все его существо дает изнутри этот сумрачный глиняный
свет. Даже в глазах пробивается глиняная сила. Глиняный человек...
Вспоминаю Листова. Такое впечатление, что был знаком с ним давно, очень
давно. Что-то удивительно близкое нахожу в его жестах, в том, как он
говорит, как наклоняет голову, как идет. В памяти, как в фотографической
ванночке, колеблются смутные силуэты опущенной туда фотографии, но она
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг