- Прекрасный кавалергард преувеличивает, - отшутился я.
- Какой он кавалергард, он просто Ванечка, - сказала девушка с пышными
рукавами, похожими на белые шары.
- Да, да, зовите меня просто Ванечкой, - согласился адъютант. - Так
удобнее. - Ему, видно, нравилось это фамильярное и вместе с тем семейное
обращение. - А вас, кстати, как величать?
- Александр.
- Браво! - сказала темноволосая. - Вы наш Македонский. Скажите,
Македонский, скоро вы побьете французов?
- Достаточно скоро, - ответил я.
- Нет, правда, как дела в армии?
- А почему вы без сабли?
- Как Кутузов?
- Что говорят про Барклая?
- Когда будет сражение?
- Уезжать из Москвы или оставаться?
Вопросы посыпались градом. Подошли еще два офицера и студент в синей
тужурке с малиновым воротником. Начался беспорядочный спор. Кто обвинял в
неудачах Барклая, кто Беннигсена, кто уверял, что французы несокрушимы,
кто предсказывал народный бунт.
- Мы собираем женский легион! - кричала темноволосая девушка в тунике. -
Софи, Катрин и я вступаем! У меня даже каска есть!
- Вот вы из армии, а ничего толком не говорите, - укоряла меня другая.
- Да я так, второе лицо, - ответил я.
- Как второе?
- Старшим со мной другой офицер.
- Какой офицер, где он, как его звать?
- Ротмистр Листов.
- Это какой Листов? Который с Лашковым стрелялся?
- Не знаю, - сказал я.
- Как же не знаете? Ведь он с Лашковым стрелялся из-за крепостной!
- Вот уж и крепостной! - возразила черноволосая. - Откуда ты знаешь?
- Он ему ухо отстрелил! - сказала другая.
- Я бы и в лоб не пожалел, - вставил офицер в форме улана.
Общество оживилось.
- Постойте, постойте! - вмешался сияющий Ванечка. - Поручик, вы что же, не
слышали про Листова?
- Да, в общем... - сказал я.
- Ах, какая романтическая история! - воскликнула черноволосая.
- Он в крепостную влюбился!
- Так уж и крепостную! Откуда ты знаешь?
- Все говорят!
- Они бумаги подделали!
Поднялся гомон.
- Постойте, постойте! - кричал Ванечка. - Поручик, я расскажу! Я знаю
наверное! Мне Хлудов в точности описал, он секундантом был на дуэли.
Значит, так, с чего там началось?
- Он увидел ее в Воспитательном доме, - подсказал кто-то.
- Ага! Значит, так, поручик. Лашков-старший, это толстое брюхо, едет на
спектакль в Воспитательный дом, видит там очаровательное видение и
возгорается мыслью добыть его в свой домашний театр, так сказать, пригреть
сироту.
- Знаем мы его домашний театр! - сказала черноволосая. - Одни наложницы,
как только Москва его терпит.
- Ну вот, - продолжал Ванечка. - Стало быть, начинает выпрашивать девушку
у директора Тутолмина. А только и всего требуется, что ее согласие. А она
согласия не дает! Тут и молодой Лашков на девушку польстился. Как, бишь,
ее звать? Кто помнит?
- Настасья! Катерина! Наталья!
- Неважно. Долго ли, коротко, Лашковы вдруг предъявляют Тутолмину бумаги,
по которым следует, что девушка эта дочь их крепостной, бежавшей с
каким-то там... я уж не знаю. Словом, забирают ее силой из Воспитательного
дома, обхаживать начинают, а она упрямится.
- Я точно знаю, что они бумаги подделали! - сказала девушка в платье с
шарами.
- А тут и Листов ввязался, - сказал Ванечка. - С Лашковым он был в
приятелях и знал всю историю. За девушку стал вступаться...
- Влюбился!
- Потом дуэль с Лашковым, а после девушка исчезает.
- Он ее увез!
- Но куда? Что ему с ней делать? Не жениться же?
- А пусть бы и женился. Шереметев женился на своей крепостной.
- Но у той воспитание! Она по-французски говорит и какая актриса!
- У этой тоже воспитание! Я видела, у нее стать, как у дворянки! Если
сирота, это не значит, что из простых. Мало ли всяких историй на свете!
- Господа, господа! - кричал Ванечка. - Хватит об этом! Будут у нас танцы,
наконец?
- Старик объявил "тихий бал", - сказал улан.
- Разве они дадут повеселиться! - Черноволосая посмотрела на шуршащих
разговором стариков.
- Им только черепашьи супы есть да в "бостон" играть!
- А я люблю "тихий бал". Не то что в Благородном собрании, где свечи от
духоты гаснут.
- Помните, как у Небольсиной на именинах Ростопчин прислал громадный торт?
Его раскрыли, а оттуда вышел карлик с незабудками!
Подошел лакей с большим подносом, уставленным запотевшими бокалами.
- Венгерское. Пожалуйте-с.
- А ананасы?
- Ананасов нет по случаю войны-с, - ответил лакей.
- У Апраксиных были вчера ананасы!
- Не могу знать-с, - твердо ответил лакей. - Холодный рябчик, кулебяка,
фрукты и мороженое пожалуйте. В обеденной.
- Кулебяка? Фи!
- Господа! - сказал Ванечка. - Я предлагаю собрать по комнатам молодежь.
Салтыков, Мамонов и Гагарин здесь.
- Вяземский, - добавил кто-то.
- Копьев, Арсеньева, Павлова...
- Вот-вот! - сказал Ванечка. - Я предлагаю собрать всех в зеленую гостиную
и сыграть фанты! Дамы и господа! В кои-то веки собрались! Может, последний
вечер в Москве! Завтра многие уезжают в армию.
- Фанты, фанты! - закричали все.
Мы взяли в руки по свечке и пошли по комнатам с криком:
- Фанты, фанты! Последний раз фанты в городе Москве!
- А вон и наш граф, - сказал мне адъютант. - Вы подойдете к нему?
- Пожалуй.
- А я исчезаю. Ждем вас в зеленой гостиной. Туда и ужин подадут.
- Фанты, фанты! - закричал он тут же, убегая за остальными. - Последний
раз фанты в городе Москве!
3
Ростопчин был в том же сюртуке с генеральскими эполетами, только галстук
сменил на более светлый. Он первый увидел меня и сразу подошел, бросив
разговор с кем-то из гостей.
- О! - сказал он. - Не ожидал так рано. - Он скользнул взглядом по моему
гусарскому мундиру, но ничего не сказал.
- Как съездили? Застали свою модель? - Глаза его искали Фальковского.
- Увы, не застал, - ответил я. - А капитана нет, могу предложить только
его треуголку.
Я коротко рассказал о происшествии у дома Листовых.
- Но это странно, - сказал Ростопчин. - В чем же дело?
- Не знаю. Но, может быть, вот в чем. По дороге я спросил Фальковского, не
опасается ли он, что я ударю его и сбегу.
- Вот как? - Ростопчин вскинул брови.
- Боюсь, моя угроза обернулась не шуткой. Похоже, его действительно кто-то
ударил.
- Но кто?
Я пожал плечами.
- Ведь я намекал вам, что я человек не простой. Кое-какие, даже шутливые
мои предсказания могут сбываться. Особенно если дело касается меня и моей
личной свободы. Ведь Фаль-ковский уверял, что я под арестом, хоть и
условным.
- Ну! - Ростопчин взмахнул рукой. - Это он перестарался. Послушайте,
давайте-ка сядем на тот диванчик.
Мы отошли в глубь зала.
- Дорогой мой, - заговорил Ростопчин. - Я ведь и сам понял, что вы человек
не простой. Утром я только почувствовал это, но вот прошел день, и я
уверен. Я сопоставил факты и решил, что обыкновенный человек вряд ли мог
знать все, что вы мне рассказали. Депешу от Кутузова я получил именно с
полковником Федоровым и как раз в то время, как вы сказали. И Платов
заезжал, необыкновенное дело, что он в Москве. Что же касается
Фальковского, то я вызвал его только потому, что не хотел терять вас из
виду.
Он взял меня за руку.
- Фальковский мой лучший офицер. Я считал его способным раскрыть любое
дело. Вашей странной биографией занимался он. Как только я почувствовал за
вами силу, сразу решил звать Фальковского. Я сказал себе: пусть они
сойдутся. Кто кого, понимаете? У Фальковского мертвая хватка, другой бы от
него не ушел. Так вот я подумал, если вам удастся вырваться, то вы станете
важным для меня человеком.
- Что значит важным человеком? В каком смысле?
- Ах, это не просто растолковать.
- Но я бы мог легко исчезнуть.
- Но вы не исчезли! Вы передо мной, значит, я вам нужен. Бог с ним, с
Фальковским. Быть может, вы его отправили на тот свет, но я вам прощаю.
Послушайте, с кем, как не со мной, вы развернете свои способности? И с
кем, как не с вами, я сумею добиться своего! Я как в пустыне, милый, как в
пустыне! Мне не на кого опереться.
Глаза его горели, на щеках появился румянец.
- Смотрите, вон перед вами цвет государства, хилые старцы, способные
только шушукаться между собой. Вон тот- губернатор Обрезков, он только в
карты играет и спит. Рядом вице-губернатор Арсеньев, по прозвищу "тесто",
отпетый пьяница. Вон генерал-полицмейстер Ивашкин, нюня и трус, под
каблуком у жены, какой из него полицейский? Предводитель дворянства дурак
и обжора, архиепископ простой бабник. А прочие, прочие! Вон
Трубецкой-пустослов, его не иначе как "тарара" кличут. Вон "алмазное
видение" Голицын, ему только бы бриллианты носить. Вон "зефир" Раевский,
его ветер, как бумагу, носит... Ах, батенька! У меня триста полицейских
офицеров в Москве, из них стоящий один Фальковский. В Петербурге то же
самое, а по всей России еще хуже!
- Что же вы хотите? - спросил я.
- Чего я хочу? Ах, дорогой... Для себя ничего, ровным счетом ничего! Я
хочу сильной России, России, которая свернет шею этому Бонапарту!
- Но и другие того же хотят. Разве государь...
- Он слишком мягок, - перебил меня Ростопчин. - Он слишком добр.
- Но может быть, народ одолеет французов?
- Народ? Это будет ужасно. Народ- это бунт. Топоры, вилы, косы. Мы все
будем болтаться в петле вместе с Бонапартом.
- Уж не хотите ли вы сами оказаться победителем?
- А почему бы и нет? - Ростопчин пожал плечами. - Превратить Москву в
цитадель, встать во главе народного гнева.
- Вы же сами боитесь бунта.
- Бунт- это стихия. Если взять его в руки- это уже народная война.
- И вы во главе?
- А почему бы и нет? - Ростопчин снова пожал плечами. - Опрокинуть
неприятеля, гнать за границу, освободить Европу. Разве плохие помыслы?
- А как посмотрит на это государь?
- Он будет аплодировать мне из Петербурга.
Шутит он или говорит серьезно, трудно было понять. Или он прекрасный актер
или действительно сумасшедший.
- Чем же я могу вам помочь? - спросил я.
- Не вы один. Вы станете членом моего легиона. Одно ваше появление
указывает, что такие люди есть. Я разыщу их и создам когорту стремительных
и неотразимых. Они сметут передо мной все преграды! Дорогой мой, - он
заговорил торопливо, - у меня есть кое-кто на примете, но это так, кулаки,
а мне нужно умов.
- Вы полагаете, я соглашусь?
- Подумайте. Вы человек без биографии, без прошлого. Вы странствующий
талант, созданный для действия и пропадающий втуне. Со мной вы обретете
цель и свернете горы. Таких много, но они рассеяны по свету. Я найду и
соберу их, я дам им девиз: per aspera ad astra- через тернии к звездам!
"Это похоже на заговор", - подумал я и сказал:
- Ваши слова можно понять как приглашение на службу?
- Не службу, дорогой мой! Приглашение к сотовариществу!
- Отвечать надо сейчас?
- Подумайте, но я не сомневаюсь, что вы согласитесь.
- А если нет?
- Не говорите так, не говорите. Вы первый человек, подходящий для легиона,
о котором давно мечтаю.
- А штабс-капитан Фальковский?
- Что вы все о Фальковском! Сначала пусть он объявится.
- Я все еще под условным арестом?
- Какая чепуха! Вы вольны, но вы придете ко мне, я знаю! Или ты приставишь
ко мне агента, подумал я. Скорее всего так и будет. И несдобровать мне,
если стану уклоняться от продолжения разговора.
- Простите, - сказал Ростопчин. - Наша беседа уже интригует столпов
общества. Я вас покидаю, но жду с надеждой. В любое время в моем особняке.
- Если все это не шутки, - сказал я.
- А хоть бы и шутки. - Ростопчин улыбнулся и вскинул брови. - Отчего же не
пошутить с замечательным человеком? Но я вас жду, как условились. Там уже
серьезно поговорим.
Он отошел. На нас действительно уже поглядывали. Я направился к выходу.
Маленькая собачонка белым комом влетела в зал и понеслась с лаем кругами.
Никто не обращал на нее внимания. Собачка подскочила к лакею, который
стоял около стариков с подносом, запрыгала, завертелась, запуталась у него
в ногах.
Поднос в руках лакея дрогнул, звякнули и сдвинулись бокалы.
- Что это ты трясешься, любезный? - строго сказал один из "столпов".
- Да уж Фиделька больно кусает, ваше сиятельство. Белый пушистый Фиделька
хватал лакея за ноги в своей
собачьей игре, взвизгивал, грозно рычал.
- Эка невидаль- Фиделька кусает! - сказал "столп". - У меня полк под
ядрами смирно стоял, а ты собачонки трясешься.
- Виноват-с, - сказал лакей с несчастным, дергающимся лицом.
Фиделька с рычанием, уже остервенело рвал его белые чулки.
Я вышел из зала и чуть не столкнулся с девушкой, со смехом бежавшей из
боковой комнаты. За ней, поскользнувшись на паркете, выскочил юноша. Он
еле удержался на ногах, тряхнул рыжеватой растрепанной головой, блеснул
очками, улыбнулся и побежал дальше, оставив впечатление чего-то знакомого.
В зеленой гостиной стояли хохот и крик.
- Этот фант Вяземского! Где Вяземский?
- Вяземский исчез!
- Он с Жюли, у них давно вышел фант целоваться!
- Целоваться! У него жена в Калуге!
- А это Александр Македонский! - закричали на меня.
- Македонский, хотите вина?
- Так где же ваш меч?
- Давайте ему фант!
- Надоело в фанты! Никто не исполняет! Разгоряченные лица, улыбки, смех.
Атмосфера бесшабашного, чуть ли не лихорадочного веселья. Всегда ли у них
так?
- Друзья! - закричал адъютант Ванечка. - Давайте играть в скромные желания!
- Это как? Объясните!
- Вы называете скромное желание, пишете на фантах. Потом мешаем и тащим
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг