Маленький полудачный полудрёмный городок, да и не городок даже, а
пригород - несколько улочек, лес, вытоптанный под парк, да на берегу
грязноватого озерца давно не беленная церквушка. Когда мы приехали сюда с
Леди, я никак не мог понять, что же мы с Мэгги нашли во всём этом.
Я досадовал, что привёз её сюда.
- Почему же, здесь очень мило,- сказала она, опускаясь на траву, и я в
ужасе заторопился подстелить что-нибудь, но она сказала: "Не нужно. Так
хорошо..."
- Как здесь тихо.
И я подумал: "Она похожа на женщину, терпеливо разглядывающую детские
каракули".
Я досадовал на себя.
А она сказала: "Какое чудесное место. Как ты нашёл его?"
В ней всё приводило меня в восторг - как она говорила, как она смеялась,
как она подавала мне руку, как она зажигала сигарету, в ней всё приводило
меня в трепет.
И я говорил себе: "Никогда раньше я не видел такой женщины!"
Я стоял на обочине шоссе и, утопающий, из грозной пучины ночи тянул руку
навстречу летевшим в сторону города фарам, они проносились мимо, люди,
занятые своими заботами и безразличные ко мне, и я уже начал подумывать, что
хуже, ночевать на земле или идти пешком всю ночь, как вдруг одна из машин
затормозила, и я бросился к ней, почти не веря своему счастью.
- До города не подбросите?
- Подвезём. Садитесь.
- Только у меня нет денег...
- Ну что ж, нет так нет.
Она была за рулём.
На заднем сиденье развалился какой-то тип, но я не успел толком
рассмотреть его, да и не старался.
Оркестр заиграл тему Кармайла. Она прибавила звук радио и вопросительно
посмотрела на меня.
- Спасибо,- сказал я.
Она улыбнулась. Мой голос был чужим и хриплым.
Было около полуночи. Я знаю это потому, что тот тип на заднем сиденье
произнёс: "Скоро двенадцать",- и таким тоном, словно сделал сверхважное
наблюдение.
Она промолчала.
Я подумал, что надо было сесть рядом с ним, тогда я, быть может, смог бы
как-нибудь изловчиться и незаметно выпихнуть его из машины, и я попытался
придумать способ, как бы это можно было сделать, но всё не мог
сосредоточиться.
Мы остановились у какого-то дома.
Она тихо сказала мне: "Я сейчас".
И они вышли.
Я заметил, что её спутник не слишком твёрдо идёт.
Когда они скрылись в подъезде, я вытащил расчёску и стал лихорадочно
приводить в порядок волосы, остервенело раздирая лохмы.
Она всё не выходила.
Я посмотрелся в зеркальце и решил подправить пробор. И тут же всё
испортил. Похолодев от ужаса, бросился делать всё заново.
Я боялся, что теперь не успею.
Она всё не выходила.
Она подошла так внезапно, что я не успел закрыть рот, и в отчаянии стал
проклинать себя. Какой у меня, должно быть, был глупый вид!
- Заждались?- спросила она.
- Да нет, конечно,- ответил я маловразумительно и с перепугу присовокупил
такой туманный комплимент, что, сколько потом ни пытался, не мог вспомнить,
как же он звучал. Знаю, что по-идиотски.
- Так куда вас отвезти?- спросила она.
-Ну что вы,- смутился я.- Вы поезжайте к вашему дому, а оттуда я сам
доберусь!
Она задумалась.
- А не проще ли было просто спросить телефон?
Я не ответил.
- Ну хорошо. Раз вы полагаете, что оттуда вам будет ближе...
Она отвезла меня.
А потом я стоял и ждал, какое из окон загорится. Я знал планировку этих
домов и решил, что если окна её квартиры окажутся на другой стороне, я
останусь здесь до утра, нет... приду сюда завтра вечером, и уж тогда выясню
точно.
Мне повезло.
Минут через сорок я наощупь набирал номер справочной. Мэгги спал, и мне
не хотелось будить его...
- Включи же свет, наконец! Я не сплю. Чего ты там копошишься впотьмах.
Но позвонить ей я так и не решился.
Странно. Я сразу же стал называть её Леди. Это получилось само собой,
хотя обычно подобрать имя бывает весьма непросто.
Вот, например, Крис. На самом деле её зовут Кристина, но она считает это
имя дурацким.
- Дурацкое имя, правда?
Сначала я называл её Ритой, но это не прижилось. Тогда Касей, Тиной и,
наконец, Крис.
А с Леди всё было совсем по-другому.
Я сказал себе: "Нет, эта женщина не может быть моей. У меня нет даже
машины и хоть сколько-нибудь приличного костюма",- и разозлился на себя:
"Причём тут машина!"
Эта женщина должна быть моей. Хоть это и немыслимо. Она из другого мира.
Должно быть, мне предстоит изменить всю мою жизнь.
Но я сделаю это.
Эта женщина должна быть моей, я сделаю это.
Я поднялся к её двери и позвонил.
Она открыла и, увидев меня, сказала: "Вот как".
Я понял, что всё пропало, потому что я забыл купить цветы.
- Что ж,- сказала она.- Проходите.
- Нет,- сказал я.- Я без цветов.
- Но тогда, наверное, вы почитаете мне стихи?- спросила она серьёзно.
И я сказал: "Конечно".
И вошёл, точнее, оказалось, что я уже вошёл. И я подумал: "Вот так и
зарабатывают разрыв селезёнки, или что там внутри".
Столь осмысленное и связное соображение могло возникнуть у меня лишь
благодаря тому, что я на несколько секунд отвлёкся, стаскивая туфли. Но уже
в следующий миг я почувствовал, что истекаю потом.
На носке была дырка!
Увидев спасительные тапки, я стремительно запихнул в них ноги, а когда
поднял голову, подумал: "А с чего это я решил, что нужно надевать тапки? И
вообще".
- Придётся поить вас чаем,- сказала она.
И я вспомнил: "Ну конечно, я же собирался читать ей стихи! Не читать же
их в прихожей".
- Проходите пока в залу,- сказала она, направляясь на кухню.
"Что же теперь будет?"- подумал я, пристраиваясь на краешке дивана. Я
увидел бутылку.
Она стояла рядом с раскрытым журналом. Я увидел бокал.
Я прислушался к звукам, доносившимся с кухни. Успею.
Когда она вошла, неся на подносе графин с охлаждённым чаем, я как раз
подносил бокал ко рту. В такой позе я и замер.
Она усмехнулась.
- Уже прикладываетесь?
- Я... подумал... неплохо бы... Очень пить хочется.
Она извлекла из бара ещё один бокал.
- Давайте выпьем за знакомство,- предложила она.
И я вдруг сказал: "Можно я буду звать вас Леди?"
Она секунду подумала, потом улыбнулась и сказала: "Можно. - - Чокаться не
будем".
Мы осушили свои бокалы.
Понемногу я начал привыкать к своему новому состоянию. Наверное, так
привыкают к невесомости.
Чтобы ещё больше расслабиться, я принялся без остановки болтать.
Она внимательно слушала.
Я всё говорил.
Как будто лет десять, день за днём, я пытался дозвониться в телефон
доверия, и вот,- о чудо!- наконец, дозвонился, и... Только когда мы уже шли,
гуляя по аллее бульвара, меня осенило вдруг, что это просто чудовищно, так
долго говорить о себе.
- Прости меня. Я веду себя как последний кретин.
- Это ничего,- сказала она.
- Всё, что я говорил тебе, чепуха. На самом деле, всё совсем не так.
- Наверное,- согласилась она.
- А может быть, и нет. Я сам толком не знаю.
А потом я сказал: "О такой женщине как ты можно говорить только стихами".
Или молчать.
Эти дни, сколько их было? Всё, что я написал, мои стихи, всё, что я
сделал, моя жизнь - была Ты.
Я писал Тебе. Разве был среди них хоть кто-нибудь, кто сумел бы прочесть
мои письма...
- Просто тебе лень было пальцем пошевелить для того, чтобы напечататься в
приличном издательстве,- сказала Леди.
Мы сидели с ней за столиком в летнем кафе, пили вино, и она сказала:
"Нужно видеть перед собой цель и смысл происходящего, и тогда всё будет для
тебя просто. Тут нет ничего сложного".
- Ты предлагаешь публиковаться?
- Может быть,- сказала она.- А почему бы и нет?
- Это может стать вредной привычкой.
- Бездействие - вот что может стать вредной привычкой.
- Лучше бездействовать, чем совершать нелепые действия. К тому же я не
бездействую - я много пишу.
- Много?
- В последнее время меньше, но всё равно, много.
- Ты будешь писать всё меньше и меньше, и знаешь, почему?
- Почему?
- Ты ограничил себя очень узкими рамками и боишься выйти за них.
- Красота безгранична.
- Да,- сказала она.- Жизнь безгранична, и чем ты выше, тем больше тебе
доступно.
- Силы человеческие имеют предел,- сказал я.- Равно как и человеческое
терпение.
- Вот ты уже и оправдываешься,- заметила она.
- Дело не во мне.
- Конечно, не в тебе. Дело во мне.
- А причём тут ты?
- Не знаю. Причём тут я?
- Ладно,- сказал я.- Я понял, куда ты клонишь. Можешь считать, что ты
меня убедила.
- А я вовсе не пытаюсь тебя убедить. Всё это слишком очевидно.
- Думаешь, что я чего-то не вижу или не понимаю?
- Я думаю, что ты склонен видеть жизнь хуже, чем она есть. Может быть,
потому что ты боишься жизни?
- Если я вижу плохое плохим, то это не значит, что я вижу в жизни только
плохое.
- Ты всегда будешь видеть плохое плохим.
- Да.
- По-другому и быть не может. Не можешь же ты видеть плохое хорошим.
- Да.
- И никто не может.
- И я не могу.
- И ты не можешь. Раз это плохо, то и видеть ты это можешь только плохим,
это естественно.
- Ах вот ты о чём...
- Хочешь ты этого, или нет, но в мире существует система, которая
определяет отношения между людьми, плохая или хорошая, но она есть. Она
подобна пирамиде. И ты ведь не прочь, в принципе, оказаться на её вершине,
но как это сделать? А нижние ступени так неприятны на вид...
- Да и наверху, наверное, не лучше.
- Да и наверху, скорее всего, не лучше, так что даже и пытаться не стоит.
- Да.
- И вообще, жизнь ужасна.
- Да.
- Жить, вообще, не стоит.
- Да... Нет. Нет, подожди. Не всё же так плохо!
- Кроме плохого есть ещё и хорошее.
- Вот именно.
- Главное, отгородить себя от плохого. Вовремя распознать и отмести в
сторону.
- Это то, что ты называешь самоограничением?
- Да.
- Но я не хочу подниматься ступень за ступенью! В этой пирамиде, или
где-то ещё, должно быть место, принадлежащее мне по праву!
- Речь не об этом,- возразила она.
- А о чём? О том чтобы получить всё сразу? Но как? Я понимаю, о какой
системе ты говоришь. Армия - классический пример подобной пирамиды. Если
только не происходит революция...
- Ты хочешь совершить революцию?
- Я?
- Это представляется тебе заманчивым?
- А разве это возможно?
- Надеюсь, что нет. Хотя революции мало что меняют по существу...
- Кроме того, что ставят всё с ног на голову.
- Ну, это временное неудобство...
- Но для многих оно оказывается роковым...
Она промолчала.
- А ведь лучше этого и быть ничего не может,- сказал я.- Вот так, быть с
тобой. Просто быть с тобой.
- Вряд ли это у нас получится,- сказала она.- Рано или поздно придётся на
что-то решиться.
"Поцелуй меня"- неожиданно говорит она.
Я целую ей руку. Ей этого мало. Я робко прикасаюсь губами к её губам, и
мне приходит мысль об огромном ярко-красном диване.
"Глупенький, да?"
"Ничего, для первого раза неплохо",- смеясь, говорит она.
Я не заметил, как ночь прокралась в город, только увидел вдруг, что неба
уже нет, а там, где оно было, зияет чёрная мутноватая пропасть, и на дне её
стынет луна.
Было жарко.
Леди спросила, можно ли ей немножко раздеться, и я хотел было сказать,
что мне пора, наверное, но не решился. Она задёрнула на окнах шторы.
- Ничего? Я быстро.
И она вышла.
Я принялся расхаживать и всё не мог выбрать место, чтобы сесть удобно,
ужасно мешали руки. В результате, она застала меня в довольно фривольной
позе.
На ней был коротенький халатик. Он то и дело расползался на её груди,
шёлк хотел соскользнуть с её тела, но она каждый раз в последний миг
удерживала его и возвращала на место, а мой взгляд нервно дёргался к её
пальцам - вдруг не успеет,- и испуганно отскакивал как от стенки мячик.
Она предложила выпить вина.
- В жару?- поморщившись, улыбнулся я.- Можно, вообще-то...
Она принесла вино и бокалы на подносе. Потом принесла фрукты.
Мы немножко выпили и стали разговаривать.
Потом мне сделалось тоскливо, и я сказал: "Мне ничего не нужно от этого
мира! Пусть только оставят меня в покое".
Она возразила, и я начал спорить с ней, но она перевела разговор на
другую тему, и я обрадовался, потому что потерял нить мысли.
И вдруг она подошла и, сев ко мне на колени, сказала: "Ну, сколько ещё ты
сможешь продержаться?"
На балконе было свежее.
Мы вышли к звёздам, и я вдруг понял, что она рядом, что я не один,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг