- Я так до последнего времени и не понимал, какая он большая шишка.
- Ты всегда его недооцениваешь.
- И получаю от него уколы. Как бы невзначай, но всё равно уколы.
- Ты всё думаешь вызвать его на дуэль?
- Где уж мне сражаться с повелителем, когда я не могу одолеть самых
жалких из его слуг.
- Ты о ком?
- О демонах.
- А какой из них самый страшный?
- Когда как. Нынче мне больше всего достаётся от тех, что из породы
летучих мышей. Ночные кошмары, эмпусовы псы.
- Ты сильно похудел. Это из-за того сценария?
- Причём тут сценарий.
- Им он показался слишком мрачным и непонятным...
- Это отговорка. Мне они сказали, что не собираются снимать эпопею. Может
быть, он оказался слишком болезненным?
- И я ничего не могла сделать...
- Наверное, нас просто слишком мало. Тех, кто понимает, насколько мы
больны, и страдает от этого. Или сама эта планета слишком мала для нас?
Пытаться что-то объяснить им, ведь это же данаидов труд.
- На тебя страшно смотреть.
- Ничего, подле тебя я расцвету. Если ты вернёшься ко мне.
- Ты же знаешь, я никогда не уходила от тебя.
- Всё бесповоротное происходит незаметно.
Плетёные кресла. Было время, когда я мечтал научиться плести их, так они
мне нравились. Но всё не было подходящего материала. От какой ерунды иногда
зависит свершение наших идей... даже смешно.
- Тебе всю жизнь смешно.
- Я что-то сказал?
- Ты сказал, что тебе смешно.
- Что я вижу! Пыхтящий кенгуру завидел нас и приближается тяжёлыми
прыжками по ворсистому покрытию искусственной травы, и его сумка, набитая
монетами, сладко звякает в такт его телодвижениям.
- Бедный Карл, слышал бы он тебя сейчас!
Но он и впрямь похож на кенгуру, и она смеётся, пряча смех за бокалом
гранатового сока,
- Фу, ну и жара! Пива. И похолоднее.
- Тебе бы полагалось пить коктейль из пяти рек.
- Привет.
- Привет, Карл.
- Выпьешь со мной пива? Лиза, тебя режиссёр ищет, с ног сбился.
- Пока.
- Пока, Лиз. Не забывай, что ты царица! Выпью. Ты тоже паришься здесь?
- Должен же я видеть, на что эти мумрики тратят мои деньги.
- А я слышал о твоей смерти.
- Я тоже слышал.
- Ха! Заботы власти не отбили у тебя чувства юмора.
- Только оно меня и спасает. А ты всё рассказываешь о своём спасении?
- Спасении? Называть человека спасённым, пока он ещё подвержен
опасностям, преждевременно...
- У тебя нездоровый вид.
- Ты наблюдателен.
- Я слышал об этой истории со сценарием. Я, наверное, ужасный подлец, что
сам не взялся снимать.
- Не лицемерь, Карл. И потом, ты бы прогорел.
- Так ты на меня не в обиде?
- В обиде? О господи! Придумаешь же. Кстати, я что-то много стал думать
над этим, ты женился на Лизе, потому что увидел в ней звезду, или сделал её
звездой, потому что женился на ней?
- Я сразу увидел, на что она способна, и как оказалось впоследствии, не
ошибся.
- Браво.
- Между прочим, ты помнишь Тролля? Я тебе показывал его как-то.
- Это который с катарактой, а жена с мопсом?
- Он самый. Умер недавно.
- И завещал похоронить свои деньги с собой?
- Нет. Но, может, так бы оно и лучше было. При жизни его обирали
любовницы, а теперь из-за его денег судятся жёны.
- А от чего он умер?
- Наверное, в очередной раз поговорил со своими чадами и не выдержал. Он
ведь ничего не давал им, даже запретил впускать их к себе в дом.
- А они всё пытались вытянуть из него денежки.
- Да, звонили ему, даже угрожали.
- За что же он так измывался над ними?
- Кажется, они не поладили с его последней женой.
- А сколько у него было детей?
- Два сына. От первого брака.
- Представляю, каково им было иметь такого папашу и не иметь ничего. О
муки Тантала. Его ведь уже как-то раз довели до инфаркта?
- Да, он всякий раз находил таких любовниц, что не приведи господь.
- Они, наверное, его и доконали. Уж они-то понимали, что никто не вечен.
- Может быть, и так.
- Ты хочешь, чтобы я написал музыку к твоему фильму?
- Да, я настоял на этом.
- Хорошо, будет тебе музыка. Ничего, если она не будет незаметной?
- Ты никогда бы не согласился быть незаметным.
- Я стараюсь, но у меня не всегда получается.
- Хотя, может быть, лучше, если бы ты отдохнул...
- Ночлежка мало похожа на санаторий, ты не находишь?
- Ну что ты, неужели ты думаешь, что я допустил бы такое!
- С чего ты решил, что я стал бы тебя извещать?
- Нет, ты всё-таки несносно гордый.
- Нужно гордо нести знамя сестёр-покровительниц.
- А кто покровительствует мне?
- Не знаю. Может быть, Плутос? Но до тебя ему самому далеко. Ты, кажется,
сам правишь свой бал. И над тобой только правила игры.
- Какой игры?
- Азартной.
- Нет, правда?
- Занимайся своей метафизикой и не пытайся разобраться в самом себе, а то
невзначай разрушишь собственное же царство. Знаешь ведь, как опасно царю
идти за советом к Парнасу. Укради себе треножник, чего проще? Что бы ты ни
делал, всегда можно найти себе оправдание, ведь правда? И если ты назовёшь
это мудростью, разве кто-нибудь осмелится с тобой спорить?
- Может, пойдёшь со мной?
- Нет, я лучше посижу ещё немного здесь.
- Ну тогда ладно. Встретимся ещё.
- Встретимся.
- И всё-таки ты плохо выглядишь.
Музыка! Что я могу сказать о тебе, какой гимн сложить, когда ты сама
величайший из всех гимнов? Я стою на коленях и плачу, где мой голос? Слова
как бисер рассыпались по Млечному Пути, кто соберёт их? Да и какой покров
достоин твоего божественного тела?! Нужно умереть, чтобы воскреснуть для
тебя, нужно забыть обо всём, чтобы на миг всё вспомнить и задохнуться от
счастья, захлебнуться эфиром и плакать, и рыдать, и петь, петь! Я не вижу
своих пальцев на клавишах, они слились с ними, и, белое на чёрном,
отражается моё лицо, но я не вижу уже и его. Милая, сказочная, милая, милая!
Все царства прах у ног твоих, отряхни его, чистота путь твой, зеркало твоё,
я сбрасываю тяжесть, я становлюсь легче, легче, я отрываюсь от земли, и
сердце моё не выдерживает и вспыхивает лампадой, звездою, что встаёт над
древней столицей. Кто увидит её? Лишь пастухи, греющиеся у ночных костров
своих. И соберут они дары свои и устремятся к чистейшему из всех детей,
твоему ребёнку, Музыка! И сложат их у ног твоих на прах униженных империй,
прими их дары и пой, пой, пой! Стихи крылья царицы небес птицы, но
вырывается птица из самого воздуха, и выше, выше устремляется, и нет уже
слов, и только вздох, последний вздох, и нет и его, и только свет, горячий,
обжигающий сгусток света, и море света, и океан света, и нет его прозрачнее.
Музыка!
Я иду по тёмным в ночи камням, гладким, отсвечивающим неверным сиянием
фонарей, и я слышу трубы и скрипки, я слышу орган и флейту, я слышу гитары и
чувствую в груди своей бег клавиш, и я не остановлю его, нет! Я стану им, и
быстрее, быстрее взметну его мелодией, и ритм подхватит меня, и я стану
ночью и вырвусь из ночи, и я стану желанием и вырвусь из желания, и коснусь
языком светлых капель упоения на губах твоих. Ты моё волнение, я славлю
волнение, ты покой мой, я славлю этот покой! Я расту, расту, я исчезаю в
бесконечном мире, или это мир, мерцая, исчезает, тает во мне?
Я слышу канон голос, другой, третий, полтакта, такт, чьи это голоса? Чей
это хор? Это ангелы поют? Ангелы не могут петь так, это звук чище самого
звука, это звук с чистотою беззвучия! Боль, радость, печаль, слёзы! Тепло,
ласка, любовь, слёзы! Память моя, душа моя, сердце, я ничего не вижу уже, вы
не принадлежите мне больше, летите, летите, плачьте в этом просторе, плывите
на волне белоснежного потока гармонии! Цвета, слитые воедино, голоса,
ставшие хором, жизнь, ставшая мгновением! Нет времени, нет ничего уже,
ничего, ничего, я умираю. Я бессмертен!..
- Что с тобой?
- Что?..
- Что с тобой? Что случилось?
- Лиза? Это ты?
- Слава богу, а то я уже испугалась. Боже! Сколько окурков. Ты же совсем
не бережёшь себя.
- Лиза... Это ты...
- Так нельзя, ты же убьёшь себя!
- Я бессмертен...
- Ты, конечно, не спал всю ночь. Нельзя же так работать!
- Разве объяснение в любви работа?
- Что с тобой?!
- Ничего, ерунда, сердце что-то схватило.
- Не удивительно. Посмотри на себя в зеркало, у тебя же глаза красные как
у...
- Как у кролика-альбиноса?
- Шути, шути, будет не до шуток.
- Кажется, я что-то написал за ночь?
- Да, я собрала твои ноты. Они валялись на полу, а ты сидел среди них и
скалился как идиот, еле вывела тебя из эйфории.
- Нет, Лиза. Боюсь, что не будет им музыки для фильма. Это, может быть,
оратория, но вряд ли это сгодится для какой-то там заставки. Я не могу
писать музыку, какая им нужна. А то, что я пишу, им, наверное, не нужно.
- Поднимайся. Поднимайся же! Пойдём, выпьешь горячего кофе.
- Да, пожалуй. Только покрепче.
- Будет тебе покрепче.
- Я люблю тебя, Лиза.
- Это я знаю.
- Понимаешь, я не могу вовремя остановиться. У меня никогда не
получалось. Я зову к себе муз, и они испепеляют мою постель, и, обгорелый, я
беспомощно ползаю по полу.
- А просто немножко пофлиртовать с ними ты не можешь?
- Не умею я флиртовать с музыкой.
- Ещё несколько таких ночей, и мне придётся устраивать похороны.
- Скажи только Карлу, пусть устроит попышнее. И пусть не жмётся.
- Боюсь, ему придётся тогда раскошелиться не на одни похороны.
- А на чьи ещё?
- На мои.
- Ты не можешь умереть. Всякий раз ты умираешь, чтобы воскреснуть. Боги
бессмертны, неужели ты и этого не знаешь?
- И всё равно, я не могу понять.
- Ты, наверное, и не поймёшь этого, Карл.
- Ты исписываешь десятки листов и говоришь, что не напишешь простенькой
мелодии? Нет, прости меня, не понимаю.
- Как мне тебе это объяснить? Наверное, я мог бы накачаться снотворным и
состряпать что-нибудь, а может быть, и нет. Когда я соприкасаюсь с музыкой,
я соприкасаюсь с огнём, она захватывает меня, и я уже не властен над собой,
я не могу собой управлять, мной управляет только она, меня ведёт только она,
неужели не понимаешь?
- Нет, не понимаю. Даже великие поэты сочиняли простенькие стишки в угоду
разным девицам. Если ты можешь поднять тонну, то почему бы тебе не поднять
килограмм?
- Ты огорчён?
- Я не принимаю твой отказ. Ты напишешь музыку, и всё.
- Я напишу музыку, но это опять будет не то, что тебе нужно. Послушай, я
знаю очень хороших, талантливых композиторов, они могут, они напишут тебе
то, чем ты будешь доволен. Это будет хорошая музыка, и ты не выбросишь своих
денег на ветер.
- Пусть мои деньги тебя не беспокоят.
- Ты хочешь мне помочь, но как можно помочь человеку, которого не
понимаешь?
- И всё-таки, я думаю, что ты всё сделаешь. Я верю в тебя. Может быть, ты
просто нездоров?
- Я здоров, Карл. Да это и не имеет никакого значения. Зря я вообще
взялся за это дело, а теперь мне даже неудобно.
- Нет, ты просто нездоров. Ты же весь высох, глаза блестят как у
наркомана. Это всё нервы. Я пришлю к тебе врачей.
- Ну и пошлю я их... сам знаешь, куда.
- Я пришлю к тебе врача. Ты отдохнёшь и напишешь музыку к фильму.
- С тобой трудно спорить.
- А ты и не спорь.
Плеск воды, сырой песок недолго хранит следы. Шелест и плеск.
- Как ты думаешь, в этом песке есть золото?
- Сколько угодно.
- Тогда давай попробуем намыть.
- Давай. Прислонись к нему щекой. Закрой глаза. Слышишь, ветер напевает о
ленивой воде... Under lazy water...
- Откуда это?
- Из вечности. Люди строят стены от ветра, и не доходят до богов их
жертвы, а только заполняют дома их удушливым чадом. Посмотри на облака, они
не противятся ветру, они скользят, собираются в башни и строят прекраснейший
из дворцов, Дом Заходящего Солнца.
- Почему бы тебе не написать книгу о музыке? Никто не видит её так, как
ты.
- Музыка сама всё говорит за себя. Это божество, не нуждающееся в
оракулах.
Тишина и... вихрь, движение, летящие складки плаща раздувают огонь, и
наполняется жаром алтарь, и откуда-то из-за альпийских лугов доносятся звуки
лиры. Выше!
Опера Королевы. Партер небесам, галёрка зодиаку. На сцене голос и ...
свет!
И две звезды... Кастор и Поллукс, звёзды-диоскуры. Земля и небо. Чёрное и
белое.
- Чёрное и белое... Расхожая тема.
- А Бог расхожее слово. Любовь, вечность... все слова так забавны, если
прислушаться к ним. Мы говорим: наш век, рок-музыка... исповедь, путь к
свету, лестница на небеса...
- Это был великий век.
- Был? Есть, будет. Велик только гений. Ведь рок это не идея и не набор
идей. Я могу сказать, что это искренность, честность как форма
мировосприятия и самовыражения, и это будет правдой... но сказать так,
значит снова начать эту игру со словами... что такое рок... Может быть, это
сама любовь.
- Всё, что вам нужно это любовь.
- Любовь это всё, что вам нужно.
- Жалко только, что такая страшная война была в этом веке.
- Да, и не одна. О какой ты говоришь?
- И эти споры о музыке и вообще, так смешны...
- Споры вообще смешны. Чем меньше люди понимают, тем больше они спорят,
именно поэтому больше всего спорить они будут о Боге, об истине, о музыке. И
всякий из них возносит одного из братьев на Олимп, а другого в это время
отправляет в подземелье.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг