- После каменных топоров и орбитальных ракет прошло двадцать тысячелетий,
- говорил Итгол.
- Позвольте,-перебил я.-Между каменным топором и орбитальной
ракетой-пропасть! Разве можно ставить их рядом?!
- Принципиальной разницы между каменным топором и первобытной ракетой на
радиоактивном топливе нет то и другое доступно людям при зародышевых
знаниях о строении мира.
Он сделал попытку растолковать мне главнейшие достижения наук Земтера,
говорил о хомороидах пространств, о вакуум-клице, об их постоянной
взаимосвязи с числом единиц в балансе израсходованной информации... От
всей этой мешанины у меня закружилась голова.
- Видимо, вам не понять этого, - сказал он. - Но проще объяснить вряд ли
возможно...
Итгол настороженно прислушивался к тому, что происходит в коридоре.
Оставаться долго в палате было для него опасно. Прежде чем уйти, он сказал:
- На днях вас выпишут из лечебницы. Я уже знаю заключение медицинских
экспертов: вы признаны вполне нормальным человеком и поэтому будете
пользоваться всеми правами гражданина Земтера. Вы сможете выбрать себе
жилище в любом секторе на любом из двухсот тридцати шести этажей На днях я
повидаюсь с вами.
С этими словами он встал и вышел из палаты. Я кинулся к двери вслед за ним
- он забыл сказать, каким образом я должен буду сообщить ему о себе.
Прошло не больше пяти Секунд. До ближайшего поворота коридора - не меньше
ста метров. Но Итгола в коридоре уже не было.
Итгол не ошибся: через день меня пригласили в канцелярию.
Чиновник вручил мне жетон - земтерское удостоверение личности.
Я имел право поселиться где угодно: не занятых помещений хватало
всюду. Но прежде я решил осмотреться.
Просторные пешеходные туннели соединяли смежные этажи. Туннели были
безлюдны, как вокзалы метро в ночные часы. Полотно движущейся дороги
скользило безостановочно вдоль наклонных каменных галерей.
Принципиально в этом способе сообщения не было ничего нового, если,
правда, не учитывать масштабов, - земтерский метрополитен обнимал целиком
всю планету. Но грандиозность технических сооружений давно уже перестала
меня поражать. Вообще, изумление, которое якобы испытывает человек перед
величием техники, всегда преувеличивалось. По-настоящему можно удивиться
один-два раза, а после все воспринимается уже как. должное. Взять хотя бы
поколение наших отцов и дедов: при кх жизни совершился переход от лучины и
керосиновой лампы к огням гидростанций, от конной упряжки к электровозу и
воздушным лайнерам. А кто особенно поражался этому? Никто. Разве что
журналисты...
Если разобраться, я и сам принадлежал к поколению, на чьих глазах
происходила техническая революция. А что сильнее всего затронуло мое
воображение? Тайна!
Я застал мир тихим и патриархальным. Вернее, таким он предстал мне: я
родился в захолустном городишке, который, сколько бы ни кичился своим
местоположением, сколько бы ни наговаривал на себя лишнего, на самом деле
прозябал на задворках истории - главные события века развертывались
вдалеке от него. Улицы моего детства были покрыты травой, а не задавлены
асфальтом, как стало позднее. Катыши лошадиного навоза доставляли усладу
воробьям, а зимой ими можно было кидаться вместо камней. Первое мое
знакомство с чудом произошло на ближнем углу нашей улицы. К тому времени я
уже видел аэроплан и автомобиль, но не они поразили меня.
На углу стояла водокачка - насыпная избушка на курьих ножках. В ней даже
оконца были сказочно крохотными. Воду носили на коромысле, и старшая
сестра частенько брала меня с собою. Очень хорошо помню деревянный
пенальчик, одним краем выставленный наружу из окошка водокачки. Сестра
опускала в него копейку, пенальчик уползал внутрь - копейка исчезала.
Сестра подставляла ведро под кран, из него начинала хлестать вспененная от
напора струя. Когда ведра наполнялись, вода переставала течь, последние
капли шлепались в пробитую на земле водомоину.
Вот этот пенальчик, проглатывавший наши копейки, был для меня чудом,
которое затмило и самолет, и автомобиль. Позднее я узнал-в будке за
крохотным оконцем сидел одноногий инвалид, он открывал и завертывал кран,
пускал воду и забирал из пенала копейки. Из-за малого роста я не мог
видеть, что происходит за окошком, и все казалось мне таинственным.
Поскольку все этажи были одинаковыми, выбирать оказалось не из чего. Я
остановился там, где меня застигла ночь: тридцать второй этаж, сектор БЦ.
Чтобы прописаться и стать на учет, потребовалось совсем немногое:
достаточно было опустить свой личный жетон в отверстие хлоп-регистратора -
и все данные обо мне сразу же поступили в вычислительный отдел адресного
блока. Взамен жетона хлоп-регистратор выплюнул
небольшую карточку. На стандартном свитере, выданном мне в больнице,
имелся специальный кармашек для нее.
Я стал полноправным гражданином Земтера. Меня предупредили, что в течение
первого месяца я могу не являться в Т-пансионат. Я не поинтересовался, что
это такое. Мне почему-то не очень хотелось являться туда.
Месяц свободного времени был очень кстати. Увы, в покое меня не оставили.
В первый же день ко мне явился человек в форменной блузе.
-Представитель земтерского гипноцентра,- отрекомендовался он.-Поскольку вы
человек новый, мне поручено проводить вас в операционное ателье.
- Это еще что такое?
- Разве вы не собираетесь надеть гипно-маску.
- Гипномаску?..
Оказалось: все жители Земтера носят гипно-маски. Собственная личина
каждого скрыта под безукоризненной совершенной внешностью. Через каждые
три года проводятся всепланетные конкурсы красоты. Победители - мужчина и
женщина-становятся эталоном гипномаски.
- Зачем это понадобилось?
- Для справедливого распределения счастья. Я не поверил своим ушам.
- Разве счастье возможно распределить?
- На всей планете уже в давнюю пору установлено равенство благополучия.
Понятия: нужда, бедность - позабыты. Однако люди не стали счастливы. Для
многих роковой становилась ошибка, допущенная природой. Достаточно было
человеку родиться с каким-либо физическим изъяном, как все усилия
наисовершеннейшей системы воспитания, все блага, получаемые каждым
гражданином, не могли сделать его счастливым. Гипномаска окончательно и
навсегда уравняла людей. Даже и в давние времена многие стремились
походить друг на друга. С изобретением гипномаски не нужно стало
ухищряться, кому-то подражать.
- И у вас не стало больше несчастных? Все одинаково счастливы?
Он ничего не ответил, только странно посмотрел на меня, словно я задал
неприпичный вопрос.
Мне не очень хотелось походить на истуканно-красивого типового
земтерянина. Но выделяться среди других не имело смысла, и я чуть было не
дал согласия. Мысль об Итголе удержала меня. Как ему удастся отыскать
меня, если я растворюсь среди миллиардов остальных земтерян?
- Я не желаю надевать гипномаску.
На лице чиновника отразилось изумление.
Итгол ждал меня в моей комнате. Он сидел в кресле спиною к двери. Я увидев
его затылок и широченные плечи в оранжево-желтом полосатом свитере, но тем
не менее мгновенно узнал.
"Как он сумел попасть в комнату сквозь запертую дверь?-поразился
я.-Впрочем, ничего удивительного - только так и должны действовать
настоящие разведчики!"
Гораздо больше меня удивило, каким образом при встрече с ним мне удавалось
узнавать Итгола: каждый раз он появлялся в новом свитере, а внешлость у
него была стандартная - гипномаска.
- Если вы хотите узнать свое прошлое, не валяйте дурака-наденьте
гипномзску,-сказан он. - Вскоре мне удастся достать кой-какие документы,
интересные для вас. Не нужно привлекать к себе внимание, нам трудно будет
встречаться. Завтра же отправляйтесь.
Я не успел ничего сказать. А у меня было оправдание: ведь я отказался от
гипномаски только ради него, чтобы ему легче было отыскать меня. Итгол
встал.
- Не подглядывайте за мною,-предупредил он с добродушной усмешкою и вышел.
Операция оказалась несложной. Меня усадили в кресло, похожее на
зубоврачебное. Сверлить мне зуб не было нужды: крохотный, меньше дробины,
приемник поставили на место застарелой пломбы. Излучатель надевался ча
шею, как ладанка. Вся процедура длилась не больше пятнадцати минут.
Я непроизвольно ощупывал языком гладкую поверхность пломбы: с непривычки
она мешала. Несколько стандартных мужчин и женщин захотели приветствовать
меня в новом облике. Возможно, они участвовали в церемонии по обязанности,
как в мое время представители общественности на молодежных свадьбах.
Объемное зеркало во всю стену отражало всех нас. Форму и расцветку
геометрических знаков на своем свитере я не запомнил и потому. нарочно
почесал за ухом, чтобы узнать себя. Оказалось, что мой свитер украшают
синие круги и красные треугольники. Встретившись взглядом с собственным
отражением, я попытался иронически улыбнуться. Ничего из этой затеи не
вышло - улыбка получилась чарующей. Слегка повернувшись, я увидел, как под
свитером взбугрились несуществующие мускулы. Мускулы у меня, конечно, были
и до этого, но не такие. Просто-таки ангелоподобный геркулес, а не человек!
- Вам необходимо жениться,-заявил мне чиновник из социального отдела по
охране брака и семейного благополучия.
Мое холостяцкое существование нарушило покой многих. До этого у них не
было никаких забот: на всей планете царила безупречная нравственность. На
Земтере нет холостяков. Каждый, достигнув зрелого возраста, вступает в
брак: одинокие люди ведут ненормальный образ жизни, поэтому не могут быть
счастливы. Появление холостяка насторожило не только чиновников из отдела,
но и всех законных супругов, проживавших поблизости от квартала, где я
поселился.
Откровенно говоря, мне совсем не приходило в голову посягать на честь
земтерянок. С некоторых пор я смотрел на них, как на манекены,
выставленные в витрине образцового универмага. Но, вспомнив Итгола, я
уступил и на этот раз: ему нужно, чтобы я ничем не выделялся из массы
добродетельных и счастливых земтерян.
В среднем на планете ежедневно заключалось по нескольку тысяч браков,
точнее - помолвок. Будущим молодоженам предоставлялся месячный срок на
размышления. Обычай этот показался мне давним пережитком-собственно, над
чем было раздумывать женихам и невестам? Все земтеряне и земтерянки были
одинаковы во всяком случае - внешне.
Женихи и невесты выстроились в две шеренги друг против друга. Мне выпала
честь первым выбрать невесту. Здесь царило полное равноправие: одна пара
соединялась по выбору жениха, следующая по выбору невесты.
Я не в состоянии был окинуть взглядом длиннющий строй красавиц. Разрез
глаз, широко и красиво поставленных, прямые носы, пушистые длинные
ресницы, просвечивающие мочки ушей, антрацитовый блеск зрачков, матовая
синева белков - все, абсолютно все было у них одинаковым! Будто только что
с конвейера! Красота, пущенная в тираж! Неповторимой ее не назовешь...
- Ну, что же вы,-поторопили меня. Чиновников было трое. Мне пришла
спасительная мысль.
- На счет три-четыре-выбрасывайте пальцы, кто сколько захочет, - попросил
я всех троих.
Они не сразу поняли, чего я добиваюсь от них, но мне все же удалось
растолковать.
- Три, четыре!-скомандовал я. Они дружно выбросили по пять пальцев, Плюс
моих два. Получилось семнадцать. Я подошел к семнадцатой в шеренге.
- Либзе, - назвалась она.
- Олесов, - представился я.
На ее пышной груди красовались три поперечных полосы: синяя, зеленая и
красная. Легко запомнить.
Моя методика пришлась по душе остальным:
каждый очередной жених и невеста заставляли чиновников выбрасывать пальцы.
Большого разнообразия в числах не получалось: чиновники всякий раз
выкидывали по пять,
По обычаю, нам предоставили смежные квартиры, которые сообщались между
собой через просторный коридор и имели общий холл.
Я направился в свою половину.
Итгол был уже там. На полу стоял громоздкий металлический ящик. "Уж не
свадебный ли подарок", - подумал я.
- Завещание каменного века,-сказал Итгол с довольною улыбкой.-Мне удалось
раздобыть контейнер. Попробуйте сами разобраться, что здесь к чему. Я
должен уйти.
Оставшись один, я заперся в комнате. Внутри металлического ящика лежали
документы, сброшюрованные в объемистый том. Оттиски сделаны на тонких и
гибких пластинках из непрозрачной синтетики. Язык, на котором составлены
документы, не знаком мне. Еще там была гладкостенная капсула. Ощупывая ее,
я случайно надавил потайной клапан - и она раскрылась. В ячее, оклеенной
мягким защитным слоем, лежал странный прибор. Он состоял из проволочного
колпака и ремней. Точнее, не ремней, а голубоватых лент, внутри которых
просвечивали гибкие, металлические сверкающие нити.
Помимо колпака, в капсуле были уложены полупрозрачные кремово-желтые
пластины, составленные из множества пустотелых шестигранников. В щели
между стенками я увидел белый листок, похожий на пригласительный билет. Я
развернул его-и едва не вскрикнул.
"Инструкция", - прочитал я знакомое слово.
Был и пояснительный рисунок-схема: человек в странном облачении, похоже, в
том самом проволочном колпаке, который лежал в капсуле,
Колпак напялен на голову, голубые ленты-постромки притягивают к затылку
пластины.
Я прочитал инструкцию:
"Гибкий шлем из оплетки (© 1) надеть на голову, хомутик (© 2) застегнуть
на груди. В двуклинный штепсель (© 3) на ферроидиске (© 4) поместить рожки
кондуктора (© 5) и нажать пуск (© 6)".
Никаких пояснений, зачем это нужно, не было.
Я примерил колпак и сбрую, застегнул хомутик, поместил рожки кондуктора в
двуклинный штепсель на ферроидиске и - будь, что будет! - надавил пуск.
Камин на Карсте
Со мной решительно ничего не произошло. В ушах раздавалось потрескивание и
тихие размеренные щелчки. Стены комнаты, где я сидел, заволоклись туманом.
...Туман понемногу начал рассеиваться, - выступили очертания других стен,
длинного стола, колонн... Я одновременно и поразился этому, и считал, что
так оно и должно быть. Мелкие заклепки на выходном люке-двери были до
чертиков знакомы мне, хоть я никогда не мог видеть их прежде.
Я даже знал, что увижу, если обернусь.
Я оглянулся и увидел именно то, что ожидал:
висящий в воздухе диск, изрешеченный пустотами,-в них вспыхивали и гасли
разноцветные огни, - и ссутуленную спину человека. Более того, я знал:
этот человек угнетен и подавлен. Обычно он никогда не сутулился.
"Кто он?-поразился я.-Почему его спина и затылок так знакомы и родны мне?
Я впервые вижу его".
Но тут же изнутри пришел ответ:
"Это мой дядя Виктор-старший мантенераик на астероиде Карст".
"Что за чушь? Какой еще астероид?"
"Обыкновенный-станция обслуживания линей, главная пристань шлюпов".
Я мельком глянул в зеркало, висевшее на стене слева от старшего
мантенераика, и нисколько не удивился, увидав вместо себя мальчишку,
остриженного наголо, в точно таком же проволочном колпаке, какой напялен
на мне. Мне даже казалось - я и есть тот мальчишка. У него было смышленое
лицо и недетские печальные глаза. Он нисколько не походил на меня, каким я
был в его возрасте.
"Я - это я, а не он, - мысленно произнес я чужим мальчишеским
фальцетом.-Он там, в ящике".
В воображении возник металлический ящик- тот самый, в котором на Земтере
обнаружили мое тело. Но ящик виделся мне совсем не во льдах и не на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг