сиденье стояла корзина грибов.
- Ну, полосатенькая... - глядя на бегущую перед радиатором волну,
приговаривал мужчина. - Давай, серая в яблоках... вывози...
Выхлоп за кормой громко булькал из-под слоя воды. Передние колёса
раздавили на дне что-то гнилое, "Нива" вздрогнула и окунулась до фар, но
не заглохла и, деловито урча, продолжала ползти. Наконец зубастая резина
вцепилась в плотный песок, и машина, радостно взревев, выкатилась на сушу.
Хозяин благодарно похлопал её по рулю:
- "И только "Нивы" полосаты пробираются одне"... Умница, маленькая. Ну,
вперёд!.. Я в тебя верю!
Движение черепашьими темпами, с периодическим вылезанием наружу и
обследованием особо подозрительных рытвин, продолжалось ещё несколько
километров. Если бы в лесу было выставлено оцепление, кое у кого появились
бы к раннему грибнику вполне обоснованные вопросы. Но никаким оцеплением
не пахло, и, соответственно, не последовало вопросов. А потом "Нива"
выбралась на асфальт, и ухоженный двигатель запел весело и легко, унося её
по направлению к Выборгскому шоссе.
Перед самым выездом на трассу она догнала большой карьерный самосвал,
важно следовавший куда-то с полным кузовом гравия. Водитель "Нивы"
присмотрелся сквозь лобовое стекло, и то, что он увидел, заставило его
улыбнуться. На огромных, как занавески, брызговиках самосвала были вручную
сделаны надписи - некогда белые, с тех пор изрядно заросшие грязью, но всё
ещё вполне различимые.
ПАПА, МЫ ТЕБЯ ЖДЁМ, - гласили буквы на левом. ПОМНИ, ТЕБЯ ЖДУТ ДОМА! -
предупреждал правый.
Метров пятьсот "Нива" семенила следом за громадной машиной, потом
заморгала левым поворотником, выехала на Выборгскую трассу и резво
покатила в сторону Санкт-Петербурга. Осенний день обещал быть тихим и
солнечным...
В Стокгольме тоже стояла благолепная и прозрачная солнечная погода. С
деревьев тихо сыпались листья и, несмотря на все усилия уборщиков улиц,
покрывали старинным золотом серую современность асфальта.
На маленькую парковку за музыкальным музеем, у въезда на территорию
королевских конюшен, аккуратно втянулся полугрузовичок "Ниссан". Гуннар
Нильхеден заглушил двигатель и посмотрел на часы. До назначенного срока
оставалось ещё десять минут, и он не стал вылезать из "Ниссана" (снаружи
было, прямо скажем, холодновато), лишь взял с сиденья и положил себе на
колени толстую, солидного вида кожаную папку. Не удержавшись, открыл. Там
были фотографии. Много фотографий, каждая с подробным сопроводительным
листком. На просторных - глянцевых снимках скакали, замирали в горделивых
стойках, нянчили своих жеребят красавицы кобылицы - праматери будущей
"породы нильхеден".
Отдельно лежала видеокассета, где лошади были запечатлены в движении,
на аллюрах. Гуннар перелистнул несколько снимков, и ему отчётливо
показалось, что кокетливые "барышни" сгорали от нетерпения скорее свести
знакомство с российским Секретариатом. Что ж, долго ожидать им не
придётся. Русские ещё шумят, ещё вовсю бомбардируют через границу разными
запросами и отношениями, и Андрей - явно на всякий случай - затаился и по
телефону не отвечает, но всё это явление временное. Надо лишь чуточку
погодить. Финны - публика надёжная, выдержанная, и уж что-что, а тянуть
резину умеют. Отношения с цивилизованным западным соседом им как-то
дороже. А там у русских разразится либо очередной долларовый кризис, либо
смена правительства, либо новая внутренняя война... и станет не до
какого-то жеребца. Все, кто интересуется Россией, знают, как это у них там
происходит. Видели неоднократно. На гораздо более серьёзных примерах...
...Осторожный стук согнутого пальца в стекло прервал его размышления.
Спохватившись, Гуннар посмотрел сперва на часы (уф-ф! из десяти минут
прошло всего три), потом в окошко - и, к своему немалому удивлению, увидел
там Бенгта Йоханссона. За спиной спортсмена виднелся ярко-жёлтый джип, на
котором тот прибыл. Нильхеден и не слышал, как он подкатил.
Гуннар распахнул дверцу.
- Ты что тут делаешь?.. - хором спросили они. Потом так же хором
расхохотались. Настроение у обоих было отличнейшее.
- Меня, - сказал затем Бенгт, - королевский конюший зачем-то пригласил.
На сегодня, на два часа. - И недоумённо почесал светловолосый затылок: - Я
понимаю, если бы я из Санкт-Петербурга медаль какую привёз...
- И меня пригласили, - пожал плечами Нильхеден. Секретарь
гофшталмейстера по телефону сказал ему, что, мол, господин фон Шёльдебранд
всё объяснит ему лично. Про себя Гуннар был убеждён, что дело касалось
растущей известности его конефермы, рыжие и гнедые питомцы которой - ещё
не порода, но лошадки уже оч-чень приличные - начали привлекать к себе
самое пристальное внимание.
Потому-то Гуннар захватил с собой и альбом, и кассету. Он только никак
не ожидал увидеть здесь Бенгта, но и его появление было логически
объяснимо.
Должен же гофшталмейстер поинтересоваться мнением спортсмена, ездящего
на нильхеденовских лошадях?.. Как поворачивается судьба! Тогда, в
Петербурге, Гуннар меньше всего думал об очках и медалях, его интересовало
другое. А теперь было действительно жалко, что Бенгт вернулся из России,
без наград...
Они вместе подошли к глухой калитке конюшен. Очень старая надпись на
медной дощечке уведомляла всякого умеющего читать, что возле этой двери
запрещено просить подаяние. А также заниматься мелкой торговлей.
Ровно в назначенный час внутри щёлкнул замок, и на пороге возникла
девушка в форменной тёмно-синей шинели. На руках у неё были потрёпанные,
знакомые с вожжами кожаные перчатки, а к синему сукну кое-где прилипли
опилки. Из-под фуражки выбивались непокорные рыжеватые волосы. Девушка
широко улыбалась, ни дать ни взять собираясь сказать нечто невероятно
смешное.
- Добрый день! - словно старых друзей, приветствовала она визитёров. -
Проходите, господин фон Шёльдебранд вас ждёт!..
Они прошли через залитый солнцем двор, мимо запертых дверей каретного
сарая, мимо длинного, опять же тёмно-синего коневоза с надписью
"Djurtransport"[80]... И вместе шагнули в глубокую тень под аркой, где
начиналась лестница, ведущая в офисы.
Главный конюший Его Величества в самом деле их ждал. Он стоял
посередине обширного кабинета, где по светло-зелёным стенам висели
портреты великих скакунов и фото юной кронпринцессы Виктории, взмывающей
над препятствием на послушном готландс ком пони. За спиной гофшталмейстера
было ярко освещённое окно, и выражение лица генерала вошедшие разобрали не
сразу.
- Господа, я пригласил вас по одному весьма неприятному поводу, - начал
он, не здороваясь и не предлагая им сесть, и тон его голоса вмиг объяснил
будущему коннозаводчику, насколько лишней была его папка с фотографиями и
кассетой. Его заметили, верно. Но так, что лучше бы и не замечали. Его уже
не удивило, когда сухой кулак фон Шёльдебранда опустился на стопку бумаг,
лежавшую на столе: - Здесь у меня, господин Нильхеден, собраны документы,
проливающие полный свет на ваши деловые отношения с русским коммерсантом
Поляковым, находящимся в данный момент в своей стране под арестом по очень
тяжкому обвинению...
Гуннар подумал о том, что гофшталмейстер на самом деле над ним был
никоим образом не начальник. Не имел права ни приказывать ему, Гуннару
Нильхедену, ни даже так вот отчитывать его в своём кабинете. Правду
сказать, для того, чтобы вспомнить об этом, потребовалось усилие. Ион фон
Шельдебранд не зря был генералом; аура власти от него исходила такая, что
поневоле хотелось встать навытяжку (что, как Гуннар заметил краешком
глаза, и сделал рослый, отважный, самостоятельный Бенгт). Нильхеден
выдавил вежливую улыбку:
- Взаимоотношения господина Полякова с российским законом меня никогда
не интересовали. Это его личное дело.
- Значит, поинтересуетесь прямо сейчас! В голосе королевского конюшего
звенел ледяной металл. Очки Гуннара начали необъяснимо запотевать, он
вдруг вспомнил, что фон Шёльдебранд был сопредседателем международной
ассоциации драйвинга, президентом клуба любителей конного поло... и
спортивных титулов имел не перечесть - то есть если такой человек СКАЖЕТ,
его очень даже УСЛЫШАТ.
По всему конному миру...
- Несколько месяцев тому назад, - продолжал гофшталмейстер, - вы
просматривали фотографии лошадей, привезённые Поляковым, и ваше внимание
привлёк снимок жеребца по кличке "Заказ". И вы предложили русскому
довольно крупную сумму за то, чтобы он любым способом добыл его вам, хотя
пометка на фотографии ясно говорила, что лошадь не продаётся. Нелегальный
провоз коня через границу вы пообещали взять на себя...
Ах, лесное озеро, таившее в своей глубине осколок древнего ледника!.. И
почему Поляков спьяну не утонул в нём, вывалившись из бани? В несчастном
случае с иностранцем тоже, конечно, хорошего мало, но его пережить было бы
легче.
Бенгт не то чтобы обернулся к Гуннару, просто скосил глаза, но во
взгляде спортсмена было неподдельное изумление.
- У меня, - облизнул губы Нильхеден, - есть в наличии бумаги,
свидетельствующие, что я возил в Санкт-Петербург принадлежащего лично мне
коня по кличке "Сирокко"... для которого мой русский партнёр нашёл
покупателя... К сожалению, при транспортировке у животного случились
колики, и сделка не состоялась. Да, мы с Бенгтом немного слукавили, заявив
Сирокко как спортивную лошадь. Но ветпаспорт и прочие документы...
- Коня по кличке "Сирокко", - перебил гофшталмейстер, - в природе не
существует. Финско-российскую границу пересёк чистокровный Файерпафф
Дрэгон.
Его вам в Финляндии отдал якобы для вашей также несуществующей дочери
господин Сиптусталми, владелец приюта, где раньше жил этот конь. После
пересечения границы вы прогнали старое животное в лес, заменив его
жеребцом Заказом, которого привёз в условленное место Поляков...
Он сделал паузу, ожидая возмущения и возражений, но Гуннар молчал,
только над губой проступили капельки пота. Уши Бенгта наливались малиновой
краской. Он был слишком занят подготовкой к соревнованиям и никаким
посторонним "Сирокко"
не поинтересовался. А в Петербург хотел-таки поехать с коневозом, чтобы
неотлучно быть при питомице, Слипонз Фари, да Нильхеден отговорил - лети,
мол, на самолёте, тебе для выступлений силы беречь...
Голос бывшего генерала заставил вздрогнуть обоих:
- А когда в Санкт-Петербурге коня случайно опознал его жокей, Поляков с
вашего ведома нанял двоих костоломов, чтобы вправили парню мозги. В итоге
гориллы перестарались, и дело завершилось убийством. А теперь вы ещё и...
- Я не знал, - кое-как выговорил Гуннар. - Это ложь. Я ничего не знал о
бандитах...
- Не лгите, Нильхеден. Русские детективы побывали в кафе, где вы
несколько раз встречались с партнёром, и оказалось, что официантка, краем
уха слышавшая ваш разговор, понимает английский. Вы действительно не
подстрекали к убийству, но то, что Поляков не остановится перед насилием и
жокея постараются изувечить, знали наверняка! А теперь ещё и прилагаете
все силы к тому, чтобы не возвратить русским коня, задержанного в
Финляндии! Между тем у нас есть данные генетической экспертизы и
фотографии очень известного журналиста, снимавшего жеребца Заказа после
скачек в России. По моей просьбе он съездил в Финляндию и заснял там
вашего якобы Сирокко. Компьютерный анализ показал, что на снимках
изображено одно и то же животное!
Это был финиш. Нильхеден с неожиданной трезвой чёткостью подумал, что
арест ему, видимо, всё-таки не грозит; в ином случае не королевский
конюший говорил бы с ним у себя в кабинете, а полицейские в участке. Но
тем не менее это был финиш. После которого о лошадях "породы нильхеден" в
королевском выезде и под седлом у ведущих спортсменов остаётся забыть. Как
и о том, что многие из этих самых спортсменов с ним здоровались за руку.
Разве вот только сменить имя и начать всё полностью заново. Где-нибудь не
ближе Австралии...
- Русские, по счастью, не требуют вашей головы, им нужен лишь конь, -
вновь услышал он резкий голос генерала фон Шёльдебранда. - И вы его
отдадите, Нильхеден. Иначе... Нет, я вам не собираюсь грозить, но шведский
конный спорт завоевал в мире определённый авторитет, и никто не станет
говорить про нас, будто мы не брезгуем иметь дело с подонками. И вот ещё
что. Я бы на вашем месте сегодня же помчался в Финляндию, поставил палатку
в леваде, где гуляет Заказ, и сидел там с ружьём. На тот случай, чтобы
немедленно застрелиться, если конь вдруг простудится, или сломает ногу,
или, Боже сохрани, умрёт от каких-нибудь непонятных причин. Вам всё
ясно?..- Нильхеден механически кивнул.- Честь имею!..
Двое мужчин молча повернулись, как на плацу, и вышли из кабинета. Когда
за ними закрылась бесшумная дверь, фон Шёльдебранд отвернулся к окошку и,
постояв немного с закрытыми глазами, потёр ладонью лицо. Он был уже
немолодым человеком, и этот разговор дался ему нелегко. В правом плече
проснулась застарелая боль, и голова продолжала гудеть, несмотря на
массаж. Гофшталмейстер включил на полную мощность кондиционер и тоже вышел
из кабинета. По ту сторону коридора была комната, где сидел его секретарь.
И секретарь, и весёлая рыжеволосая Сара при появлении шефа почтительно
поднялись.
- Кофе мне сварите, пожалуйста,- попросил Ион.
Секретарь был, как и его начальник, немолод. И притом хромоног. Юная
Сара бросилась к кофеварке так, словно безобидный прибор был внезапно
взбунтовавшейся лошадью. Ион устало опустился на подоконник и стал
смотреть во двор.
Бизнесмен есть бизнесмен - они с Бенгтом ещё спускались по лестнице, а
Гуннар Нильхеден уже обсчитывал дальнейшие варианты. Итак, точки над "i"
были расставлены. Русского партнёра придётся заменить новым, но это-то не
проблема, хуже то, что сделка, на которую он возлагал такие надежды, не
состоялась, и двадцать тысяч долларов ему навряд ли вернут. Но если
подумать, это тоже дело поправимое. Он ещё сорок гонцов зашлёт на конный
завод, где будет находиться ZAKAZ. На предмет его замороженной спермы...
Конечно, не от своего имени... А фон Шёльдебранд не вечно будет сидеть в
гофшталмейстерском кабинете. И как знать! Может, настанет ещё день,
когда...
Да, но вот с Бенгтом как быть?.. Ему-то рот не зашьёшь...
Ион видел, как Йоханссон и Нильхеден вышли из-под арки на солнечный
свет.
Их никто не провожал - изнутри калитка отпиралась нажатием кнопки.
Спортсмен, так и не произнёсший ни слова у конюшего в кабинете, шагал
упрямо набычившись и глубоко засунув в карманы сжатые кулаки. Нильхеден
что-то объяснял ему, страстно размахивая руками и забегая вперёд, чтобы
видеть лицо. Возле угла, за которым уже были ворота, Бенгту всё это
наконец надоело. Он внезапно остановился и, развернувшись к Нильхедену...
по-прежнему молча въехал ему по физиономии кулаком. Его с детства занимали
лишь лошади, никакому боксу и прочему членовредительству он в жизни не
обучался, но парень был крепкий - удар вышел что надо. Очки Гуннара
сверкнули золотой оправой и, упав на размолотый гравий, засияли, как два
поддельных бриллианта. Рядом шлёпнулась папка с никому не нужными
фотографиями. Нильхеден сидел на земле и пытался до неё дотянуться,
зажимая другой рукой хлюпающий кровью нос. Бенгт ушёл за угол, не
оглянувшись.
Щёлкнула, открываясь и закрываясь, калитка...
По оконному стеклу лениво ползала муха. Должно быть, залетела с
конюшенного двора. Ион поднял свёрнутый "Ridsport"[81] и щелчком пришиб
насекомое, брезгливо смахнув его с подоконника в мусорную корзину. Сара
протянула начальнику маленькую белую чашечку и при ней - блюдце печенья.
Они с секретарём хорошо знали, какое ему нравилось. Ион принял чашечку,
отпробовал и кивнул, довольно улыбаясь:
- Замечательный кофе. Спасибо...
Глава четырнадцатая
ПАМЯТЬ...
Светило холодное ноябрьское солнце... На площадке таможенного терминала
в пограничном пункте Торфяное собралась весьма представительная компания.
Полтора десятка мужчин, почти все в немалых чинах. Поодаль виднелся
небольшой коневоз с финскими номерами. При нём, как на дежурстве, стоял
крепкий сутуловатый старик.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг