Типанова сгорел автобус и в нём - пятеро малолеток, называвших Виктора
сэнсэем. И завывающая "Скорая" увезла эгидовского мента, Лоскуткова, ко
всем чертям в ожоговый центр, и каков красавец он вышел оттуда, если
вообще вышел, вот что интересно бы знать. И хотя прямым виновником той,
теперь уже давней, истории Плечо вроде бы не являлся... Всё понятно, такие
запутки с "Эгидой" были Журбе ни к чему...
Вот и Виктору совсем ни к чему была бы история с жокеем, если, конечно,
предположить, что ему не привиделось и Сморчок не просто ударил - пырнул.
И подавно не нужен был труп Сморчка, зарытый в подвале. Ох, не убивай - и
тебя не убьют... Плечо чувствовал, что и так балансирует на краю. А он
хотел жить.
Долго. Счастливо. По возможности денежно...
Виктор недовольно покосился на ветровое стекло, на котором покойная
муха оставила кровянистый мазок, и неожиданная мысль посетила его.
Когда-то по телевизору показывали полудокументальный фильм о том, как
воспринимают окружающий мир всякие там насекомые-кошки-собаки. Ему
запомнился эпизод, где было про мух. Для них, оказывается, время течёт
совсем иначе, чем для человека.
Вот муха ползает по столу, среди кофейных чашек и сладостей, и на неё
замахиваются газетой. Человеку собственное движение представляется почти
мгновенным, но с точки зрения мухи проходит целая вечность. Газета
опускается медленно-медленно и совсем не опасно, и есть прорва времени,
чтобы очень даже не спеша взлететь со стола - и полюбоваться с безопасного
расстояния, как переворачивается задетая чашка, как тягучей неторопливой
волной выплёскивается из неё жидкость...
Он тогда посмеялся: ну надо же, блин, во дела, как всё интересно
устроено.
А теперь вдруг подумал: а если газета опустится вовремя, и муха не
успеет взлететь? Может, то, что нам кажется эталоном мгновенной и
безболезненной смерти - даром, что ли, говорят: хлоп, и готово! - для мухи
на самом деле страшные мучения, растянувшиеся на целую вечность?..
"Мерседес" выбрался наконец на асфальт и резво повихрил к станции.
Впереди было десять вёрст по холмам, среди сплошного соснового бора.
Стояло раннее утро, солнечное и приветливое. Плечо врубил
"Радио-Максимум", которое, как и сигналы сотовой связи, с грехом пополам
бралось на горушках, а между ними совсем пропадало в помехах. Сквозь шорох
и треск пробивалась группа "Европа":
кудлатые шведы наяривали про последний отсчёт. Постепенно Виктор
повеселел, перестал думать про мух и Сморчка и начал гадать, будет ли
нынче в круглосуточном магазинчике нравившееся ему выборгское пиво.
Он не мог знать, что дорога, по которой легко мчался его "Мерседес", со
стороны станции была перегорожена гаишниками. Поперёк шоссе стояли две
машины с мигалками, ещё одна, бело-синяя "Вольво", тихонько урчала в
отдалении.
Невозмутимый офицер обходил довольно длинную очередь автомобилей,
скопившуюся у переезда, и терпеливо повторял:
- Впереди серьёзная авария, подождите, пока ликвидируют последствия.
- А долго ждать, товарищ майор? - спрашивали его. - Мы, может, в
объезд?..
И он отвечал, поглядывая на часы:
- Да нет. Ещё где-то с полчасика.
Примерно на полдороге до станции было очень красивое место. Деревья с
одной стороны неожиданно расступались, и довольно крутой спуск вёл в
низинку, где некогда плескалось ледниковое озеро, но озеро давным-давно
заросло, и теперь там лежало кочковатое моховое болото. Если ехать
вечером, с болота на шоссе выползали плотные струи тумана. Эти струи
обтекали несколько больших валунов, то ли оставленных ледником, то ли
вывернутых из земли при прокладке дороги, и в свете фар шевелились тени
доисторических чудищ... Но это вечером, а сейчас вовсю светило утреннее
солнце, и никакого тумана не было и в помине.
Километра за полтора до болотца перед "Мерседесом" цвета мокрый асфальт
замаячила грязно-зелёная туша гигантского - полтора нормальных "Урала" -
военного грузовика. Плечо сбросил газ и некоторое время катил за кормой
чадящего монстра, ругаясь сквозь зубы и нетерпеливо постукивая пальцами по
рулю. Он вообще-то никуда не спешил, но спидометр показывал пятьдесят пять
километров.
Виктор ничего не имел против этой цифры, только не в час, а в полчаса.
Он бы и обогнал хренов "сарай" как стоячего, почти не заметив... К его
сугубому раздражению, неторопливо пыхтевший грузовик ещё и полз прямо
посередине дороги, не замечая, не то не желая замечать появившуюся сзади
машину, а встречных - видимо, по причине раннего часа - от самого
Румянцева не попалось ни одного...
Очень скоро терпение у Виктора лопнуло, и он резко, требовательно
засигналил: "Дай проехать, му-дак!.."
Никакого эффекта.
Плечо заподозрил, что над ним издеваются. Ну нет!.. Тащиться до самой
станции за какой-то облезлой развалиной он был ни в коем случае не
согласен.
Ещё через сто метров шоссе начало отлого изгибаться к болотцу, правая
обочина перед поворотом сделалась шире, и Плечо решил прошмыгнуть по ней
мимо грузовика: так он делал не раз, если дорогу запруживали на своих
именно что тачках всякие дачники-огородники, а обогнать слева не давал
плотный встречный поток...
Под колёсами "Мерседеса" уже хрустел гравий, когда многоколёсное
страшилище... тоже приняло вправо, тяжеловесно и неуклюже колыхнувшись
прямо на иномарку. Плечо затормозил в самый последний момент, на чём свет
матеря идиота-водилу, до которого, похоже, только сейчас сквозь каску
дошло, что сзади кто-то сигналит.
Зато теперь ничто не мешало объехать его нормальным порядком! Педаль
газа уперлась в пол, взвизгнули, раскручиваясь, колёса - мощный и вёрткий
автомобиль стремительно взял влево, чёртом выскакивая из-за кормы
грузовика...
...И Плечо опасно близко перед собой увидел встречную машину, которой,
надобно думать, тихоходная "полевая кухня" и уступала дорогу. Прямо на
"Мерседес" серебристым снарядом летел с включёнными фарами "БМВ"...
Виктор не испугался. В такие ситуации он попадал не однажды, да что там
- почти в каждой поездке. Мощный "Мерин" всегда выручал его, успевая
довершить обгон - на последних метрах до столкновения, беспардонно
подрезая обгоняемого, но успевал. В этом даже был определённый кайф, и
Плечо ещё наддал газу - вот сейчас мелькнёт в зеркальце "морда" надсадно
дымящего грузовика, и...
...Вот уж чего бывший тихвинец никак не мог ожидать, так это что у
замызганного армейского тяжеловоза приём окажется не хуже, чем у
чистокровного "Мерседеса"! Неповоротливый на вид грузовик внезапно
перестал коптить, взревел и титанически рванулся вперёд - колесо в колесо
со скоростной иномаркой.
Единственным спасением для Виктора было бы что есть мочи затормозить и
попробовать вновь спрятаться у него за кормой (если бы тот его, конечно,
пустил), но Плечо этого не сделал, ибо в экстремальных обстоятельствах
человек делает только то, что у него отработано, то, на что указывают
рефлексы. Плечо потратил ещё несколько драгоценных мгновений, силясь
обогнать проклятый "сарай", успел удивиться тому, что "БМВ" даже не
пытался сбросить скорость или отвернуть - пёр, сволочь, прямо в лобовую
атаку...
В сознании ещё вихрилось возмущение пополам с зародившимся страхом,
серое вещество ещё что-то соображало, делало выводы... а руки уже
быстро-быстро выкручивали руль влево - через встречную полосу на обочину,
чтобы по крайней мере не в лоб, но там обочины почти не было, зато был
обрыв, разверзшийся под колёсами, и когда "Мерседес" с разгона взвился над
пустотой и начал пикировать вниз, мысль осталась только одна:
"МАМА..."
Да и ту как следует додумать Плечо не успел. "Мерседес" тяжело боднул
носом земной шар. Сила инерции поставила его вертикально и опрокинула
через капот. Падая навзничь, он въехал крышей в гранитное ребро валуна,
хищно выставленное навстречу. Доисторический камень не поколебался в своём
гнезде.
Соударение вспороло металл, втиснув крышу в сиденья. Впрочем,
"Мерседесы" не зря считаются безопасными - машина не загорелась...
Военный грузовик остановился и запыхтел на низкой ноте, сдавая назад.
Открылась дверца, и наружу из высокой кабины выпрыгнул рыжеволосый
гигант.
"БМВ", развернувшись, неторопливо подъехал и тоже заглушил двигатель.
Из него выбрался рослый, красивый мужчина. У него были седые виски, а в
глазах постепенно таяло выражение, какое бывает у снайпера, только что
поразившего цель.
Авария, о которой загодя предупреждал на шоссе майор Кузнецов,
состоялась...
Было тихо, только шипел пар из раздавленного радиатора "Мерседеса".
Двое профессиональных убийц обменялись рукопожатием:
- Здравствуй, Андреич.
- Здравствуй, Сеня.
Внутри искалеченной машины не происходило никакого движения. Да и чему
бы там шевелиться - удар, сплющивший безвинный автомобиль, не оставил в
нём живым ничего крупнее микроба. "За Лоскута", - мог бы сказать тот, кого
называли Андреичем. А Фаульгабер, согласившись, мог бы поскрести следы
отболевших ожогов и добавить: "За парнишку... Сергея". Но они не сказали.
В их мире это были бы сантименты, мешающие в деле и потому не
приветствуемые.
Ещё несколько минут они стояли у края шоссе, перебрасываясь ничего не
значащими фразами - о количестве рябины на ветках, о том, какой зимы
следовало ждать. Потом Андреич поддёрнул молнию куртки и усмехнулся:
- Ну что... ГАИ вызовем?
Фаульгабер кивнул и вытащил из нагрудного кармана маленькую чёрную
рацию.
Нажал кнопочку:
- Иван Анатольевич? Подъезжай...
На дежурстве в "Эгиде" Катя не признавала иных одеяний, кроме видавшего
виды, мягкого от многократной стирки камуфляжа. Когда группа захвата
приступала к делу - одевалась так, как дело того требовало. Она подошла к
калитке поляковского участка торопливой семенящей походкой. Свитер, куцая
курточка, белые джинсы и туфли на вновь вошедших в моду "платформах",
делающих ноги похожими на этакие копытца. Классический имидж городской
барышни, на полдня выбравшейся за город "пообщаться с природой" через
посредство пива и шашлыков.
Картину дополняли яркий грим и парик, превратившие заурядную Катину
внешность в нечто столь же броское, сколь и фальшивое.
Идя к калитке, она пару раз очень натурально споткнулась и, ещё не
начав говорить, загодя жестикулировала баночкой пива - следовало полагать,
что общение с природой уже началось.
- Ва-а-адик!.. - завопила она, ловя перекладину калитки свободной
рукой. - Вадька, ты дома?..
Изнутри не последовало никакого ответа, и барышня озадаченно
нахмурилась.
Как устраивают калитки в дачных домах? Люди состоятельные, у которых
загородное жильё - такой же бункер, как и городское, натягивают на
трубчатые рамы прочную сетку и навешивают замок. Просто так, мимоходом, на
территорию уже не заскочишь. Публика безденежная, но обладающая
воображением, творит нечто оригинальное: съёмную на рогульках или
самозахлопывающуюся, с противовесом из кирпича. Третьи, и таких
большинство, - без денег и без особого изыска, - просто накидывают
проволочное колечко. Андрей Поляков мечтал о настоящем коттедже, но пока
только мечтал, и дача его родителей относилась к категории большинства.
Кольцо-запирка, свитое из толстого белого провода, было на месте.
Барышня сняла его и под терпеливый скрип немазаных петель вошла на участок.
- Ва-адик! - позвала она обиженно. - Приглашал, приглашал, а сам и
мангал ещё не поставил!.. Выходи, Леопольд, выходи, подлый трус...
Обитатели дома продолжали её игнорировать. Подгулявшая мадемуазель
прошла по тропинке и поднялась на крыльцо.
Здесь находилось первое зримое свидетельство того, что хозяин
интересуется лошадьми. Чтобы гости не дубасили в дверь кулаками, на ней
висел настоящий дверной молоточек. Бронзовый, в виде подковы.
"WELCOME"[79],- гласила рельефная надпись. Наверное, его отвинчивали на
зиму, чтобы не украли бомжи.
Стук молоточка был отчётливо слышен по всему дому (это специально
уточняли у сидевшего в "Крестах" Полякова), но никакой реакции опять не
последовало.
Катя пожала плечами и отперла дверь конфискованным у хозяев ключом.
Проделала она это настолько тихо и быстро, что (а мало ли вдруг!) могла бы
на голубом глазу заявить запоздало выскочившим обитателям: "А у вас тут
было не заперто..."
В случае, если бы Поляковекие постояльцы словесными аргументами не
ограничились, им оставалось бы только пенять на себя. Чёрные пояса таких,
как Плечо, для Кати не существовали.
Однако изнутри по-прежнему не доносилось ни звука. Девушка ещё раз
призвала никому не известного Вадика, поставила недопитую баночку на
перила и вошла. Движение, которым она скользнула в прихожую, знающему
глазу говорило о многом.
Сравнялся час "икс", и Антон Панаморев, которому в этой операции
досталась роль наблюдателя (кое-что он, конечно же, мог, но по сравнению с
настоящими мастерами...) обратился, безо всякого преувеличения, в слух.
Вот сейчас внутри начнётся возня, а может быть, и стрельба, и двое мужчин,
"случайно"
встретившиеся у забора - один держал на поводке большую собаку, - из
лениво беседующих мужичков-дачников превратятся в стремительных
профессионалов, и вылетающим наружу Серёжиным убийцам преградят путь либо
они, либо невидимый за домом третий, либо сам Антон с Сергеем Петровичем...
У него нехорошо ёкнуло сердце, когда нескончаемую минуту спустя Катя
как ни в чём не бывало вышла из темноты дверного проёма. Одна.
- Блин, - сказала она и досадливо стащила парик. Взяла с перил свою
баночку и залпом допила безалкогольную "Баварию". Не пропадать же добру.
"Неужели?..- мысленно ахнул Антон.- Неужели ушли?.."
Всё прояснилось ещё буквально через двадцать секунд. Нет, не ушли.
Вернее - не ушёл. Один из двоих бандитов находился-таки внутри. Очень
мёртвый, как пишут в американских романах. Только в американских романах
предпочитают палить из тридцать восьмого калибра, а не провоцировать
безвременную кончину, аккуратно роняя бандитов на их же собственные
"чертилки"... Зрачки, расширенные контактными линзами, подчёркивали
выражение беспредельного изумления, застывшее на лице у Сморчка.
Недоуменный вопрос, обращённый в пустоту:
"Э, а ты ещё кто?.."
Умер он не более получаса назад. Кружка кофе, стоявшая поблизости на
столе, хранила остатки тепла. Никаких посторонних следов беглый (а в
дальнейшем - и очень подробный) осмотр не выявил; только одно из окон,
плотно закрытое, оказалось не заперто на шпингалет. Вполне могло быть, что
так его оставили сами обитатели дома. Увы - никаких уточнений по этому
поводу сделать они уже не могли...
Плещеев при виде бандитского трупа сморщился, как от надоедливой зубной
боли, выдавшей очередной приступ.
- Жалеете, что живого не взяли? - хмуро поинтересовался Панама. Сам он
жалел только о том, что рядом со Сморчком не валялся второй, Плечо.
- Да нет, - отмахнулся Сергей Петрович. - Так просто... вспомнил
кое-что не очень приятное...- Тут у него в кармане куртки забеспокоился
телефон, и эгидовский шеф, выслушав, с усмешкой продолжил: - А вот, Антон
Григорьевич, и второй наш нарисовался. Погиб, оказывается, в
автокатастрофе. Вы можете себе вообразить?.. Здесь, поблизости... Обгонял
кого-то на повороте... И тоже, представьте, минут тридцать назад...
В Румянцево-Верхнее можно попасть с разных сторон. Можно по шоссе, где
угробился на "Мерседесе" Плечо. А можно - грунтовыми дорогами, которые
сплетаются-расплетаются в сосновом лесу. На этих дорогах такие выбоины и
ухабы, что на первых же метрах засядет не то что "Мерседес" (который,
кстати, сюда и не сунется), но и вообще почти всякий автомобиль, кроме
хорошего вездехода.
Через ручей, вспухший после ночного дождя, аккуратно перебиралась серая
"Нива". Человек, сидевший внутри, был обут в болотные сапоги, а на заднем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг