Казалось, полёт длился целую вечность.
Водитель что есть мочи давил на педаль тормоза, но уже был бессилен
что-либо изменить.
Андрей Николаевич - он сидел сзади - каким-то образом успел схватиться
за наддверные ручки...
Приземление, к счастью, получилось мягким. Влажный чернозём рассеял
удар и погасил инерцию тяжёлой машины. "Волга" проскользила и замерла,
утонув колёсами в грунте, и только пушистую зелень склонов у неё за кормой
метров на шесть-семь расчертили два рваных, глубоких, неправильных следа.
Все произошло так быстро, что Андрей Николаевич даже не успел
испугаться.
- Ну вот... приехали, - запоздало выдохнув, только и выговорил он.
Голос прозвучал сипло. - Что там было-то?..
- Да фазан, мать его нехорошо, - секунду спустя отозвался водитель. - А
тут... солнце ещё... Я уж думал - хана лобовому... Вот ведь перепугал,
гад...
Ларионов подумал о том, что хана могла прийти не только лобовому
стеклу, и немедленно взмок.
- Хорошо хоть не кувырнулись, - сказал он водителю.
Тот мотнул головой:
- Была б скорость поменьше, точно крышей пришли бы...- и вдруг, словно
очнувшись, заёрзал на сиденье: - Андрей Николаевич, вроде на колесах
стоим...
Надо бы посмотреть, что с машиной. Ой! А вы-то как?..
Зампрокурора потёр ушибленную коленку:
- Пять секунд - полет нормальный... Водитель попытался открыть дверь.
Однако та открываться не пожелала: "Волга" стояла с креном на левую
сторону, и борт упирался в наклонную стенку канавы. Пришлось обоим
вылезать через правую заднюю дверцу, благо та была покороче передних и
открылась легко.
- Да, вот уж влетели... - Водитель торопливо обошёл машину кругом, и
Андрей Николаевич заметил, что руки у парня сильно дрожали. "Волга"
выглядела неповреждённой. Стояла себе посреди канавы, широченной, точно
противотанковый ров, и словно бы спрашивала: "Ну так что, как вылезать
будем?.."
- Трактор нужен, да и то... Два колеса там, два тут... - На дне канавы
была, между прочим, вода. Водитель схватился за бампер и с сомнением
заглянул под машину: - Настил, наверное, строить придётся...
Помощь явилась в обличье груженного щебёнкой "КамАЗа", вздохнувшего
тормозами у места аварии. Шофёр встревоженно выскочил из кабины и подбежал
выяснить, что случилось.
- Живы? Слава те, Господи... Как вас угораздило-то? Фазан?.. Ну, этого
добра в наших краях хватает...
- Слышь, брат, помоги... Тросом бы зацепиться...
- Э, так я сам рядом с тобой и останусь, и "Ки-ровцем" не выдернешь. Я
ж с грузом!
Шоферюга походил вокруг "Волги", что-то прикинул, разведал канаву
вперёд и назад и наконец принял решение:
- Ладно, мужики, вы тут позагорайте минут двадцать, а я в Михайловскую
за подмогой слетаю. Скоро подъедут... - И "КамАЗ", мощно рявкнув мотором,
скрылся из виду.
Прошло двадцать минут. Затем полчаса. За это время на дороге не
появилось больше ни единой машины. Ларионов начал внутренне закипать,
жалея про себя, что не отправился на "КамАЗе" в станицу. Он бы там помощь
быстренько организовал.
На прокурорском уровне... На всякий случай Андрей Николаевич достал из
машины портфель с документами и поднялся на шоссе. Там по-прежнему не было
видно даже плохонького грузовичка, только со стороны станицы к повороту
неторопливо приближалась пароконная фура. Перестука копыт почти не было
слышно в предвечернем мареве, поднимавшемся над раскалённым асфальтом.
Андрей Николаевич даже внимания не обратил на повозку. "Помощь" для него
означала трактор либо грузовик помощней.
Фура - громоздкое сооружение на четырёх деревянных колесах, с
решётчатым кузовом, приспособленным под сено, - между тем, поравнявшись с
заместителем прокурора, неожиданно круто развернулась и встала напротив
терпящей бедствие "Волги". С козлов спрыгнули два мужика и направились
прямо к машине.
- Петро, гля, - улыбнулся один. - Что-то в этом году "Волги" низенько
летают. Наверно, к дождю...
- Беда у людей, а тебе всё бы шутки шутить, - одёрнул его другой. -
Сами-то целы?
- Даже машина цела, - отозвался водитель.
- Фазан, слышали, вылетел ? - не унимался первый мужик. - Это мы
могём...
А вот когда коровы летать начнут...
Тут улыбнулся даже Андрей Николаевич.
- Ладно, Петро, выпрягай. Ща мы быстренько вас... двумя лошадиными
силами...
Ларионов с сомнением покосился на лошадей. Два тёмно-рыжих, плотно
сбитых, кормлёных дончака, очень похожие один на другого, мирно пощипывали
с обочины травку.
- Мужики, - не выдержал он, - вы, вообще-то, серьёзно? Тут "КамАЗ" не
решился...
- Там, где пехота не пройдет... - пропел развесёлый мужик, сдёргивая
между тем вальки с крюков. - И там, где танк не проползёт... Подумаешь,
"Волга"! Эка невидаль. Ласточкой вылетит... Как фазан твой.
Хмурый в это время отстёгивал вожжи:
- Ну, повели, что ли?..
Они взяли под уздцы лошадей и не спеша свели их по склону. Петро
перепрыгнул воду на дне, и конь послушно последовал за ним. Легко и просто.
Мужики осадили коней задом к самой машине и положили вальки на землю
перед её бампером:
- Командир, верёвка есть?
- Извиняйте, мужики, ни верёвки, ни троса. Без надобности всё было...
Машина-то новая...
- Ладно... Мил человек, - обратился Петро к Андрею Николаевичу,
по-прежнему стоявшему наверху, - будь добр, достань из нашего
студебеккера. Там два мотка - кипы подвязываем, когда возим...
Андрей Николаевич поставил портфель наземь, бросил сверху пиджак и
полез в кузов фуры. Привычная кабинетная жизнь неожиданно отодвинулась
далеко-далеко, и солидный взрослый человек ощутил пробуждение совершенно
мальчишеского азарта: и как это, интересно, сейчас нас будут спасать?..
Водитель подвязал верёвку двумя петлями к машине, и мужики прицепили к
ним вальки.
- Ну что? С Богом? - подал голос Петро.
- Погодите, вы что её, до посёлка по канаве? Может, я заведусь, мотором
хоть как-то поможем...
- Не, ты мотором ещё коням ноги отдавишь. Тут метров через сто выезд на
поле, вот там и поможешь, если понадобится... Хотя... Всего-то по пятьсот
кило на голову... Это они играючи. Ты за руль садись... Эх, залётные!
Па-а-е-хали...
И мужики, одновременно тронув поводья, двинули лошадок вперёд.
Постромки натянулись, лошади слегка присели на зада, и колёса, минуту
назад недвижимые, сперва медленно провернулись, а потом плавно выкатились
на нетронутый дёрн. Тут "Волга" покатилась легче, кони зашагали пошире.
Водитель крутил руль, не позволяя машине сползти боком в канаву. Вся
процессия медленно, но верно двинулась к выезду на поле.
Андрей Николаевич поймал себя на том, что подсознательно боится отстать
от лошадей и спешит по дороге параллельно движению необычной упряжки. Уж
больно завораживающим было зрелище - два не очень крупных конька, скорее
верховые, нежели упряжные, с тонкими ногами и длинными шеями, тащат за
собой по канаве кажущуюся огромной и неуклюжей беспомощную машину...
Вот кони подошли к перемычке, поднатужились, энергичнее присели на
задние ноги - и выдернули-таки злополучную "Волгу" на твёрдый грунт.
- Р-р-р-р! - И упряжка остановилась.
- Ну, мужики, с меня причитается... - Водитель благодарно выскочил
наружу и начал отвязывать верёвки.
- А то как иначе, - благодушно отозвался весёлый. - В магазинчик - и
милости просим к нашему шалашу. Фуражиры мы. С фермы. Пока приедем,
глядишь, рабочий день и закончится...
Ларионов подошёл к лошадям, спокойно стоявшим на дороге, и от души
похлопал обоих по шеям. Потом заглянул в глаза, отражавшие мудрое
смирение, доброту... и некоторую лукавинку.
- В магазине будешь, сахару им купи, - сказал он водителю.
Кони уже тянулись к его рукам, доверчиво ожидая заслуженного лакомства,
и Андрей Николаевич вспомнил, что у него в дипломате лежали вкусные
бутерброды, приготовленные в дорогу женой.
- Сейчас, милые, сейчас... - Ион поспешил к фуре, возле которой оставил
на земле дипломат.
Мужики повели коней запрягать. Самой последней тронулась с места
благополучно ожившая "Волга".
Кони уже стояли в паре, когда Ларионов, наспех соскоблив пальцами
масло, протянул каждому по ломтю городского чёрного хлеба. Кони долго
принюхивались (что-что, а масло и колбаса - явно не лошадиная пища!), но
из вежливости всё же взяли предложенное и стали жевать.
Мужики сноровисто пристёгивали вожжи... И в этот момент дотоле
абсолютно смирные и спокойные кони вдруг заволновались, насторожились и
напряглись.
Высоко подняли головы и уставились куда-то вдаль, за дорогу.
- Стой! Р-р-р! А ну, не балуй!.. - Мужики разом отбросили всякое
балагурство и, сильно одёргивая лошадей удилами, принялись покрикивать на
них во весь голос: - Ишь, кровь взыграла! Стоять, кому говорят!..
Но кони стоять не хотели. Разом одичавшие, они так и плясали, и лии'ь
упряжь да крепкие руки людей не позволяли им крутиться на месте.
- Тоже распрыгались, мерины сивые, поди лет по пять как женилки
сушиться повесили, а всё туда усе, - Петро кивнул головой в сторону поля,
и Ларионов сразу понял причину переполоха. Через луг в сторону
Михайловской во весь опор мчался табун.
Табун был огромный - голов шестьдесят-семьдесят пузатых кобыл и столько
же жеребят. Передние лошади поднимали такое облако пыли, что задних и
вовсе не было видно. Рыжие, вороные, гнедые просто возникали из вихрящейся
тучи, одна за другой проявляясь в косых столбах света, и казалось - живому
потоку ни конца, ни краю не будет...
Несмотря на обширные животы - кормя одно дитя, они уже вынашивали
следующее, - кобылы скакали легко, с удивительной грацией, присущей
чистокровной породе. Полугодовалые жеребятки выделывались вовсю, видно,
воображали себя уже взрослыми скакунами. Они порскали вперёд со всех ног,
вытянув длинные шейки и задорно вскидывая метёлки ещё не обросших хвостов.
Неслись впереди мамок метров по десять - и тут же, словно забоявшись
чего-то, сбавляли ход и спешили юркнуть за надёжные родные бока. Кобылы же
скакали спокойно, ровно и мощно, упивались свободой движения и собственной
силой. Их ноги, как в замедленном кино, касались земли и снова взлетали.
Казалось, они особо и не спешили. Но скорость была такова, что не всякая
машина смогла бы догнать их...
На какое-то время Андрей Николаевич забыл решительно обо всём
окружающем.
Табун предстал перед ним первозданной дикой стихией, точно такой же,
как морской прибой или неукротимый пожар. Земля гудела под копытами, и
этот звук завораживал, словно гул водопада...
Потом он заметил, что впереди табуна на приземистой некрупной лошадке
летел всадник. Это был, наверно, табунщик, но Ларионову для начала пришла
мысль о кентавре. Парень скакал во всю ширь отчаянного галопа, и Андрей
Николаевич, ровным счётом ничего не смысля ни в посадке, ни в иных
достоинствах человека в седле, тем не менее ощутил завистливое восхищение.
Не надо быть тонким ценителем, чтобы распознать истинное искусство...
Табунщик сидел на спине бешено мчавшейся лошади, словно так тому и
следовало быть, только знай себе оглядывался назад, на своих подопечных, и
тогда раздавался громкий улюлюкающий клич, от которого его кобылка и все
скакавшие следом ещё больше прибавляли ходов...
- Вот это я понимаю... - выдохнул Андрей Николаевич, глядя вслед
пронёсшемуся табуну. Что должны были почувствовать упряжные кони, если уж
его, человека сугубо городского, до глубины души взволновала эта живая
стихия?..- Силища-то какая...
А про себя вспомнил вычитанное где-то, что, мол, самое на свете
прекрасное - это танцующая женщина, парусный корабль и скачущая лошадь.
Мужики с пониманием посмотрели на незнакомого начальника. И только
весёлый фуражир, став на время очень серьёзным, коротко подтвердил:
- Да! Это уж точно. Силища...
Отзвучал возле уха сумасшедший голос Сергея... Василий Никифорович
положил трубку и задумчиво уставился в окошко. Там, на телеграфном столбе,
тускло горела одинокая лампочка. Этот маленький огонёк, словно далёкая
звёздочка в плотной южной ночи, частенько, когда он крепко задумывался,
помогал ему сосредоточиться. Пальцы выбили на крышке письменного стола
замысловатый ритм.
Василий Никифорович порывисто встал и отправился на кухню к жене. И не
попросил, а скорее отдал распоряжение:
- Марьяна, приготовь-ка чайку.
Супругу свою Марьяну Валерьевну Цыбуля называл по-разному. И Марусей, и
Маришкой, и даже по имени-отчеству. Но если он обращался к ней как сегодня
- Марьяна, - жена уже знала: что-то произошло.
- Вась, что случилось-то? - невольно оробела она. - Стряслось что?..
Василий Никифорович не ответил. Гневно тряхнул головой, озабоченно
прошагал из одного угла кухни в другой, развернулся и молча ушёл назад в
кабинет.
Минут через десять, когда Марьяна Валерьевна внесла дымящийся стакан в
серебряном подстаканнике, она застала мужа стоящим возле окна. Он смотрел
на одиноко горевшую лампочку.
Марьяна Валерьевна тихо поставила подстаканник на стол и заботливо
прикрыла вышитым рушником - авось не сразу остынет.
- Спасибо. Иди...
- Вася, может, ещё чего... - тихо произнесла женщина.
- Иди, Марьяна. Иди... Мне... подумать надо...
- Да что случилось-то? Можешь ты сказать наконец? - уже требовательнее
подступила женщина к мужу. Последнее дело - держать дурное в себе. Пусть
выплеснет, выговорится... накричит, наконец. Только бы не стоял так...
Василий Никифорович кричать не стал. Медленно повернулся, и голос, как
и взгляд, был болезненно-тусклым:
- Заказ с ипподрома пропал... Украли Кузьму...
- Ахти-тошненько...- запричитала Марьяна Валерьевна и, хлопнув по-бабьи
руками по бёдрам, отправилась в свою крепость, на кухню, продолжая на ходу
вполголоса: - Люди добрые, и что же это на белом свете творится? Живую
лошадь посередь дня крадут!.. Ироды, уже с ипподромов повадились...
Её ахи и охи сделали своё дело: глухая стена безнадёжности, незримо
окружившая Василия Ники-форовича, перестала казаться неодолимой. Чем бы ни
обернулась внезапно грянувшая беда - следовало действовать, и немедля!..
Может, тревога ещё и окажется ложной... Цыбуля решительно подошёл к столу
и принялся ожесточённо накручивать диск телефонного аппарата.
На том конце долго, не отвечали. Наконец трубка Отозвалась заспанным
мужским голосом - в половине десятого вечера директор Сайского ипподрома
уже спал. Ничего удивительного: вставал-то он в четыре утра.
- Алло?..
- Владимир Наумович?
- Да, я... Кто это?
- Наумыч, ты куда моего коня дел?
- Какого коня?.. Кто говорит? - Директор ипподрома явно как следует ещё
не проснулся.
- Цыбуля.
Последовала короткая пауза. Владимир Наумович Цыбулю знал преотлично.
Если Дед поднимает с постели и без предисловий накидывается с вопросами,
это ничего радостного не сулит!
- Охренел ты там, что ли? - спросил он раздражённо. - На кой мне твоя
лошадь сдалась?.. - Однако наезжать на "Луковицу" не рекомендовалось
категорически, и Владимир Наумович сбавил обороты: - Слушай, Василь
Никифорыч, ну что ты ахинею несёшь посреди ночи? Такой сон досмотреть не
дал... Может, утром на свежую голову поговорим?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг