длинный, и его пересекает множество улиц с одинаковыми названиями на
"балканскую" тему - Будапештская... Белградская... Бухарестская... Киса,
скукожившись на сиденье, пыталась прикинуть что-то по карте. Кажется, на данный
момент ей не удавалось даже толком понять, где вообще они едут. Фарадей рылся в
своей сумке, что-то судорожно разыскивая, Кармен с Пенисом держали "под ножом"
малолетних заложников, забившихся в дальний конец салона, но сами смотрели не
столько на плачующую мелюзгу, сколько на Гнома и Кису. Между тем за кормой
прибавилось милицейских огней, и Гном окончательно понял - нет, на такое они не
подписывались. Очленевший водила плюс менты на хвосте, которые, небось, вот-вот
примутся стрелять по колёсам...
Ситуация вышла из-под контроля, великолепный план трещал по всем швам.
Нужно было срочно стопорить автобус. И линять, пока за яйца не взяли...
Мимо мелькнул мостик через неширокую грязную речку, потом, сам автобус
нырнул в темноватую дыру под каким-то мостом. Фарадей невольно пригнул голову -
было полное впечатление, что автобус туда не пролезет.
Мост оказался железнодорожным, по нему весомо и медленно проползал
товарняк. Угловатыми силуэтами плыли вагоны, платформы, тяжело содрогающиеся
цистерны...
Сколько Гном видел железных дорог внутри города, при них всегда были
полосы отчуждения чуть не в километр шириной, заросшие деревьями и кустами. Там
стояли разрушенные здания и ангары, а на заброшенных рельсах ржавели пустые
вагоны, давно освоенные бомжами...
Решение созрело мгновенно.
- Тормози, сука!.. - скомандовал Гном. Но водитель опять не послушался,
лишь с ненавистью покосился через плечо и ещё поддал газу. Автобус на полном
ходу миновал тропинку к спасению и мощно ринулся дальше. На подъём, мимо петель
транспортной развязки, мимо тысячеквартирного дома...
- Тормози!!! - сатанея, заорал Гном. На самом деле в этом не было уже
никакого смысла - лучше уж высмотреть удобное местечко где-нибудь впереди и
попытаться тормознуть там, - но ощущение собственного бессилия достигло
критической точки, и Гном рукоятью пистолета стал лупить водителя по голове.
Тот взвыл от боли и инстинктивно дал по тормозам, пытаясь заслониться от
ударов, руль повело вправо... улицу в этом месте сплошь покрывал подтаявший
лёд, и автобус понесло. Как раз то, что доктор прописал на скорости под сто
километров и при массе в пятнадцать тонн! Гаишники мигом отстали, легковые
машины брызнули во все стороны из-под колёс... а вот стотридцатый
"ЗИЛ"-бензовоз не успел. Где ему, залитому под завязку, на скользкой дороге, да
ещё с цистерной-прицепом! Раздался отвратительный скрежет, машины
соприкоснулись, и "стотридцатый" пошёл юзом. Он скользил и скользил, как
обмылок по мокрому полу... пока не поймал прицепом бетонный столб освещения. И
слава Богу, что фонари были уже выключены, - трёхмиллиметровая сталь
разорвалась как бумага, наружу волной хлынуло что-то прозрачное, и в воздухе
густо запахло бензином. Автобус, спроектированный на максимальную безопасность
для пассажиров, отделался легче. Его лишь отбросило от бензовоза, и
раздавленное лобовое стекло прозрачным лепестком вывалилось наружу, а дизель
заглох.
Под колёсами обеих машин быстро растекалась грандиозная лужа.
- Едрёна мать, - шофёр бензовоза выдернул ключ зажигания и со всех ног
кинулся прочь. Кое-где в отдалении уже начал кучковаться любопытный народ: как
же, не каждый день такое увидишь!.. И со всех сторон, сзади и спереди, вовсю
завывали сирены и мигали милицейские маячки...
Приехали, блин!..
Ко всему прочему, место было открытое - справа сквер и дома вдалеке, слева
забор подстанции и кусты, но тоже слишком далеко, через две широченные полосы,
не слиняешь. Для бегства гораздо лучше подошла бы плотная застройка со всякими
там проходными дворами и сквозными парадными. То есть надо было трогаться. И
побыстрей.
- Эй, вперёд,- Гном потряс водителя за плечо и внезапно принялся яростно
материться. Несколько ударов пистолетной рукоятью всё-таки достигли цели и
сделали своё дело - водитель обмяк в кресле, уронив окровавленную голову на
руль. Он вроде дышал, но было полностью очевидно, что в обозримое время никуда
он автобус не поведёт.
Утром Плещеев явился на службу, пребывая в состоянии этакого трагического
просветления. Накануне, обсуждая с коллегами убиение Гнедина и его возможные
версии, он с удивившей его самого отстранённостью пытался из чистого интереса
просчитывать, как долго ему удалось бы утаивать истину. Даже если бы он того
захотел. Катя (которую обещали завтра выпустить из больницы) наверняка уже
догадалась. Никита и Даша оставались у Ассаргадона, и никакой "подписки о
неразглашении" никто с них не брал. И если бы ещё раз, Сергей Петрович сделал
бы всё то же самое. Поехал бы в Разлив вместе со Скунсом, а потом "сдал"
киллеру Гнедина. То есть жалеть было не о чем.
Он вяло подумал, что два мини-диска, расшифровка и оригинал, могли
послужить ему своего рода страховкой... Могли... Но не послужат...
Секретарша Наташа при его появлении убрала в стол фотографию: её брат Коля
на койке - и при нём молодой врач, смахивающий на восточного принца.
- Наташечка, - сказал ей Плещеев, - будьте так добры, пригласите ко мне
Осафа Александровича, Марину Викторовну и Александра Ивановича. Совещание в
узком кругу...
- Сергей Петрович, - подняла голову Наташа, - Александра Ивановича ещё
нет, вы сами его вчера до двенадцати отпустили.
- Правда?..- удивился Плещеев и вспомнил, что да, вроде бы действительно
отпустил.- Ну... зовите тогда остальных, а Саша, как появится, пускай сразу
подходит...
- Хорошо, Сергей Петрович. - Наташа сделала себе какую-то пометку и
включила систему оповещения, вызывая Пиновскую и Дубинина к нему в кабинет.
Плещеев прошёл внутрь, сел за стол и подумал, что скорее всего сделал это в
последний раз. Снял очки, потёр руками лицо... Жизнь уже побрасывала ему всякие
разные штуки.
Три год назад он был тяжело ранен и едва не ослеп, а Людмила потеряла их
будущего ребёнка - и с ним все надежды на материнство. Потом он поправился и
дошёл с ней до грани развода. И не переступил эту грань только, кажется,
потому, что именно тогда его со страшным треском вышибли из прокуратуры, и Люда
не посчитала возможным "бросить" его в подобный момент... А вот теперь, когда
их отношения стали стремительно приближаться к тем, что были в первый год после
женитьбы...
- К нам едет ревизор!..- Марина Викторовна Пиновская чопорно опустилась на
краешек стула.
- В старом "Крокодиле" была, помню, дивная на эту тему картинка... - Осаф
Александрович закрыл дверь и включил систему против подслушивания. - Со сцены
звучит сия бессмертная фраза, и в первом ряду, роняя деловой портфель и
хватаясь за сердце, сползает с кресла человек...
- Если нас вздумали "на Гнедина" бросить, я таки сползу, - желчно
пообещала Пиновская. И посмотрела на ковёр рядом со стулом - достаточно ли
мягкий.
- Мариночка, радость моя, когда наконец наш любимый начальник им объяснит,
что мы не сыскное бюро? Нас, помнится, не с этими целями организовывали. Лично
я, Сергей Петрович, вполне официально заявляю: на данную тему я буду работать
ме-е-е-едлен-но...
Марина Викторовна хотела категорически присоединиться, но посмотрела на
безразличную плещеевскую физиономию и сделала верные выводы.
- Серёженька, - сказала она. - Был у меня в старые времена один хороший
приятель... большой, между нами, девочками, говоря, жизнелюб. И вот он по ряду
признаков однажды решил, что подхватил СПИД. Так прям не узнать мужика стало -
в такую святость вошёл, все долги отдал, у всех прощения попросил, с кем год не
разговаривал - помирился... Ты меня прости великодушно, но... Что случилось?
Плещеев с отсутствующим видом посмотрел на свою заместительницу и, не
надевая очков, стал включать вмонтированную в стол аппаратуру.
- Ну и чем кончилось? - шёпотом поинтересовался Дубинин. - С тем
жизнелюбом?
- Да чем оно могло, - скривила губы Пиновская. - Потащили его, болезного,
в конце концов силком на анализы, нашли целый букет разной недолеченной
пакости, но всё поправимое. То есть никаких СПИДов. Еле-еле бедняга из
ангельского чина назад в нормальное состояние...
- Я хочу, - перебил Плещеев, и Марина Викторовна поняла, что шеф
сказанного ею просто не слышал. До сих пор он своих коллег никогда и ни при
каких обстоятельствах не перебивал. - Я хочу, чтобы для начала вы кое с чем
ознакомились...
Опустил на приёмный лоток проигрывателя чёрную пластиночку мини-диска и
недрогнувшей рукой нажал пуск.
- Вовец, ты?.. - раздался голос Виталия Базылева, сдобренный характерным
пощёлкиванием сотовой связи. На заднем плане стучали бильярдные шары, слышались
весёлые возгласы. - Ну дак чё? - продолжал пулковский лидер. - Решил
что-нибудь?
И Гнедин - без сомнения Гнедин - зло и угрюмо проговорил:
- А что, она твоим уже надоела?..
Базылев ответил непристойностью, захохотал. Дубинин и Пиновская
переглянулись. И продолжали молча слушать, как будущий "новомученик реформ" и
бандит решали чью-то судьбу. Плещеев, по-прежнему не надевая очков,
приостановил запись и пояснил:
- Речь идёт о Новиковой Дарье Владимировне... Внучке академика Новикова.
Больше он ничего не сказал, но скоро стало понятно-у Дарьи Владимировны
успели сложиться с Владимиром Игнатьевичем некие отношения. Тёплые,
доверительные и даже где-то как-то нежные отношения. А потом она глубоко
оскорбила его. Так глубоко, что по его просьбе базылевские братки изловили её и
на момент разговора "примерно наказывали". О том, чтобы отпустить Дашу
Новикову, речь не велась. Лишь о том, добить, ли "шалаву" - или обождать, пока
загнётся сама.
- Ладно, Вовец, ты особо не переживай, - сказал наконец Базылев. - Тем
более мои тут её к делу приставили. К тому в подвал сунули, сечёшь?
И снова заржал. Гнедин, судя по его реакции, сёк. Плещеев опять остановил
запись:
- "Тот" - это Никита Глебович Новиков, изобретатель и бизнесмен. Последняя
разработка - устройство "Бензогаз". В Париже на экологической выставке получило
золотую медаль...
Разговор между чиновником и бандитом возобновился, но больше они ничего
важного друг другу не сообщили, и Гнедин первым положил трубку. История с
девушкой явно тяготила его.
- Да-а-а, - проворчал Дубинин. - Я, братцы, ажно призадумываюсь, называть
по нему малую планетку или не называть! Сергей Петрович, я надеюсь, оригинал
нерасшифрованный у тебя тоже имеется?
- Какой, право, ранимый, какой тонко чувствующий человек...- откинулась на
спинку стула Пиновская.- А где ты, Серёженька, если не секрет, эту запись
добыл?
Плещеев надел наконец очки и прямо посмотрел на коллег.
- Скунс подарил, - сказал он.
- Подробности! - шёпотом закричал Осаф Александрович. Его глаза сияли и
лучились охотничьим блеском. - Подробности!!!
- Подробности, - сказал Плещеев, - состоят в том, что Скунс убил Гнедина,
а я ему помогал. От Марины Викторовны и Дубинина не укрылось, как он положил
руки на стол. Так, словно приготовил их для наручников.
В это время ожил динамик внутренней связи, и Наташин голос (связь была
сугубо односторонняя) произнёс:
- Извините, Сергей Петрович! Вам экстренное сообщение!..
Азраил
С Олеко Дундича на Софийскую Саша вырулил на автомате. Уплыл назад
универсам, отодвинулись жилые дома... Над самой землёй ползли тяжёлые войлочные
облака, перемешанные с копотью и клочьями пара, клубившегося над градирнями
Южной ТЭЦ. Серые утренние сумерки ещё не утратили свинцовую плотность, фонари
только что выключили, и мокрый лёд на асфальте блестел в лучах фар. Где-то
впереди грохотал будничным ритмом проспект Славы, а ещё немного подальше ждала
знакомая дверь и освещённые окна "Эгиды", тепло, запах кофе, знакомые лица и
голоса, привычная жизнь...
Саша посмотрел вдаль сквозь лобовое стекло и вдруг совершенно ясно ощутил,
что не попадёт туда никогда. Серая дорога перед ним вела в безнадёжность, и
конца у неё не было. Саша задохнулся, подъехал к поребрику и остановил
"Жигули". Закрыл глаза и долго сидел так, слушая урчание работающего мотора.
...Он поставил Шушуню на табуретку в прихожей и всё равно был вынужден
наклониться: "Ты, Александр Николаевич, теперь мужчина в доме. Бабушку
береги..." Шушуня отчаянно смотрел на него, ничего не понимая и одновременно
понимая всё, в зрачках, как в тоннелях, мчался тот давнишний поезд метро,
кружились вершины заснеженных сосен и падали сквозь темноту чужие пугающие
слова: операция... рак... хоспис. Чёрные Руки и Жёлтые Пятна из страшных
историй, не имевшие права появляться во всамделишной жизни. Он давно догадался,
что нехорошее секретничанье взрослых было как-то связано с его мамой, но мама
собиралась ненадолго поехать к доктору и скоро вернуться... а вот дядя Саша по
некоторой причине должен был уйти НАВСЕГДА, и осмыслить это не получалось. Что
значит - НАВСЕГДА?.. Очень надолго?..
Плохо, когда подобными вопросами приходится задаваться в пять лет!.. Саше
захотелось подхватить Шушуню на руки и рассказать ему нечто самое важное и
главное, нечто такое, о чём за полгода настоящей мужской дружбы они так и не
собрались потолковать... Надежда Борисовна распахнула дверь на лестницу:
"Ступайте, Саша, Бог с вами. Ступайте". Она не смотрела ему в глаза, смотрела
куда-то в грудь, и лицо у неё было замкнутое и незнакомое. "Мама?" - слабо
позвала из комнаты Вера. "Сейчас, деточка", - ответила Надежда Борисовна. Саша
молча повернулся и шагнул за порог, и дверь сразу же захлопнулась у него за
спиной. "Дядя Саша!.." - завопил оставшийся в квартире Шушуня, и Лоскутков
пошёл вниз по ступенькам, чувствуя, как кружится голова.
Направление в хоспис осталось на кухонном столе, его по крайней мере не
порвали и, очень может быть, им всё-таки воспользуются - когда Веру прижмёт уже
вовсе невыносимо. Вот только Саша Лоскутков навряд ли об этом узнает. Шушунина
бабушка... как это изящно выражались в старину - отказала ему от дома. И он
даже смутно догадывался, за что...
Низкий, вибрирующий сигнал милицейской сирены заставил Сашу приоткрыть
глаза и посмотреть в зеркальце заднего вида. Секунду спустя мимо его "Жигулей"
вихрем пронеслись друг за дружкой два сине-белых "Форда" и скрылись в
направлении проспекта Славы. Гаишники мчались, как на пожар. Саша проводил их
глазами, потом посмотрел на часы. Плещеев отпустил его до двенадцати. То бишь
времени, чтобы к сроку вернуться в "Эгиду", оставалось в обрез... Сашина рука
даже легла на рычаг скоростей, но потом сползла обратно на колено и там
замерла.
Приедет, не приедет он в "Эгиду" - какая, собственно, разница? Кто
заплачет - так, как, наверное, сейчас плакал Шушуня?.. Катя Дегтярёва?..
Приборная панель опять расплылась перед глазами, и Саша поспешно зажмурился,
чувствуя полную беспомощность перед жизнью, простиравшейся впереди. Явись прямо
сейчас за ним какой-нибудь Азраил, Лоскутков бы, пожалуй, даже обрадовался. А
чего ради?.. Начни он говорить Кате о своих чувствах, это только её оскорбит.
"И ты туда же,- скажет она,- я, значит, для тебя в первую очередь юбка". Да
кабы к Плещею с рапортом не пошла. О переводе на другое место работы. Подальше
от разных там приставучих начальников... И что тогда Саше останется? Только
застрелиться. Потому что ему с Катей - труба, а без неё и подавно. Потому что
это не жизнь, когда ты никому на хрен не нужен. И никогда не был. Давным-давно
- матери, бросившей младенца на попечение государства. Потом - матери-родине,
которая капризно отняла у него воинское звание вместе с наградами и едва не
отправила за решётку... Плещею, подобравшему троих опальных бывших
спецназовцев?.. Плещеев был одним из самых настоящих людей, которых Саша в
своей жизни встречал, но и он навряд ли заплачет. Незаменимых у нас ведь нет,
как известно. Кефирыч?.. Кефирыч...
Саша представил широкую, добродушную, рыжую физиономию великана, его
маленькие голубые глаза, способные мгновенно становиться очень опасными... и на
душе необъяснимым образом потеплело.
Ухоженный двигатель "Жигулей" продолжал негромко ворчать. Саша вздохнул и
включил левый поворотник, собираясь всё-таки отъезжать от поребрика, и в это
время мимо с ужасным воем пронеслась ещё одна машина Госавтоинспекции. И
улетела с той же скоростью и в том же направлении, что первые две. Лоскутков
подумал,, что это, наверное, неспроста. Он тронул машину и выехал к
перекрёстку. Там как раз вспыхнул зелёный, но всё равно пришлось тормозить: по
проспекту Славы, спускаясь один за другим с виадука, при мигалках и сиренах шли
красные пожарные автомобили. Лоскутков встревоженно нахмурился, возвращаясь к
привычной действительности, рука сама включила сканер, настроенный на гаишную
волну.
В эфире царила лёгкая паника, и было с чего. Где-то за железнодорожным
мостом на проспекте случилось дорожно-транспортное происшествие. Туристский
автобус, прибывший из Финляндии, протаранил бензовоз и в настоящий момент стоял
посреди здоровенной высокооктановой лужи, потихоньку стекавшей в окрестную
канализацию. Это само по себе было уже достаточно неприятно, но имелись ещё и
отягчающие обстоятельства. Водитель и не менее десятка пассажиров по-прежнему
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг