спокойно. - У нас в редакции очень много сотрудников... да... он ведь мальчик
интересующийся, увлёкся... а что не позвонил, так вы же понимаете, не всюду
есть телефон...
Вернувшись домой, Валентин Кочетов сразу устремился на кухню. Сегодня ему
пришлось-таки перенервничать, и теперь он был готов проклясть всё на свете. И
чёрт его дёрнул избрать способ ликвидации, требовавший непосредственного
контакта с объектом!.. Проверить себя, видите ли, захотел. На подвиги потянуло.
Под Скунса от большого ума вздумалось закосить?..
Валентин вытащил из морозильника стеклянную плошку с бараниной под
майонезом, сунул её в микроволновку и стал нетерпеливо расхаживать по кухне.
Как гласил ценник в магазине, мясо было норвежского происхождения. Валентин
почему-то вспомнил об этом и внезапно ощутил зверское раздражение. Своих-то
баранов куда всех подевали? Съели уже?..
...Он удачно выбрал момент, удачно прикинулся пьяным, удачно сблизился с
"клиентом" и пырнул его тонкой иглой, целясь в бедренную артерию... Спокойно
ушёл и занял наблюдательную позицию на выходе из метро... Вот тут-то началась
нервотрепка. В некоторый момент он даже решил, что промазал и удар не оказался
смертельным, - парень продержался на ногах много дольше, чем ему полагалось бы.
А когда наконец он миновал стеклянные двери и свалился, всё дело чуть не
испортила какая-то девка, устремившаяся было на помощь. Толстая такая,
темноволосая, с плетёной сумкой в руках. Она приехала с "клиентом" на одном
поезде, и, похоже, он по дороге на неё произвёл впечатление приличного парня,
не пьяного, не нанюхавшегося... Ещё немного, и пришлось бы использовать
запасной вариант. Подойти этаким сердобольным спасителем и увезти "клиента"
якобы домой на машине. Этот вариант предусматривал долгое и кляузное заметание
следов, и оттого прибегать к нему Валентин до смерти не хотел...
По счастью, ситуация разрешилась сама собой - девушку в последний момент
оттащила более здравомыслящая подруга. Мало ли что парень с виду приличный,
сказала она, они все с виду приличные, а на поверку сплошные наркоманы,
алкоголики и маньяки!.. Темноволосая для виду поспорила, но потом дала себя
увести, и Валентин вздохнул с облегчением. Если бы девки взялись оказывать
помощь "клиенту", они теоретически могли бы что-то сообразить и, к примеру,
вызвать "скорую". А та его, чего доброго, ещё и спасла бы!..
Нет уж! Следующему пулю меж глаз - и весь разговор...
...Микроволновка шумела вентилятором и распространяла одуряющий запах, от
которого у Валентина сводило судорогами желудок. Когда наконец пискнул таймер,
он буквально выхватил плошку из печки и стал есть, обжигаясь и глотая куски.
...Он стоял в пятнадцати шагах от "клиента", у круглосуточного ларька,
торговавшего шавермой, и, до времени воздерживаясь от еды, всё-таки находился
при деле - не торопясь пил кока-колу. Ждал, пока лежавший на слякотном граните
предмет его внимания обнаружит, так сказать, неоспоримые признаки смерти. Но
бутылочка едва опустела наполовину, когда "клиент"... ожил, поднялся и пошёл. И
добрался аж до автобусной остановки, где наконец обессилел и умер. Когда телом
занялись менты и стало видно, что оно вправду негнущееся и неживое, Валентин
завёл машину и помчался домой...
Баранина рассосалась внутри мгновенно и без следа. Кочетов знал, сколько в
ней было калорий. И почему его в таких случаях неизменно тянуло на жирное,
сладкое и мучное?.. Надо было заготовить капустный кочан, чтобы сразу набить
полное брюхо, лишив его возможности вмещать что-либо ещё... Валентин свирепо
поднялся и, ненавидя и презирая себя, достал из холодильника пакет со сливками,
потом длинный тонкий батон. По изначальному замыслу сливки были заготовлены для
взбивания, а батон - пригласить Светку и наделать симпатичных маленьких
бутербродиков... А, провались!!! Если уж на то пошло, "акции" вроде нынешней
происходят не на каждой неделе. Массу времени можно посвятить своей физической
форме. Да и свидание когда ещё будет, а стресс снять необходимо прямо сейчас...
Сливки и сдобная булка наконец-таки дали нужный эффект. Приятная тяжесть,
возникшая внутри, сработала как противовес душевному грузу. Проблемы начали
отодвигаться, утрачивая неразрешимость. Валентин вылил в рот последние капли и
бросил пакет в мусорное ведро. Он - мастер!.. Он своё дело сделал? Сделал. И
впредь сделает, как всегда, без осечек. Когда угодно, где угодно. И любым
способом, который покажется ему наиболее подходящим. Чхать на Скунса. Он -
лучший!..
"Кто хоть был, интересно, этот парнишка?.." - проползла ленивая мысль. Она
не задержалась надолго.
Вымыв посуду, Валентин устроился на диване и вставил в видеодвойку
кассету, взятую напрокат. Это был космический боевик всё на ту же неиссякаемую
тему: очередные "чужие" при виде землян расценивают их как ходячую закусь, а
хорошие и насквозь "наши" ребята в очередной раз отваживают их от этого
скверного заблуждения. Валентин с удовольствием досмотрел фильм до конца,
посмеиваясь над эпизодами, где, по авторской мысли, ему полагалось сжиматься от
ужаса, - и лёг спать.
Под утро ему приснился сон, явно навеянный фильмом. Он стоял на каменистой
равнине, среди белёсых клочьев тумана, и в лицо веял отравленный разложением
ветер, а в душе росло ощущение близкой опасности. Потом откуда-то выскочил
похожий на насекомое биоробот - титановой крепости когти и жвала, плюс
крохотный мозг, упрятанный под непробиваемый панцирь, - и Валентин схлестнулся
с ним в рукопашной.
При всей своей выучке он проиграл этот бой в первую же секунду. Создание
чуждого разума, предназначенное для галактических войн, было неизмеримо
сильнее, быстрее и защищённой его. Жалких усилий Валентина оно попросту не
заметило. Чудовище смело его с ног первым же ударом клешни, и он хотел
откатиться, но не успел и оказался пригвождённым к земле. Тварь поставила ему
на живот когтистую лапу, и он увидел, как громадные блестящие лезвия вонзаются
в его плоть. А потом медленно смыкаются там, в живой глубине. И наконец,
разрывая, распарывая, лапа делает возвратное движение и выдирает из тела всё,
что успела сграбастать когтями, и он дико кричит и хватается за горячий металл,
и тело отзывается БОЛЬЮ, с которой не живут, с которой просто нельзя жить...
Валентин проснулся с бешено колотящимся сердцем и понял, что, кажется,
действительно закричал. Он лежал на правом боку, свернувшись в позу зародыша, и
всё тело покрывала испарина, а одеяло валялось на полу возле кровати.
Исчезла выжженная пустошь, исчез робот-убийца... вот только приснившаяся
БОЛЬ и не думала исчезать. Валентин попробовал повернуться, и когти опять
вонзились в живот, да так, что всё тело накрыла тошнотворная слабость. Валентин
заскрипел зубами и приподнялся на локте, потом сел. Перед глазами поплыли
чёрные клочья. Он не просто взопрел - с него потекло откровенными каплями, и,
наверное, от этого неистово зачесалась вся кожа. Хотелось покатиться по полу и
завыть, а лучше всего.- кончиться сразу. Ирония судьбы!.. Какая-то дрянь, подло
ударившая изнутри, проделывала с ним примерно то же, что сам он проделал с тем
парнем считанные часы назад... Парню, правда, почти не было больно. Но он точно
так же, как теперь Валентин, не понимал происходившего с ним, и в этом-то
заключался весь ужас.
На самом деле Кочетов последние лет десять вообще ничем не болел, считал
своё здоровье несокрушимым и физических недостатков, кроме склонности к лишнему
весу, за собою не числил... Тут ему снова подумалось, что и убитый парнишка,
наверное, рассуждал приблизительно так же. Что, мол, за черти? Нога слегка
занемела? Плевать, само всё пройдёт!.. Я такой сильный-крепкий-здоровый! Я
ничем никогда... Вот-вот. А потом - амба. Валентин сполз с кровати, постоял
возле неё на коленях, начал медленно подниматься. Раскалённые когти по-прежнему
сидели у него в животе и правом боку, делая каждое движение невыносимым,
дурнота мешала сосредоточиться. Валентин всё-таки справился и мобилизовал
специальные навыки, отодвигая боль на задворки сознания. Это не в полной мере
удалось ему, но по крайней мере он сумел подняться и, скрючившись в три
погибели, поплёлся в сторону санузла.
Когда он только купил квартиру, ванная и туалет в ней были раздельными.
Обычно это считают неоспоримым достоинством жилья. Однако Валентину уж больно
понравилось оформление торгового зала в ближайшем магазине сантехники - этакими
совмещёнными уголками, - и во время ремонта разделяющую стенку сломали. Теперь
здесь царила стерильная чистота, повсюду мерцали сугубо импортные краны и
рукоятки и простирался рельефный кремовый кафель пятьдесят на пятьдесят
сантиметров, потолок и стены такого же рисунка, как пол, только на полу плитка
была особая, не поскользнёшься даже намыленными ногами... и, естественно, с
подогревом.
За всё это Валентин, будь он сейчас в состоянии, должен был бы себя
прочувствованно поблагодарить. Но ему было не до того. Он лишь тускло подумал о
своей аптечке с одноразовыми шприцами и всякими полезными лекарствами,
способными одолеть боль. Однако усилия, потребные даже для того, чтобы взять
ампулу морфия и сделать укол, были чрезмерными, и надрываться явно не стоило.
Сознание угасало, придавленное непомерным грузом страдания. Боль воспринималась
уже не как боль, а как чудовищная усталость, что было ещё хуже рвущих печень
когтей. Валентин столько раз причинял смерть, а сам, когда она пришла за ним,
оказался совсем не готов... Того паренька, верно, тоже нашли в весёленьком
виде... но хоть не посреди сортира со спущенными штанами... Впрочем, Валентину
и это стало уже безразлично. Он просто осел на тёплый шершавый пол, обхватил
свободной рукой (вторую никакая сила не оторвала бы от правого подреберья)
телесно-кремовый унитаз, беспомощно опустил к нему голову... и перед глазами
почернело вконец.
- Папа, сука буду, с арабом непонятки какие-то! - Лёнчик-поддужный свой
хабарик из вежливости не выщелкнул, а аккуратно определил в пепельницу. - Бабки
в этом месяце не заслал, шугается, жопой чую, соскочить хочет...
- Шугается, говоришь? - Француз нехорошо прищурил глаз и, не сдержавшись,
грохнул кулаком по столу.- Соскочить?.. Съезди-ка разберись. Болта возьми и
Сяву Брянского... Сдаётся мне, араб в свой сектор Газа уже педерастом
отъедет...
Ленчик, веселея, убежал исполнять, но Петру Фёдоровичу было не до веселья.
Ну что, бля, за жизнь! Со всех сторон обошли. Чёрная полоса. А тут ещё араб
этот, сука. Спалить ему лавку на хрен. Всего-то делов...
"Мы сдали того фраера войскам энкавэдэ, с тех пор его по тюрьмам я не
встречал нигде..." Коньяк потихоньку давал о себе знать, наступало приятное
расслабление, глаза Петра Фёдоровича закрылись, и он, сидя в кресле, задремал -
годы, плюс чёртов стресс. Ничего хорошего, впрочем, ему не приснилось, а
проснулся он по-звериному - от ощущения присутствия в комнате посторонних.
Собственно, все были свои, но сон выдался в руку. В дверях стоял злой как чёрт
Ленчик. Злой, но не смеющий разбудить. Под глазом
У него наливался солидный, с душой поставленный синяк.
- Папа, там беспредел полный!.. - Поддужный сглатывал и с трудом выдавал
связный рассказ. - Араб звякнул, кодла тут же налетела... тихвинские... Никаких
тёрок, сразу мочить... Болт никакой, Сява тоже... Я двоих... то есть полный
форшмак...* По мне, папа, так валить их надо, козлов... Они ж ещё, падлы,
стебутся... - и Ленчик протянул Французу визитную карточку., На карточке
значилось: "АНДРЕИ ЖУРБА. РЕШЕНИЕ НАБОЛЕВШИХ ВОПРОСОВ".
*Позорная, унизительная ситуация (жаргон).
А Сергей Петрович Плещеев сидел в это самое время| в очень большом
кабинете и не мигая смотрел непосредственному начальству прямо в глаза:
- Нет, не Скунс. Что хотите со мной делайте, но не Скунс...
Забота о трудящемся человеке.
- Помню, пришла мне открытка на "Москвича", поехали мы с Валеркой на
Охту... - вспоминал Александр Васильевич Жуков. - Как сейчас - семьдесят пятый
год, зима... Ты тогда на каком курсе учился? - обернулся он к сыну.
- На четвёртом, - откликнулся доктор наук. В относительно небольшом
помещении гудели мужские голоса, пахло мокрыми шапками и полностью отсутствовал
кислород. Межрайонное регистрационно-экзаменационное отделение ГАИ, где ставят
на учёт автомобили, располагалось в доме на Московском шоссе, выстроенном, не
иначе, в годы бурного развития метрополитена. Чем ещё объяснить внутренний
дизайн отделения - светильники, стилизованные под бронзовые факелы на стенах, и
декоративные решётки, которым самое место было бы где-нибудь в подземном
вестибюле "Владимирской"? Если ещё добавить отсутствие солнечного света, давку
и духоту - сходство со станцией метро в часы "пик" делалось почти абсолютным...
- И деньги уже были оплачены, четыре тысячи восемьсот, через сберкассу, -
продолжал Александр Васильевич.- Приехали, спрашиваем, какие цвета. Есть,
говорят, синие и зелёные. А у нас четыреста второй до того был, серо-голубой.
Шестнадцать лет прожил, очень мы его... Ну и я наобум святых спрашиваю: а
серо-голубенького, мол, не завалялось у вас?
Сходство с метро усугублял ещё и жестокий дефицит "посадочных" мест. Двое
Жуковых и Снегирёв переминались с ноги на ногу возле стены, томясь в
бесконечном ожидании перед очередной дверью. Рабочий день МРЭО неумолимо
приближался к концу, и уже было ясно - "в один присест" всё провернуть не
удастся. Спасибо на том, что не пришлось стоять в километровом хвосте на
площадку осмотра: сработали ветеранские документы, предъявленные Александром
Васильевичем.
- И что вы думаете? - рассказывал Жуков-старший. - Есть один, говорят.
Выходим во двор - действительно есть! Стоит, родимый, посередине, со всех
сторон загороженный. У меня сердце упало - держи карман, будут они десять
других в сторону отодвигать, чтобы мне его выкатить! А они без единого слова -
раз-раз-раз - и заводят уже. Нет, времена всё-таки были... Застой не застой, а
уважали трудящегося человека!
Нынешний "Москвич" был куплен своим прежним хозяином в том же единственном
на весь тогдашний Ленинград магазине, куплен с разницей, может быть, всего в
несколько суток. Не исключено даже, что какое-то время они провели на площадке
бок о бок и были, так сказать, неплохо знакомы. Теперь этот "двоюродный брат",
за которого была заплачена цена новой "восьмёрки", стоял в боковом проезде под
охраной снегирёвского вездехода, а новый владелец с группой поддержки
переползал от кабинета к кабинету и уже вслух клял всё на свете. В настоящий
момент номера москвичовских агрегатов, засвидетельствованные на площадке
инспектором, прогоняли через компьютер, выясняя, не числится ли машина в
розыске. Дело, безусловно, необходимое, но оставалось неясным, почему
быстродействующий компьютер занимался этим уже часа полтора. Помимо прочего, в
МРЭО не было предусмотрено туалета - кстати, как и в метро. Мужчины благодаря
естеству ещё могли обойтись - в конце концов, через Дорогу виднелись заметённые
снегом кустики парка. Дамам-автомобилисткам приходилось существенно хуже.
Снегирёв увидел, как женщина в красной курточке остановила спешившую мимо
сотрудницу и о чём-то спросила вполголоса. Та пожала плечами, отрицательно
мотнула головой - и была такова. У неё-то имелась возможность в любой момент
посетить служебный сортир.
Красная курточка осталась на месте, лицо у неё сделалось совершенно
несчастное.
- Девушка, - тихо обратился к ней Снегирёв. Тут, как выйдете, Звёздный
рынок налево через квартал. Там есть.
- Ой, спасибо вам! - обрадовалась она, тоже б слов угадав, о чём речь. - А
то ведь с шести утра здесь торчу...
Алексей вернулся к своим.
- ...И Госавтоинспекция прямо тут же в магазине, в отдельном окошечке, -
добивал нынешние порядки несгибаемый Александр Васильевич. - Чтобы сразу все
фигли-мигли выправить и потом время не тратить. А теперь что? Для удобства
трудящихся?..
- Кстати, о номерах, - сказал Снегирёв. - Я, может, старые заодно принесу?
Бумаги все есть, вдруг сразу спихнём...
Было весьма маловероятно, что это удастся, но делать хоть что-нибудь всё
же лучше, чем просто подпирать стену спиной. За массивной деревянной дверью уже
сгущалась синяя темнота и летели строго параллельно земле клочья мокрого снега.
"Нива" дважды моргнула фарами, обрадовавшись Снегирёву. "Москвич" стоял, за ней
в уголке, задвинутый так, чтобы теоретически возможные злоумышленники не смогли
ни вывести его оттуда, ни вытащить на буксире. Алексей отогнул водительское
сиденье "Нивы" и нырнул на зады, пятная полосатый чехол сыростью с джинсов.
Как-то осенью в проливной дождь они везли со Стаськой в Орехово гостинчики
старикам Коломейцевым, и Стаська всё смотрела сквозь залитое стекло на
проносящиеся навстречу машины, а потом вдруг торжественно переврала классика:
"И только "Нивы" полосаты попадаются одне!.." На другой день он пошёл и купил
эти чехлы. А ещё они со Стаськой полагали, что мордочка у снегирёвского
автомобиля была самодовольная и смышлёная, и при случае развлекались, сочиняя
двустишия на тему "Сообразительная "Нива"". Была с прохожими учтива. На горку
въехала ретиво. "Девятку" сделала красиво...
Искорёженные, покрытые копотью и окалиной номера погибшего "Москвича" так
и лежали, завёрнутые в тряпку, под сумкой с инструментом. 38-06 ЛЕЩ. Алексей
вытащил их оттуда, вновь поставил "Ниву" на сигнализацию и побежал назад - в
раздражённый гул и спёртую духоту МРЭО.
Он только-только успел запеленговать Жуковых, тосковавших всё у той же
двери, и начал проталкиваться к ним, когда недреманное шестое чувство засекло
взгляд, направленный из толпы ему в спину.
Скунс ответил мгновенной мобилизацией. Если бы взгляд содержал хоть
какую-то недоброжелательность, тот человек в толпе потом долго спрашивал бы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг