Громаднейший зал, мельтешение, суета, красота.
Полное благолепие.
Правду сказать, Валентин отлично бы справился и в Пулкове-2, и в
московском терминале. Но грех жаловаться, если тебе облегчают задачу.
...У стойки наперерез "объекту" устремится классический командированный с
портфелем и чемоданом. Вполне возможно, что вскоре после этого у него начнут
проверять документы и он окажется университетским биологом - из тех
сумасшедших, которые ещё таскаются по северам, на свои деньги вылавливая в
Белом: море каких-то мерзких рачков. Но это потом, а пока он ни в коем случае
не захочет пропускать "буржуина" без очереди. Это страховка для Валентина. Всё
рассчитано таким образом, чтобы "объект" повернулся кругом и дал как следует
себя рассмотреть. Перестраховщики... Валентин был мастером. Он узнал бы
"объект" и в профиль, и сзади. Уже не говоря про анфас. Средний рост,
преждевременная полнота, редеющие русые волосы, в которых так и не успеет
оформиться лысина.. Одутловатая бледная физиономия, сильные очки, несколько
неуклюжие, медлительные движения...
На самом деле Михаила Матвеевича Микешко знала в лицо вся страна. Но не
всякий умеет сопоставлять увиденное на фотографии или экране - с живым.
Валентин умел, и неплохо.
...Так вот, покуда охрана будет пререкаться с настырным биологом
(тихо-тихо и вежливо, нам ведь не нужны инциденты), Михаил Матвеевич волею
судеб повернётся, и Валентин посмотрит ему в глаза. И одновременно чуть
пошевелит пальцем, отправляя по назначению пулю. Очень маленькую пулю,
практически летающую иголку. Такую маленькую и незаметную, что в первые
критические секунды никто ничего не поймёт. Стало вдруг человеку плохо, и
всё...
И всё.
Это вам не противотанковая граната за батареей в подъезде. И не шумный
расстрел "Мерседеса" из десятка стволов. Это - класс надо иметь...
Приёмничек в ухе негромко, размеренно пикал. Пиканье было довольно
противного тембра, специально подобранного так, чтобы не навевало дремоты.
Валентин осторожно пошевелился. У него слегка затекли ноги и чесался живот. Тут
задремлешь, пожалуй!
Он висел между перекрытиями, вознесённый аж за потолок гигантского зала, и
был невидим извне, хотя сам видел всё. Сквозь маленькие отверстия материала,
призванного поглощать звук.
У стойки архангелогородского рейса начали регистрировать пассажиров. Их
было немного: народ, когда-то штурмовавший авиакассы, в наше просвещённое время
сидит дома или, если уж вусмерть приспичит, путешествует поездом. Валентин
нашёл взглядом "биолога". Тот невозмутимо стоял за колонной и читал "Книжное
обозрение". Мимо колонны как раз проходил рослый, красивый милиционер, в
котором можно было без труда узнать Лоскуткова. Остальные эгидовские силовики
бродили поодаль, распределившись по залу. Валентин посмотрел на часы. Послушал
пиканье в ухе, по-прежнему не менявшее тон. Наверное, Микешко подгадывал к
окончанию регистрации. По принципу "бережёного Бог бережёт"...
Между прочим, неделю назад на Невском проспекте к Валентину пристала
религиозно озабоченная тётка. Этакая идейная нестяжательница, сознательно
отринувшая Маммону. И тащилась за ним от Литейного до Садовой, уговаривая
непременно явиться на собрание таких же свихнутых и тем спасти свою душу. При
этом тётка искусно вплела в свою проповедь несколько заранее оговоренных фраз,
и возле подземного перехода Валентин с раздражённо-скучающим видом - только
отстань! - взял у неё комплект брошюр и листовку с изображением царства Божия.
Выглядело царство как нельзя более заманчиво. Люди дружно и весело строили
бревенчатые дома, на полях царило аграрное изобилие а-ля "Кубанские казаки",
кошки и мышки пили молоко из одного блюдечка, а маленькие дети возились с
тигрятами, и полосатая мамаша благосклонно взирала на них...
Идейная нищенка осталась спасать не успевших увернуться прохожих, а
Валентин поехал домой - разбираться, кого там родная контора подписала в это
самое царство. Хотя что касается Микешки, то рая ему...
Недавно по ящику показали телеспектакль, в котором известный артист,
обычно выступавший в амплуа героя-любовника, немало шокировал своих
почитателей, сыграв киллера. В финале его настигала милицейская пуля - под
дружные всхлипывания в зале. "А как вы к ним по жизни относитесь?.." - спросил
после спектакля молодой репортёр. "Как к... мату,- усмехнулся артист. Видимо,
он предусмотрел подобный вопрос и заранее обдумал ответ. - Я за то, чтобы мата
было поменьше и на улицах, и в книгах, и, конечно, на сцене. Но, сами
понимаете, бывают же ситуации, когда только крепкое выражение и помогает
выпустить пар... чтобы котёл не взорвался. Вот и заказные убийства... Не должны
люди таким образом решать проблемы, уж что говорить. Но, к примеру, перед нами
человек, идущий к деньгам и власти по головам, по жизням, по судьбам... Да ещё
и устроился так, чтобы правосудию не подобраться... И вот если на его пути
однажды встретится киллер..."
- У стойки такой-то заканчивается регистрация пассажиров, следующих рейсом
Петербург-Архангельск, - донеслось снизу, и Валентин снова пошевелился в своём
гнезде. На сей раз - беспокойно. Микешко не появлялся. То есть не просто
отсутствовал - вообще до сих пор из Питера не выезжал. Валентин опять нашёл
глазами "биолога". Тот сложил газету и озадаченно почёсывал в ухе. Эгидовская
группа захвата всё так же разгуливала по залу. В целом обстановочка напоминала
анекдот о двух наёмных убийцах, ждущих в парадном "клиента". Тот, известный
своей пунктуальностью, почему-то сильно задерживается. "Вася, я уже беспокоюсь,
- часа через три нервного ожидания говорит один киллер другому. - Может, с ним
что-нибудь нехорошее произошло?.."
Зуммер в ухе у Валентина наконец поменял тон, и лежавший в засаде чуть
вздрогнул, а рука потянулась к винтовке. Он, конечно, сразу понял свою ошибку,
и напряжение отпустило. Данный конкретный сигнал означал отбой. Не "спасайся,
кто может", а просто сворачивание операции. Валентин вздохнул и начал медленно,
осторожно выползать из своей ухоронки ногами вперёд. Ползти было тяжеловато.
Валентин твердо напомнил себе, что это подводят мышцы, затёкшие от длительного
лежания. А вовсе не лишний вес, чёрт бы его побрал.
К тому времени, когда ноги коснулись ступенек железной технологической
лесенки, он бесповоротно решил, что сегодня вечером не даст воли приступу
чревоугодия и не станет опустошать холодильник. Дело не состоялось - так какой
отходняк?..
Он знал, что всё равно не выдержит и объестся, и это не прибавляло ему
хорошего настроения.
Ещё Валентин думал о том, что, может быть, сделал глупость, отклонив
"левый" заказ на Валерьяна Ильича Галактионова. Нет, с зарабатыванием денег на
стороне эгидовский специалист завязывать не собирался. И не то чтобы он,
руководствуясь человеколюбивыми соображениями, принял решение "помиловать"
жертву. Отнюдь, отнюдь. На нынешнем начальнике юридического управления пробу
поставить было не легче, чем на его предшественнице, незабвенной Вишняковой.
Просто со времени её "естественного" успения случилось ещё несколько громких
убийств, спецслужбы не на шутку держали ухо востро, и после покушения Валентину
пришлось бы уносить ноги от своих же коллег. Возможно, даже от Лоскуткова с
ребятами...
Вот уж что ему совершенно не улыбалось. Даже за весьма солидные деньги.
Между тем Михаил Матвеевич Микешко своего намерения лететь в Архангельск
не изменял. И весьма даже заблаговременно покинул особняк в Осиновой Роще,
чтобы не опоздать к самолёту. День будний, в городе сплошные пробки, а
объездную дорогу пока не построили. Так что даже "Мерседес Брабус", способный
выдавать двести тридцать километров в час, иной раз вынужден ползти как улитка.
С севера на юг через Питер можно проехать разными способами, но Микешкин
водитель предпочитал самый примитивный маршрут: через бывший Кировский мост,
потом по Фонтанке - и на Московский проспект. Асфальт на Фонтанке отвратный, но
в "Брабусе" этого практически не замечаешь. Да и охрана в джипе сопровождения
не сахарная, не растрясётся. Зато в пробку, такую, чтобы полчаса ни взад ни
вперёд, здесь практически не попадёшь.
Поездка выглядела совершенно обычной. О том, что в Петербург (и вообще в
Россию) Микешко возвращаться не собирался, знал очень ограниченный круг людей.
В который ни водитель, ни охранники, естественно, не были вхожи.
А вот сам Михаил Матвеевич, как всегда устроившийся на комфортабельном
заднем сиденье, с удивившим его самого чувством взирал сквозь тонированное
стекло на мелькавшие в пасмурном свете дворцы, мосты и решётки. Он-то знал, что
проезжает здесь, вполне вероятно, в самый последний раз. Так что когда
одновременно захлопнутся пункты приёма-выдачи пресловутого порошка и все эти
бабки забегают, как потревоженные тараканы, а в газетах заново начнут склонять
его имя, - он будет уже весьма далеко. И даже имя у него скорее всего будет
другое...
И тем не менее... Микешко прожил в Питере всю жизнь, и скорое расставание
вызвало у "непостижимого змея" странный приступ сентиментальности. Даже
неопрятно-серый снег не раздражал, как обычно. Даже попрошайка, бродивший по
проезжей части перед Гороховой, не вызывал желания отвернуться...
Микешко знал, что последнее время у профессиональных сборщиков подаяний
возникла своеобразная мода. Набивших оскомину "беженцев-погорельцев" и
"обокраденных на вокзале" сменили облачённые в камуфляж "ветераны боевых
действий". Нынче, благодаря, средствам массовой информации, все знают, как
конкретно у нас государство заботится о тех, кого само отправило на убой. Люди
не удивляются молодым мужчинам с мрачными лицами и явными следами увечий,
просящим Христа ради на пропитание и лекарства. Не удивляются - и подают,
сердобольные, отрывая от собственных невеликих доходов. Пока ещё подают...
У человека в потасканном камуфляже, скакавшего на костылях между
автомобилями по широкой набережной Фонтанки, правая нога отсутствовала до
колена. Бог знает, подумал Микешко, при каких обстоятельствах он её потерял. Но
десять против одного, что не в Чечне и не в Афганистане, а существенно ближе.
По пьяной лавочке под трамваем. Или вовсе в деревне, с бодуна свалившись под
трактор... однако не в том суть. Когда очередной водитель прогнал одноногого
прочь, тот с надеждой повернулся к богатому "Брабусу", и Микешко рассмотрел,
что мужик не то чтобы откровенно попрошайничал. Вовсе нет: он кое-что пытался
продать. Вместо обычной картонки с кратким перечнем просьб и несчастий,
дополненных образком, у него на груди в прозрачном пакете висела толстая книга.
Михаил Матвеевич увидел обложку и не поверил своим глазам. В залитую солнцем
зелень болота лихо прыгала оранжевопузая с синим лягушка. "BOMBINA BOMBINA"!..
То самое, абсолютно свежайшее американское издание, которое - он не соврал
тогда журналисту - в России было представлено хорошо если двумя экземплярами.
Его собственным и...
Микешко вообще-то отправлялся туда, где любая подобная литература была
доступна, как гамбургеры. А кроме того, с ним ехала вся его обширная
библиотека. Однако привычка покупать книги по второму и третьему разу оказалась
слишком сильна.
- Погоди, - сказал Микешко водителю, собравшемуся было тронуться на
зелёный. И нажал кнопочку, опуская боковое стекло. Охранник, сидевший на
переднем сиденье, недовольно обернулся, но промолчал. Из-за кормы джипа
сопровождения, стоявшего впритирку за "Мерседесом", раздавались гудки. Потом
машины стали выруливать на соседние полосы и, зло визжа шинами, уноситься
вперёд. Одна из них чуть не ударила инвалида. Тот живо развернулся вслед и
что-то яростно заорал, грозя костылём.
- Эй!..- окликнул колченогого Михаил Матвеевич.- Поди-ка сюда. Сколько?..
- Да дёшево отдаю, всего десять "зелёных"... - Герой алкогольных сражений
с готовностью наклонился к окошку, так что его воинская специальность без труда
угадывалась по свежему выхлопу. - Купи лягуху, мужик, а то мне на одной ноге...
никто, мать, не берёт...
Один из охранников покинул джип и на всякий случай подошёл к инвалиду.
Мужичонка выглядел безобидным, но чем черти не шутят...
Впереди на светофоре вновь загорелся красный, машины опять начали
подъезжать и останавливаться. Книга, которую никак не мог продать колченогий,
на самом деле стоила не десять долларов, а все пятьдесят. Микешко усмехнулся и
выудил из кошелька новенькую бумажку с портретом кудрявого седоватого
Гамильтона:
- Держи.
Инвалид принялся стаскивать с шеи мешочек, но тот за что-то цеплялся, и
"ветеран", матюкнувшись, порвал хилый полиэтилен. И под бдительным взглядом
охранника протянул книгу Микешко:
- Пожалуйста. Читайте на здоровье... Харя у него при ближайшем
рассмотрении оказалась сплошь покрыта матёрой многодневной щетиной, а руки,
торчавшие из рукавов обтерханного камуфляжа, - крупные, волосатые и в россыпи
бородавок. Принимая покупку, Михаил Матвеевич не сумел избежать случайного
прикосновения, и было оно весьма неприятным. Влажным и липким. Таким, что
финансисту захотелось немедленно вымыть руки. С английским жидким мылом и
горячей водой... К сожалению, в "Брабусе" столь глобальные гигиенические
возможности не были предусмотрены, но терпеть гнусное ощущение до самого
аэропорта Микешко не собирался. Брезгливо отложил только что приобретённую
книгу и потянулся к кейсу, который всегда и всюду сопровождал его. Достал
пузырёк дезинфектанта, упаковку салфеток - и принялся сосредоточенно оттирать
обе руки...
На ветерана колониальной войны он внимания больше не обращал. А тот,
осчастливленный десятидолларовым богатством, помахал умчавшемуся "Мерседесу" и
что-то закричал вслед. Вероятно, приглашал щедрого покупателя приезжать снова.
Потом развернулся и, лавируя между машинами, поскакал к тротуару. Управлялся он
с костылями, как акробат.
На подходах к Обуховскому мосту джип сопровождения привычно принял правее,
а "Брабус", как всегда, занял место в левом ряду. Его водитель несколько раз
косился на светофор, потом посмотрел в зеркальце заднего вида...
Охранник, скучавший с ним рядом, едва не оглох от истошного вопля коллеги.
Тренированный парень вздрогнул, начиная оглядываться и бросать руку к кобуре с
пистолетом, но движения не довершил. Мощный "Брабус" буквально прыгнул вперёд,
вдавив своих пассажиров в спинки сидений. Ракетный полёт длился ровно один метр
и окончился гулким ударом в бок ни в чём не повинному джипу. Водитель распахнул
дверцу и выскочил наружу, словно удирая от смерти. Охранник смог наконец
оглянуться и увидеть, что же так испугало товарища...
...И вылететь из машины через водительское сиденье, потому что правую
дверцу заклинило при ударе...
Протараненный джип тяжело шатнулся вправо. Он ещё раскачивался, когда из
него посыпалась матерящаяся охрана.
Рослые, далеко не слабонервные парни в один миг обежали столкнувшиеся
автомобили. И... остались стоять подле водителя и охранника, которые с лицами
цвета манной каши смотрели сквозь прозрачные стёкла внутрь "Мерседеса".
Там, на комфортабельном заднем сиденье, медленно шевелилось, скребло
кожаные подушки нечто, способное навеки отбить охоту наслаждаться фильмами
ужасов. По костюму и толстым очкам это нечто ещё можно было опознать как
Михаила Микешко. Но вот остальное... Остальное было нечеловечески чёрным, с
отчётливым баклажанным оттенком. Выпученные глаза, ещё
увеличенные толстыми линзами... Исходящий слюной ощеренный рот...
Бывший финансовый гений не замечал ни растерянности охранников, ни - чуть
позже - их последних усилий по спасению принципала. Окружающий мир для него уже
не существовал. Он плавал, захлёбываясь, в огромной фаянсовой раковине, из
которой кто-то по трагическому недоразумению вынул затычку. Руки царапали по
гладкой глазури, тщетно пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться. Течение носило
Михаила Матвеевича стремительными кругами, неумолимо подтаскивая к урчащему
отверстию слива. Он знал, что там его ждут. Терпеливо ждут уже много лет.
Когда из отверстия показалась липкая, влажная пятерня и крепко ухватила
его, Михаил Матвеевич закричал и забился. Постепенно его конвульсии угасали.
Он не был ни двужильным, ни даже попросту крепким, и водоворот быстро
затянул его в темноту.
Сытому удаву нельзя оставаться среди мышей, потому что одна из них может
запустить в него зубы...
- Скунс...- протянула Пиновская и покосилась на Дубинина.
Они сидели друг против друга в кабинете Плещеева и двигали по столу
фотографии, от которых минимум на неделю пропал бы аппетит у любого нормального
человека. Но не у них. Им отрезанные головы случалось держать в холодильниках,
на других полках которых - таков быт! - лежали домашние бутерброды...
Осаф Александрович рассматривал цветные блестящие снимки, сдвинув на лоб
очки и время от времени вооружаясь большой лупой. Они с Пиновской уже знали,
что одноногий инвалид, продавший Микешко книгу, в ближайшем дворе был
остановлен местной шпаной, засекшей его удачную сделку. Доллары у мужика
отобрали, а самого легонько побили - действительно легонько, лишь для
острастки: неча на чужой территории промышлять. Поднявшись, неунывающий
попрошайка с завидной скоростью упрыгал куда-то на своих костылях. Наверное,
осваивать новый Клондайк. А может - пропивать заначку, не найденную
грабителями...
Всё это поведали сотрудникам органов сами участники избиения, до смерти,
надо сказать, перепуганные исходом событий и тем, что, оказывается, поколотили
возможного убийцу банкира.
Злополучная купюра лежала здесь же, на столе, упакованная в полиэтилен.
Дубинин уже успел убедиться, что свежие "пальчики" на ней содержались лишь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг