возьми... всё возьми...
Ей показалось, будто он сделал какое-то движение, и мир разлетелся
вдребезги, опрокидываясь в тишину. Позднее эксперты придут к выводу, что удар
нанесли тяжёлым предметом - гаечным ключом либо монтировкой, замотанной в
тряпку. На самом деле киллер действовал просто рукой. Он не пошёл в квартиру и
даже не потрудился прикрыть за собой дверь. Просто спустился по лестнице и
выкинул в ближайшую помойку тонкие кожаные перчатки. Пускай на здоровье
приобщают их к делу, всё равно отпечатков и частиц, окромя Нечипоренкиных,
никаких не найдут. Если только раньше перчатки не приватизирует какой-нибудь
пронырливый бомж...
На другом конце телефонного провода вневедомственная охрана терпеливо
ждала, чтобы Алевтина Викторовна покинула наконец квартиру и захлопнула двери,
возобновляя контакт в сигнальной цепи. Однако хозяйка дома подозрительно
мешкала, и Бог знает, какие могли тому быть причины. Вдруг она со всей семьёй
отправилась в путешествие, и через порог волокли бесконечные чемоданы? Или по
закону стервозности ей именно в этот момент подвезли новую мебель, и сейчас в
прихожую с грохотом затаскивали гарнитур, и она позабыла на радостях дать
охране отбой? Или - всякое ведь случается! - на самом деле дверь была давно и
благополучно закрыта, просто в датчике что-нибудь не сработало?..
Лет десять назад к вопросу подошли бы с трогательной простотой. Ничтоже
сумняшеся махнули бы рукой на всё дело, а когда Алевтина Викторовна по
возвращении попыталась бы сделать контрольный звонок: "Восемнадцать шестьдесят
пять, снимите!" - ей сказали бы о поломке и направили техника.
Нынче не то... Нынче и ворья развелось не в пример былым временам, и
клиент пошёл один другого круче: случись вдруг покража - до пенсии не
отмоешься. Отмываться не хотелось, и ситуацию с квартирой Нечипоренко решили
проверить. Возле оснащённого домофо-ном подъезда остановились бело-синие
"Жигули". Водитель остался в машине, а двое рослых ребят с автоматами поднялись
на этаж.
Сквозняк бесконтрольно гулял по площадке и четырёхкомнатной "конуре". Он
наверняка давно захлопнул бы квартирную дверь и тем прекратил всякие сомнения
на пульте охраны, но дверь, качаясь, наталкивалась на препятствие. Алевтина
Викторовна Нечипоренко лежала поперёк порога ногами наружу, и золотой с
бриллиантами крестик, выскочивший из-за ворота платья, сверкал и переливался на
синей ткани пальто.
Наёмному убийце было некуда торопиться, и он отправился через весь город
пешком. На Невском продавали горячие булочки с длинными сосисками и кетчупом.
Он протянул продавщице деньги и отошёл за ларьки, где не так поддувал ветер.
- Дяденька, оставь сосиску, - возник перед ним профессиональный
беспризорник. Киллер молча показал ему кукиш. Он знал, как выглядели дети,
которым действительно было нечего есть.
Он уже скомкал салфетку и оглядывался в поисках урны, когда из подворотни
вырулили четверо охламонов постарше, лет по шестнадцать-семнадцать. Давешний
попрошайка держался поодаль, заинтересованно наблюдая. Киллер щелчком отправил
бумажный шарик под ноги четвёрке и улыбнулся. Ему было, собственно, наплевать.
Стая инстинктивно почуяла ситуацию и отвалила так же ненавязчиво, как возникла.
Мы везём с собой кота...
Однажды вечером в общежитии на Звёздной раздался звонок. Саша Лоскутков
бегом прибежал со второго этажа, взял трубку и услышал голос плачущей Надежды
Борисовны, Шушуниной бабушки. Оказывается, несколько дней назад Вера пошла-таки
с Татьяной в церковь, но назад дойти уже не смогла. "Скорая" без разговоров
доставила её в больницу, и там, сделав рентген, назначили срочную операцию.
- Вы извините, Саша, что я к вам...- Надежда Борисовна тщетно старалась
сдержать слезы. - Я всю субботу должна буду... Шушунечку не с кем... Соседей
тоже в субботу... а Николай... опять запил, чтоб ему... Вот я и подумала,
может, вы...
- Надежда Борисовна, без вопросов, - Саша уже прикидывал, как отпросится у
Плещеева. - Вам что-нибудь привезти?..
До сих пор Надежда Борисовна его ни о чём не просила. Их с Верой Сашины
визиты определённо радовали и одновременно смущали - как же, посторонний
молодой мужик гуляет и возится с их мальчонкой, в то время как родной отец...
Этот самый отец, которого Саша даже про себя называл "гражданин Кузнецов",
смотрел на эгидовца с едва скрываемой ненавистью. Может быть, его ненависть до
сих пор не вылилась на домашних только потому, что гражданин Кузнецов знал - в
этом случае головы ему не сносить уже точно.
- Саша, только вы ради Бога Шушуне не проговоритесь... и ей самой тоже...
Вы знаете... У Верочки врачи подозревают рак! Господи, как же мы теперь... Как
же страшно-то...
- Надежда Борисовна, - сказал Саша, - вы только не плачьте. У меня у
знакомого на ранней стадии прихватили, всё вычистили, он и сейчас жив. Лет
десять уже...
Плещеев отпустил его без разговоров.
- А мы в субботу как раз проветриться едем, - обрадовался Фаульгабер. -
Знаешь, куда? В Ольшанники. Котёнка везём. И вас с Шушуней прихватим...
Улицы города по сравнению с будними днями были почти пусты. Тем более что
накануне довольно сильно мело, и, как следствие, иномарки на время попрятались.
Скоро "Фольксваген-каравелла" выкатился на Выборгское шоссе, и замелькали
пригородные посёлки: Осиновая Роща, Сертолово, Чёрная Речка... Фаульгабер повёл
свой семейный микроавтобус старой дорогой. Здесь было совсем тихо, и над узкой
полоской асфальта клонились забитые густым снегом деревья. Небо было затянуто
размытыми, бесформенными облаками. Иногда они расходились, и сквозь снежную
дымку проглядывало низкое зимнее солнце. Тогда стволы сосен начинали мягко
светиться, снег на ветвях подкрашивали голубые тени, а дальние холмы затягивала
сказочная перламутровая дымка.
Шушуня то расплющивал о холодное стекло нос, надеясь высмотреть белочку,
то прижимался боком к сидевшему рядом Саше Лоскуткову и счастливо улыбался.
Саша легонько толкнул его локтем и шёпотом продекламировал:
Я в лесу увидел пень.
Пнул я пень, когда был день.
Шёл я ночью мимо пня -
В темноте пень пнул меня!*
*Стихи А. А. Шевченко.
- У нас в садике ёлка была, - сообщил ему Шушуня. - И я читал
стихотворение. Пушкина. Там про собачку и как мальчик её на санках катает. "Ему
и больно и смешно, а мать грозит ему в окно". - Он снова посерьёзнел. - У него
мама была здоровая...
Ещё миг - и по щеке покатилась солёная капля. Нужно было срочно что-то
предпринимать.
- А вот послушай ещё, - сказал Саша.
Листьев ворох.
В листьях - шорох!
Мы от шороха - шарах!..
Кто же ворох ворошит ?!
Кто же листьями шуршит?!
Мыши ворох ворошат -
Учат в нём шуршать мышат...*
*Стихи А. А. Шевченко.
Слезы разом просохли.
- Здорово! - захлопал в ладоши Шушуня. - Это тоже Пушкин сочинил, да?
Фаульгабер обернулся и громко захохотал.
- Ну...- замялся Лоскутков.- Не совсем... Это современный один...
- Современный - это как? - переспросил Шушуня.
- Ну, значит, живой ещё, - важно объяснил младший из четверых
фаульгаберят, Сеня.
- А Пушкин?
- Ты что! - закричал Боря. - Пушкин умер давным-давно!
- Умер? - Шушуня снова помрачнел. - Ему тоже операцию делали?
- Ему,- авторитетно заявил Семён Никифорович, - как раз не сделали, а надо
было.
Шушуня глубоко задумался над его словами, потом с надеждой посмотрел на
Лоскуткова:
- Дядя Саша, а расскажите ещё?..
- Помнишь тритона, которого тогда в парке нашли? - спросил Лоскутков.
Если б весили тритоны
По три тонны,
Это были б не тритоны,
А драконы!
Не сидели бы они в своих прудах,
А ловили бы мальчишек в городах!*
*Стихи А. А. Шевченко.
- Видишь, - сказал Боря. - Пушкин не мог знать про тонны. Тогда только
пуды были. И ещё фунты!
- Это сам дядя Саша сочиняет, - обернулся с переднего сиденья Митя. - А ты
что, не догадался ещё?..
После Первомайского свернули на заснеженную дорогу и скоро притормозили
около стрелки с надписью "Ольшанники". Стрелка указывала налево. Еще минут пять
- показалось само село. Школу - двухэтажный добротный дом с несколькими печными
трубами - нашли без труда. Из крайней трубы к небу поднимался беловатый дымок.
Фаульгаберовский пёс, серебристый ризеншнауцер по кличке Дракон, первым
выскочил из машины и от избытка радости жизни сразу залаял. Юная хозяйка Нина
Ивановна выглянула на крыльцо и увидела Тимофея, восторженно озиравшегося по
сторонам у Семёна Никифоровича на руках.
- Толечка, Толя! Аналостана нашего привезли! - позвала она жениха.
Вышел Толя, и Кефирыч торжественно вручил ему полосатого воспитанника:
- Специальную травку кошачью не особенно уважает, а вот консервированную
стручковую фасоль - только давай...
Толя для начала определил котёнка за пазуху, и тот, повозившись в тепле,
под меховой безрукавкой, принялся громко мурлыкать.
- Сразу признал! - похвастался Толя.
Холмов, горушек и гор на Карельском не перечесть. Но рядом с Ольшанниками
гора не простая, а знаменитая - одну её сторону по выходным оккупируют
слаломисты из города, другую - детвора с санками. И название у неё красивое:
Орлиное Гнездо.
На горе работал даже подъёмник, но младшие Фаугальберы вместе с
ризеншнауцером, презрев технику, поволокли санки пешком. Шушуня не захотел
отставать от друзей и храбро лез до самого верха, ни разу не остановившись
передохнуть. Там нашли среди сосен поляну, быстро разгребли место для костра,
установили металлическую треногу и развели из ломких сучьев огонь. Когда снег в
котелке растаял и закипел, Семён Никифорович высыпал вермишель, выложил из двух
банок тушёнку, и над поляной поплыл смертоубийственный запах.
Дракон бегал вокруг костра, взвизгивал, пытался дотянуться носом до
котелка и едва не подпалил себе на боку шерсть.
Лоскутков с Фаульгабером принесли из чащи неохватный ствол когда-то
срубленной сосны - его, по всей видимости, уже пытались таскать сменявшие друг
дружку компании, да кишка всякий раз оказывалась тонка. Скамейка возле костра
получилась что надо.
У Шушуни горели глаза: он вместе со всеми сидел на сосновом бревне, ел
что-то невероятно вкусное, такое, чего совершенно точно никогда не пробовал
дома, щурился от снежного блеска, оглядывался на крепкие деревянные санки и
спрашивал:
- Дядя Саша, а я тоже с горы покачусь? Можно?..
- А то! Ещё как покатишься! - заверял его Лоскутков.
Шушуню взял к себе на сани старший из Фаульгаберовых сыновей, Митя. Они с
визгом и хохотом понеслись вниз, и в эту минуту у Лоскуткова в кармане зазвонил
сотовый.
- Мне, пожалуйста, Сашу...- услышал он голос
Надежды Борисовны.
- Это я. Как дела ваши?..
- Плохо, Сашенька, Господи, так плохо!.. Сказали, если на месяц бы
раньше... можно было бы... отрезать и вычистить, а сейчас... сплошные эти...
метастазы... и чтобы готовились... к худшему...
Снизу слышался счастливый смех Шушуни.
Хорошее нашенское издательство
Дедушкины учёные труды хранились на шкафу, в большом чемодане. Даша
притащила стремянку, забралась на неё и стала снимать коробки, лежавшие поверх
чемодана. Владимир Дмитриевич и Тамара Андреевна принимали самое деятельное
участие: мама ловила падающие коробки, папа действовал пылесосом, но всей пыли
старенький "Вихрь" не мог одолеть. Он то и дело глох в неравной борьбе, и мама
хваталась за мокрую тряпку, сетуя:
- Когда наконец в этом доме будет хоть какой-то порядок...
- А он что, извини, - хмыкнул папа, - когда-то здесь был?
- При Юлии Павловне - был! - Мама имела в виду Дашину бабушку.
- Ага, - отозвалась Даша со шкафа и чихнула от пыли. - То-то, помнится,
всё время мечтали: "Вот подрастёт Дашка, тогда, может, прекратится бедлам..."
Взяв чемодан за кожаную ручку, она потянула его на себя. Чемодан оказался
ужасно тяжёлым. Кто вообще его сюда, наверх, взгромоздил?.. Наверное, папа, и
притом лет пять назад, когда был моложе и крепче...
- Даша, я сейчас на табуретку встану, мы вместе, - забеспокоилась мама.
Папа молча страдал с пылесосом в руках. О каких-либо физических нагрузках ему
запретили и думать. Известно же, какие осложнения даёт нынешний грипп, если не
поберечься.
- Ладно-ладно...- Даша подтянула чемодан к самому краю. Удержать его в
руках на весу никакой возможности не было, и она изловчилась - подставила
голову. И стала понемногу спускаться вниз по ступенькам, придерживая чемодан
для равновесия свободной рукой.
...Часть дедушкиных рукописей представляла собой именно рукописи в полном
смысле этого слова - слегка пожелтевшие страницы были исписаны от руки,
перьевой ручкой. Хорошо ещё почерк у Дмитрия Васильевича до преклонных лет
оставался очень разборчивым. Другая половина текстов оказалась напечатана на
старой машинке "Ундервуд". Даша хорошо помнила эту машинку, стоявшую последние
годы на даче... Он так и не согласился поменять её на какую-нибудь современную,
электрическую. Академик Новиков ещё успел увидеть и оценить первые персональные
компьютеры, начавшие появляться в научном быту. Но как следует поработать на
них ему уже не пришлось. Поэтому компьютерная распечатка в чемодане лежала
только одна. На рулонной перфорированной бумаге. И при ней - восьмидюймовая
доисторическая дискета. Поди ещё найди теперь, на чём её прочитать...
Даша развернула древнюю распечатку и увидела, что это был аккуратнейшим
образом составленный список работ. С датами написания и краткими аннотациями...
Она просидела два вечера, проверяя, соответствовало ли списку содержимое
чемодана, не потерялось ли что-нибудь. Потом взяла красный фломастер и стала
подчёркивать то, что особенно интересовало американцев и англичан.
Говорят, будто в новых современных издательствах сидят столь же новые
русские, которым всё равно, что печатать - сопливый "женский" роман, дебильные
боевики или великую философскую литературу, - лишь бы денежки капали. Ещё
говорят, будто издательские новые русские немножко поинтеллигентнее тех,
которые "приподнялись" на цветных металлах и водке, но только немножко: чуть
что, и начинаются привычные "наезды", "кидалово" и "разборки". А в штате у них
сидят всё те же тётки-редакторши, что и лет двадцать назад, и тёткам этим
абсолютно до фени, что редактировать - исторический роман или методичку по
машиноведению, лишь бы до пенсии дотянуть...
В том, что всё это суть злостные наговоры и кривотолки, Даша убедилась с
первой секунды, проведённой в издательстве "Интеллект".
Располагалось оно в старинном доме на Съезжинской улице, в бывшей
коммунальной квартире. Дверь открыл крепкий охранник, и Даша ступила из
промозглой сырости в мягкое сияние галогенных ламп, струившееся с потолка.
- Я... к Георгию Ивановичу,- слегка оробела она.
- Да, да, Георгий Иванович ждёт! - по длинному коридору уже спешила
обаятельная белокурая секретарша. Она провела Дашу с собой, взяла у неё пальто,
и минуту спустя посетительница уже открывала дверь с надписью "Храбров Г.И.
Генеральный директор".
Навстречу из-за офисного стола поднялся молодой человек, выглядевший Даше
ровесником:
- Проходите, Дарья Владимировна, присаживайтесь. Вам кофе или чаю?..
- Да я... спасибо, чаю, пожалуй...
Георгий Иванович выложил на стол заново отпечатанный список дедушкиных
трудов, и, странное дело, список этот внезапно показался ей каким-то... чужим.
Вернее, отчуждённым. Так всегда, наверное, бывает, когда посторонние руки
касаются чего-то, что ты привык считать только своим...
- Вы, Дарья Владимировна, пожалуйста, извините меня за мой вид, -
неожиданно сказал Георгий Иванович. И указал пальцем на левую сторону своего
лица, на которой ей с самого начала померещилась некая тень. Теперь Даша
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг