режиссёр умолял всех авторов и ведущих подсуетиться в смысле поисков спонсоров.
Вот тут и появилась у Благого светлая мысль об "Инессе", о которой он услыхал,
что интересно, в Смольном. А как лучше всего подвести мосты к бизнесмену? Взять
интервью и дать доброжелательную публикацию...
Мелких и крупных начальников, которые в последние годы все сплошь стали
зваться генеральными директорами и президентами. Благой повидал немало. Чего уж
там! Борис Дмитриевич и сам когда-то побывал в начальниках, а точнее, в
инструкторах райкома комсомола. Так сказать, постоял одной ногой на первой
ступеньке советской номенклатурной лестницы. Одно время он об этом старался не
вспоминать, а теперь, наоборот, вспоминал всё чаще со странной смесью иронии и
удовольствия. Во всём есть плюсы - Благой неплохо знал и старорежимных тёртых
хозяйственников, и бизнесменов новой волны. Среди них мог безошибочно отличить
тех, кто прошёл добротную выучку и заработал свой капитал, так сказать,
заслуженно, а кто попросту пересел из бандитского джипа в импозантный кабинет,
но вести себя среди шикарной обстановки так и не научился....
Шеф "Инессы" Михаил Шлыгин Благому понравился. Помимо прочего, он был
потрясающе молод: Борис Дмитриевич сразу подумал, что в застойную эпоху его
собеседнику едва ли довелось бы руководить даже захудалым участком на
производстве, не говоря уж о фирме с многомиллионными капиталами. А в очереди
обратились бы даже не "мужчина", а "парень". Как, однако, меняются времена!..
Шлыгин вышел навстречу гостю из-за стола, широко улыбаясь, в элегантном костюме
от хорошего портного, который он к тому же весьма умело носил. От молодого
бизнесмена так и веяло доброжелательностью, доброй энергией и деловитостью - но
не нахрапистой и жлобоватой, как часто бывает, а какой-то интеллигентной. Не
иначе, с отличием закончил престижный экономический вуз, а то и западные курсы
менеджмента...
Они сели за небольшой столик, и тут же зазвонил телефон. Благой внутренне
помрачнел, вспомнив, как его самого "прихватили" в самый ненужный момент, и
приготовился к бесконечным помехам в разговоре - "Так на чём мы остановились,
напомните?.. Ах да..." Шлыгин, извинившись, действительно взял трубку, но
вместо того, чтобы углубиться в деловые проблемы, коротко сказал кому-то:
- Прости, милый, у меня журналист.- Потом нажал кнопочку и попросил
секретаршу: - Я занят... да, чтобы не беспокоили.
Открылась боковая дверь, и на ворсистый палас неслышно ступила ухоженная
молодая красавица с подносом в руках: кофе, печенье, конфеты, коньячные
рюмочки. Она гостеприимно улыбнулась Благому, а Шлыгину - так, как улыбаются
только очень близкому человеку.
- Моя супруга,- представил её Шлыгин.- Инесса Ильинична. Жена, друг и
первый советник... Вам коньяк или водку? - спросил Шлыгин.
- С утра только кофе,- ответил Благой.
Инесса одарила его ещё одной тысячедолларовой (без преувеличения) улыбкой
и удалилась. Она была действительно очень хороша. А на шлыгинском столе стояла
в рамочке фотография очаровательного бутуза.
- Вы очень похожи на себя на экране, - проговорил Михаил Иванович,
подвигая Благому печенье.- Слежу за вашей передачей, и статьи тоже читал...
если я правильно понял по телефону, вы собираетесь сделать о нас именно статью,
а не передачу?
- Интервью или очерк, как получится.- Благой уже выставил свой маленький
японский диктофон.- Не смущает? - спросил он как бы слегка извиняясь. - Я давно
так работаю. На карандаш сколько ни бери, какие-то оттенки, нюансы пропадают...
Так вот, чтобы попусту не тратить ваше время... нам необходим материал о
положительном герое. Точнее, о положительном примере.
- Спасибо за честь,- легко пошутил Шлыгин и продолжил уже серьёзнее: - Я
готов. С чего начнем?
- С самого начала: как дошли до жизни такой,- ответил Благой шуткой на
шутку. - Как вообще рождаются современные бизнесмены? Особенно такие, как вы?
Благотворительный фонд "Тёплый дом"... Детский дом для сирот из бывших
республик...- Он передвинул вынесенный микрофон, расположив его между Шлыгиным
и собой. - Согласитесь, такого скорее следовало бы ожидать от человека с
обширным и горьким жизненным опытом...
- А с чего вы взяли, что у меня такого опыта нет? - Михаил посерьёзнел и
невесело усмехнулся углом рта. - Думаете, мне всё это,- он обвёл рукой
кабинет,- Дед Мороз в подарок принёс?.. Я ведь сам разные университеты
прошёл... Да-да, можете так и написать. Жил с отцом-алкоголиком, мать
дворничихой работала, был трудным подростком... Чуть в колонию не загремел...
Шлыгин встал с кресла и заходил по гасящему шаги ковру. Благой слушал
внимательно и с сочувствием.
- Был в нашей компании один отморозок, дошёл до убийства. С женщины в
подворотне золотишко снимал... Загребли чуть не всю пацанву во дворе, дело шить
начали... Хорошо, правосудие тогда было не то, что теперь, - разобрались. Хотя
душу помотали и мне и мамаше - на всю жизнь хватит. Вы, может, скажете, другие
больше страдали. Правильно. Но мне как-то хватило... Понял, в общем, что такое
беда. Своя, чужая... Тонкокожий я, наверное...
Он замолчал, отвернувшись к окошку. Было видно, что давние события в самом
деле нешуточно ранили его и рана ещё не зажила.
- По-моему, Солженицына однажды спросили, кто на каторге больше страдал,
он или Достоевский, - подал голос Благой.- Александр Исаевич, помнится,
довольно резко ответил в том духе, что говорить следует не о количестве
страданий, а о качестве их воздействия на душу. По-моему, это именно ваш
случай.
Шлыгин глубоко вздохнул и отошёл от окна.
- Вот поэтому мы отремонтировали дом для детей, чьи родители погибли в
Грозном, приобрели мебель, одежду... Подыскали персонал, и если заметим, что
крадут кусок у сирот...
- Все за счет фирмы? - Благой покосился на красненький глазок диктофона и
попробовал вспомнить. заправил ли он, как собирался, свежую батарейку. Ещё не
хватало, чтобы на ленте вместо осмысленной речи осталось лишь дурацкое
кваканье.
- Сначала только за свой, теперь связались с европейскими фондами, они нам
кое в чем помогли. Присылают машины с одеждой, медикаментами, оборудованием...
Неожиданно на столе опять включилась громкая связь.
- Я же просил...- недовольно обернулся Шлыгин.
- Михаил Иванович, извините, это из Смольного...- виновато пояснила
секретарша.
- Простите уж,- Шлыгин развел руками. - Смольный - дело святое...- И
подошел к аппарату: - Шлыгин слушает!
- Мишка, привет! Как жизнь удалая? - сам того не желая, разобрал Благой.
Фамильярный тон звонящего сперва удивил его, но профессиональная память тут же
сработала, и голос из Смольного показался ему удивительно знакомым.
"Да это же Гнедин!" - сообразил журналист. Гнедин был заместителем
начальника юридического управления, и его звонок тоже мог немало сказать об
уровне фирмы. В захудалую контору просто так из Смольного не звонят. И "Мишкой"
её шефа не называют...
- Здоров, корешок...- в том же дружеском тоне отозвался бизнесмен.-
Одноклассник,- шёпотом пояснил он Благому. - Да-да, я на проводе, тут просто у
меня человек из газеты, статью пишет... Ты ещё не забыл тот базар про дельного
парня после Чечни? Вторую неделю место держу...
- Так ведь я поэтому и звоню. Нашёл одного, уже к вам отправил, скоро
придёт. Погремуха - Крылов, Женя.
- Замётано! - обрадовался Шлыгин.- Тачку водит? Ксива есть?
- Всё есть, только одна сложность: сам он из Лодейного Поля, а "колёса"
ему после госпиталя глотать прописали, каких там не видели. Потому в Питер и
просится, а хаты - сам понимаешь... Сделаешь?
- Был бы парень конкретный... а так без проблем. Квартиру подождать
придётся, а комнату купим.
- Ну давай. Инке привет...
Шлыгин положил трубку и скупо улыбнулся Благому:
- Ну, что вам ещё рассказать?
От "Инессы" до редакции Бориса Благого подбросил на "Вольво" тот самый
охранник-шкаф. Когда они садились в машину, к ним, резко тормознув, подрулил
"Мерседес". Благой не обратил бы на него внимания, если бы оттуда не выскочили
два телохранителя. Один из них распахнул дверцу, и из недр автомобиля неуклюже
выбрался человек, чьё лицо показалось Благому смутно знакомым. Борис Дмитриевич
попытался напрячься, но так и не вспомнил. На сей раз профессиональная память
срабатывать не спешила. Наверное, мешал текст, почти сложившийся в голове. Одно
было ясно - интервью он у него не брал, иначе точно вспомнил бы. И всё равно -
где-то он уже видел это слегка одутловатое лицо в очках за толстыми стеклами...
И оно опять-таки смутно будило некие малоприятные эмоции. Когда он последний
раз видел его, то думал о чём-то нехорошем. Факт.
Борис Дмитриевич улыбнулся про себя и по-мальчишески утешился тем, что
нынче расстроенный и даже встревоженный вид был у очкарика. Он-то, Благой,
возвращался в прекрасном настроении. Даже маленький эпизод, случившийся в конце
разговора со Шлыгиным, не испортил общего впечатления.
Они уже прощались, когда из-за дверей неожиданно послышался глухой топот,
а потом громкая грубая матерщина.
- Ты забудешь, в натуре, как на меня наезжать! -. кричал кто-то. - Порву,
с-сука драная!..
- Опять! - Шлыгин досадливо покачал головой.- Служба безопасности у меня
очень уж... простосердечная. Всё Чечнёй бредят, не отойдут никак, бедолаги... -
Он на мгновение выглянул из кабинета, что-то тихо сказал, и матерщина
немедленно стихла. - Хорошо, начальник толковый, справляется с ребятами,-
вернувшись, пояснил Михаил. - Тоже, кстати, мой одноклассник. Сами понимаете, в
наше время и пропасть недолго, если за друзей не держаться...
...Материал для "Ведомостей" складывался сам. Шлыгин помогал одарённым
детям, спонсировал выставку юных художников, которая поехала теперь по разным
странам, поддержал конкурс старшеклассников-программистов, а двум талантливым
мальчикам из неимущих семей только что купил по компьютеру...
Ну, и само собой - едва Благой позволил себе намекнуть о финансовой помощи
в адрес своей передачи, как Шлыгин мгновенно всё понял.
- Камеру? - спросил он.- А у вас какая сейчас?.. Господи, ну что за срам,
такие передачи и на таком старье!.. Значит, так. Завтра я к вам пришлю человека
с машиной...
Колокольчик из прошлого
Еле заметный ветерок шевельнул облачко белого пуха, в который годы
превратили некогда роскошные чёрные завитки. Ощутив дуновение, Эсфирь
Самуиловна Файнберг задумалась было, не сходить ли в комнату за шерстяным
платком. Однако летний ветерок был таким упоительно тёплым, что пожилая женщина
решила рискнуть. Уж очень не хотелось покидать матерчатое кресло, в котором она
сидела на балконе и наслаждалась покоем.
Просто сидела на балконе и наслаждалась покоем. Какое счастье!
Софочка должна была вернуться из Израиля ещё через неделю, а значит, тёте
Фире предстояло целых семь дней (и восемь ночей! - добавила она про себя)
роскошного одиночества в отдельной квартире подруги. Когда стало можно ездить
туда и сюда и Софочка на старости лет взялась путешествовать, тётя Фира
сделалась охотным и неизменным сторожем Софочкиной однокомнатной. Той самой,
куда она последние тридцать лет регулярно сбегала от бесконечных скандалов в
своей коммуналке. Милой такой маленькой квартирки возле парка Победы, в доме с
башенками и шишечками, что когда-то, по слухам, строился для реабилитированных.
С балконом во двор, на котором можно хоть целый день дремать в уютном шезлонге,
читать книжку или просто следить за жизнью, происходящей внизу...
Годовалый котик Васька, большой исследователь и свободолюбец, и тот в кои
веки раз угомонился на тёти-Фириных коленях, свернувшись лохматым серо-бурым
клубком. А поскольку свобода в Васькином понимании, как у всех подростков,
означала право в любой момент исчезать в неизвестном направлении и расшибаться,
прыгая за птичкой с седьмого этажа,- из середины клубка тянулась жёлтая
капроновая ленточка шлейки.
Ветерок дохнул снова, и тёте Фире показалось, будто он стал холоднее.
- Московское время - шестнадцать часов, - приглушённо донеслись откуда-то
сигналы точного времени. Васька немедленно проснулся и начал зевать. Потом
соскочил на балконный цемент и заскрёбся в дверь, вопросительно оглядываясь на
хозяйку. Тётя Фира поняла, что имеет благовидный предлог капитулировать перед
ветерком. В четыре часа она обычно вынимала из холодильника Васькины
субпродукты и подогревала их в Софочкиной микроволновке, и кот отлично это
усвоил. Уцепившись для верности за перильца, тётя Фира нехотя поднялась и стала
складывать кресло. Уже открывая застеклённую дверь, она оглянулась и увидела
человека, шедшего через двор. Благо он как раз шагал через детскую площадку,
хорошо видимую между кронами клёнов.
Она обратила на этого человека внимание, потому что за спиной у него был
ярко-красный рюкзак, а в руках - большой букет цветов. И ещё, наверное, потому,
что направлялся он как раз к тёти-Фириному, то есть к Софочкиному, подъезду. Да
ещё поднял голову и посмотрел прямо на неё, стоявшую на балконе креслом в
руках. Или ей показалось, что посмотрел. А может, не показалось.
Тёте Фире, конечно, не было совершенно никакого дела до незнакомых мужчин
с букетами и рюкзаками, идущих в гости к кому-то по этой же лестнице. Ну то
есть совсем никакого, даже самомалейшего дела. А зохн вэй агицен паровоз! Да
пускай себе идёт, куда хочет!., . Кухня в Софочкиной квартире непосредственно
примыкала к прихожей, зато дверь на. лестницу была двойная, и тётя Фира заранее
отперла внутреннюю, чтобы ненароком чего-нибудь не пропустить.
Кот Васька, избавившийся от шлейки, немедленно припал носом к порожку и
совсем было собрался заорать, требуя фундаментальных прав личности. Но в кухне
знакомо пискнула, отработав свои двадцать секунд, микроволновая печь, и кот с
невнятным "ур-р-ра!" ринулся из прихожей.
Едва не сшибив с ног свою хозяйку, уже спешившую в противоположном
направлении.
От греха подальше тётя Фира накинула дверную цепочку (видела, видела в
американских фильмах, как ловко их перекусывают очень большими и очень
страшными ножницами, но тем не менее...), отвела рычажок замка и стала смотреть
в щёлку, не обращая никакого внимания на сквозняк.
Ей повезло. Мужчина, оказывается, имел интерес непосредственно на их
этаже. Он уже стоял перед дверью соседской квартиры и почему-то медлил, не
торопясь звонить. Рюкзак у него был высокий, поэтому тётя Фира только слышала,
как шуршал целлофан, но не видела, чем именно занимался мужчина. Может, адрес
по бумажке сверял, а может, охорашивал нарядный букет. Или просто волосы
приглаживал перед тем, как войти в дом. И зачем, спрашивается, тёте Фире нужны
такие подробности? Совсем даже ей такие подробности ни к чему...
Мужчина наконец поднял руку, ещё немного помедлил, кашлянул и позвонил в
дверь.
Тётя Фира знала, что соседнюю квартиру последние несколько лет по очереди
снимали всякие разные люди. В данный момент в ней обитала интеллигентная
работающая семья с сыном-школьником. Вот этот второклассник, добротно
натасканный родителями по части бытовой безопасности, и подошёл к двери, чтобы
решительно пропищать:
- Кто там?..
Тётя Фира неслышно переступила с ноги на ногу и затаила дыхание, желая не
только всё видеть, но и ни в коем случае не упустить ни единого слова. Мужчина
снова помедлил, кашлянул ещё раз и спросил:
- Скажите, пожалуйста, а Кира дома?.. Кира!.. Для Эсфири Самуиловны это
имя прозвучало хрустальным колокольчиком из прошлого. Милого, невозвратимого
прошлого... Для соседского мальчика оно не значило ровным счётом ничего.
- Здесь такая не живёт! - заявил он безапелляционно. - Вы квартирой
ошиблись!
Внутренняя дверь клацнула: разговор был окончен. Мужчина остался в
замешательстве стоять посередине площадки. Тётя Фира торопливо сбросила цепочку
(в кои веки раз не застрявшую) и приоткрыла дверь:
- Молодой человек!..
Он обернулся. И в этот же миг, воспользовавшись моментом, мимо
тёти-Фириных ног из прихожей на лестницу кинулся Васька.
Мужчина - как был с рюкзаком и букетом - нагнулся и поднял кота свободной
рукой. Чтобы вот так подхватить с полу маленький мохнатый вихрь, требовался
совсем особенный глазомер. И совсем особенное движение. Поэтому для тёти Фиры
всё выглядело просто. Наклонился и поднял. Самое обычное дело.
- Здесь раньше Кира жила,..- как-то беспомощно проговорил мужчина, подходя
и вручая хозяйке трепыхающегося беглеца.- Кира Андреевна... Лопухина...
На вид ему было лет тридцать пять. Или сорок (тётя Фира не сильна была в
определении возраста). Надо лбом торчал короткий ёжик волос, то ли
пепельно-светлых, то ли седых - поди разбери в вечных лестничных сумерках.
Серые глаза смотрели вопросительно и с надеждой.
- Кира Андреевна... - запинаясь, повторил он. - Лопухина... вот в этой
квартире... Вы не в курсе случайно?..
Эсфирь Самуиловна часто заморгала, принимая кота. О, шма-Исраэль!.. У неё
и так-то всякий раз в горле першило, когда она проходила мимо бывшей Кирочкиной
двери...
- Вы, молодой человек...- еле выговорила она наконец.- Вы... она же...
шестой годик пошёл...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг