задержимся.
Аррант нерешительно поднял зеленые глаза:
- А ты?..
- А я, - сказал Волкодав, - еще погуляю.
Так случилось, что испытание честности Йарры произошло в тот же день.
По какой-то причине народ хорошо налегал на лепешки, купленные у булочника,
торговавшего по ту сторону площади. Сначала Стоум слегка рассердился,
возревновав: у него в трактире пекли не хуже. Потом сообразил, что люди
макали в подливку и знай похваливали ровно те лепешки, которые у самого
булочника расходились почему-то с трудом, хоть даром их отдавай. Поняв свою
выгоду, Стоум решил прикупить еще корзинку. И получилось так, что все
служанки оказались заняты. Тормар, правда, подпирал плечом дверной косяк и
бездельничал, сложив на груди руки, ибо посетители вели себя тихо... Но не
его же, действительно, посылать!
Скрепя сердце Стоум подозвал Йарру, вытиравшего отмытые миски ("Эй, как
тебя там!"), и, когда тот подбежал, сунул ему несколько монет и широкую
плетеную корзинку без ручки.
- Сходишь через площадь, в пекарню... В ту, где над входом маковый
крендель. Купишь двадцать лепешек, вот таких. Понял?
- Понял... - прошептал Йарра.
Он знал эту пекарню. Несколько раз бегал туда за пирожками для
стражников, и там его, случалось, даже угощали подгоревшим сухариком. Йарра
схватил корзинку и деньги и помчался во всю прыть. Посередине площади
гомонила большая толпа, окружившая возведенный на скорую руку помост. Там,
должно быть, происходило что-то очень интересное, но Йарра даже не повернул
головы. В одной рубашонке, без привычных штанов, он чувствовал себя голым.
Так и казалось, будто все только и смотрели на его ноги. Йарра постарался не
думать об этом. Ну и пускай смотрят. Наплевать. Голый пленник, выставленный
на потеху врагам, тоже может держаться героем.
Булочник узнал его и вслух удивился, увидев беспризорного оборванца при
деле. Йарра от волнения позабыл трудные нарлакские слова, но заставил себя
не растеряться. Протянул монетки, указал на стопку горячих румяных лепешек и
дважды поднял десять растопыренных пальцев.
- А не лопнешь? Куда тебе столько, малыш? - засмеялся пекарь. Он сам
месил тесто вместе с работниками и потому к пятидесяти годам не нажил
благополучного брюшка, только лысину, влажно блестевшую возле жаркой печи.
- Стоум... трактир... люди кушать, - выдавил Йарра.
- А-а! - понимающе кивнул хозяин пекарни. И принялся ловко укладывать
лепешки в принесенную Йаррой плетенку. - Что же он тебе такую корзинку дал
маленькую, паренек? Смотри не растеряй, пока донесешь!
...Не было на свете народа, у которого такое доброе вроде
предостережение не называлось бы емко и коротко: оговор. Пекарь, конечно,
сообразил, что упускает барыш. Йарра же испугался и стал думать о том, как
непременно уронит лепешки, идя обратно в "Зубатку". Тем более что корзину
Стоум дал ему действительно слишком мелкую. Кругляки душистого печева
высились кучкой, готовой развалиться при первом неосторожном движении... А
долго ли с кем-нибудь столкнуться посреди людной площади, в суетливой
толпе?..
Йарра поклонился пекарю и пошел, крепко сжимая двумя руками плетенку и
внимательно глядя под ноги. Ни вправо, ни влево он по-прежнему не смотрел.
Потому и не обратил внимания на стайку лоботрясов несколькими годами
постарше себя самого. Зато они к нему присмотрелись очень даже пристально и
начали подталкивать друг друга локтями. Никто из них не мучился голодом. Им
было просто нечего делать. К тому же Кондар, как все порядочные города,
делился на концы по числу деревушек, некогда стоявших на его месте.
Оттого-то среди своих кончанских любой горожанин чувствовал себя надежно и
хорошо, зато в чужом конце - почти как во вражеском становище. Особенно если
этот горожанин был босоногий сирота, неспособный как следует за себя
постоять и не ждущий помощи от других... Зачем, спрашивается, приблудышу с
Восточных ворот забредать на Середку? Только себе лиха искать. Ну так пусть
знает следующий раз!
Корзинка постепенно делалась все тяжелее. Йарра прижал локти к животу,
стараясь двигаться осторожнее. Когда ему подставили ногу, он не сразу
сообразил, что запнулся и падает: был слишком занят, оберегая драгоценную
ношу. Потом тело попробовало удержать равновесие, но оказалось поздно, да и
подножка была уж очень умелая. Йарра не издал ни звука, лишь мысленно
закричал от отчаяния и несправедливости. Краем глаза он заметил круглое
веснушчатое лицо, расплывавшееся в довольной улыбке. Он не разжал рук, не
попытался смягчить удар о каменную мостовую. Плетенка сама вспорхнула с
ладоней и, медленно вращаясь, полетела вперед... На этом Йарра зажмурился,
но даже сквозь плотно сжатые веки увидел, как она шлепается на заплеванные
булыжники, как тяжело подскакивают пышные румяные лепешки и летят в пыль, в
вонючие лужи... погибают под топчущими ногами...
Он в кровь разбил локти, но боль не сразу добралась до сознания. Он
ощущал только, что это был конец всему на свете и ему, Йарре. Он ждал
глумливого хохота, ибо успел понять: сбили его намеренно. Однако вместо
хохота послышался какой-то разочарованный вздох. Потом испуганный вскрик. И
шорох удирающих ног. Йарра открыл глаза.
В двух шагах от себя он увидел того самого венна, что утром входил в
городские ворота. Венн не спеша выпрямлялся, бережно держа на ладонях
корзинку с лепешками. Он поймал ее возле самой земли, припав к мостовой
змеиным движением воина, уходящего от удара меча. Лепешки высились
непотревоженной горкой. Йарра мимолетно подумал: вот уж кто нипочем не
уронит, хоть вдесятером ноги ему подставляй. Летучая мышь, невозмутимо
сидевшая у венна на плече, уже принюхивалась к добыче. Йарра видел, как
шевелился и влажно подрагивал любопытный нос.
Мальчик поднялся и встал перед чужеземцем, глядя ему в глаза и
беспомощно сжимая кулаки. Как говаривали про таких дома: пришли да взяли - и
поминай как звали. Не отдаст ведь. И управы на него... Тормара позвать?..
Пока туда да обратно, а и пойдет ли еще, чего доброго, оплеуху отвесит и с
места не сдвинется. И как потом жить?.. Даже назад к Восточным воротам уже
не сунешься: срам...
- Куда нес? - неожиданно спросил венн, и Йарра понял, что Отец-Небо
сотворил еще одно чудо. Второе за полдня. Чудо состояло в том, что венн
говорил на языке отца Йарры. Потом произошло третье чудо. Венн протянул
вздрогнувшему мальчику его плетенку: - Держи... Пошли, провожу, пока опять
не обидели.
Йарра уже привык, что люди, посулив что-нибудь, в последний момент
отдергивали ладонь... От человека, говорившего на языке его отца, грех было
ждать подлости. Он протянул руки и взял корзинку. Его трясло, губы прыгали,
но он не заплакал. Он повернулся и молча пошел к трактиру Стоума. Венн
зашагал следом. В двух шагах от порога, когда уже виден был стоявший при
двери Тормар, Йарра запоздало сообразил, что венна следовало бы
поблагодарить, и остановился. Плетенка мешала как следует поклониться, и
Йарра просто нагнул голову и впервые за долгое, долгое время прошептал на
родном языке:
- Спасибо, достойный человек...
Он так привык изъясняться на ломаном нарлакском, а то и вовсе немо
размахивать руками, что эти простые слова изумили его самого. Как все-таки
удивительно и прекрасно, когда можно к кому-то обратиться словами настоящей
речи, зная, что тебя поймут. И ответят. Йарра вспомнил, сколько раз его
лупили за "тарабарщину", на которой, по мнению местных, впору было
изъясняться только нечистому духу. Он даже успел подумать: завтра этого
венна уже здесь не будет, а значит... значит...
Вот тут он заплакал. Слезы, которые, как он полагал, у него
давным-давно пересохли, явились неизвестно откуда, точно оживший родник,
закипели в глазах и потекли вниз по щекам. Он отвернулся вытереть скулы о
задранное кверху плечо и потому не заметил странного выражения,
промелькнувшего во взгляде рослого венна. Волкодав, давно отученный кого-то
бояться, поневоле вспомнил самого себя в его возрасте. Таким же мальцом,
замордованным людьми и жизнью и не разумевшим чужих языков, даже
по-сольвеннски - с пятого на десятое. Когда его первый раз продали торговцу
рабами, там вообще не было никого, кто понимал бы настоящую речь, одни
саккаремцы да восточные вельхи. Так он и молчал целыми днями, пока тому же
торговцу не продали взъерошенного, пегого от синяков Волчонка...
Они вошли в трактир, и Йарра, шмыгая носом, сразу двинулся к стойке.
Тормар окинул Волкодава подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Венн,
в свою очередь, по-деловому присмотрелся к охраннику. Он отнюдь не забыл,
как искал работы в Галираде три года назад. Умел он многое, но никому его
умения так и не пригодились. Приличные люди перво-наперво замечали рубцы от
кандалов, украшавшие его руки и шею. Волкодав не верил в сказки и не питал
надежд, будто кондарский народ относился к беглым каторжникам по-иному,
нежели добрые галирадцы. В Галираде, правда, он чем-то глянулся молодой
кнесинке, и та наняла его телохранителем. Чтобы этакая благодать да вдруг
повторилась?.. В Кондаре им с Эврихом предстояло самим о себе позаботиться.
Вот потому-то Волкодав и приглядывался к охраннику, оценивая, на что
тот способен.
Вытащив медяк, он купил кусок белого хлеба, кружку молока, взял лишнее
блюдце для Мыша и устроился в уголке. У вышибалы Тормара было могучее тело
взрослого мужчины, плечи казались покатыми из-за крутых мышц на загривке. Но
на толстой мускулистой шее сидела голова с лицом, достойным
пятнадцатилетнего проказника. У парня был широкий курносый нос, а когда он
улыбался, становилось заметно, что один передний зуб как бы отступал назад
из общего ряда. и рот выглядел щербатым. Это только усиливало впечатление.
Такому, кажется, только дома сидеть, при мамке и бабушке. Без устали копать
огород, жарко краснеть на смешки соседских девчонок и получать по спине
полотенцем за сдернутый с доски кусок сладкого пирога... Волкодав знал, что
скорее всего ошибается. На поясе у Тормара висел здоровенный кинжал, и вряд
ли следовало сомневаться: парню уже приходилось пускать его в ход. А
мозолистые руки очень хорошо умели и кости ломать, и задирать девкам
подолы...
Служанки сновали туда и сюда, трактирщик согласно обычаю обходил
комнату, спрашивая гостей, всем ли довольны. Когда он подошел к Волкодаву,
венн сказал ему:
- Пусть Священный Огонь никогда не погаснет в твоем очаге, добрый
хозяин. У тебя умелые кухарки и расторопные слуги. Вот только охранник,
по-моему, не очень хорош...
Стоум тяжко вздохнул, отлично понимая, куда клонит разукрашенный
шрамами посетитель.
- По мне, так довольно хорош, - сказал он, постаравшись, чтобы слышал
Тормар. - Здесь еще не шалил ни один лихой человек, которого мой страж не
сумел бы отвадить. Лучше ты попытай счастья, друг, где-нибудь по соседству!
Плох тот трактирщик, который не заступится за уже нанятого вышибалу, не
примет его сторону, выпроваживая новичка. Работники верно служат хозяину, но
и хозяин должен вставать горой за тех, кто ест его хлеб. Иначе никто к нему
не пойдет, ни у кого ему веры больше не будет.
Тормар между тем расправил плечи и подбоченился, улыбаясь. Он понял,
что ему собирались бросить вызов. Поняли это и все остальные, кому случилось
закусывать нынче в трактире. Стоум еще надеялся потихоньку выпроводить
венна, а народ уже обрадованно шумел, в охотку отодвигая столы и убирая
скамейки. Кто-то вовсю бился об заклад, сравнивая молодцов. Волкодав, немало
помотавшийся по белому свету, не мог припомнить страны, где бы не собирала
толпы стычка громил, спорящих из-за теплого места. Ему, правда, сразу
показалось, будто кондарцам подобная забава перепадала исключительно редко.
Так оно и было на самом деле, но причину он вызнал лишь погодя.
- Это кто тут шумит? - спросил Тормар, подходя и останавливаясь в двух
шагах. - Ты, что ли, дядя? А не пошел бы ты по-хорошему?..
Волкодав был старше его самое большее лет на пять, но внешность венна
увеличивала видимую разницу.
- Все может быть, - сказал он дружелюбно. - Если прогонишь.
Посетители трактира загалдели громче прежнего. Вызов был принят. И
подтвержден.
Согласно обычаю, спор вышибал должен был происходить без оружия. Тормар
отстегнул ножны с кинжалом и положил их на стойку. Волкодав снял меч, снял
боевой нож и оставил на Божьей Ладони. Мыш поднял нос от блюдца и так
исполнился важности происходившего, что даже решил оставить любимое
лакомство на потом. Облизал мордочку и вскочил на ножны - стеречь. Сторожем
он был очень надежным.
Волкодав повел глазами по сторонам, запоминая, что где. Начнется
схватка, небось станет некогда озираться. Он заметил смуглого светловолосого
мальчика, которого встретил на площади. Мальчик подсматривал в кухонную
дверь, из-за спин побросавших работу стряпух. На его лице,
одном-единственном, был ужас. Прочий народ смотрел с алчным любопытством,
почти так же, как возле помоста, где Слепой Убийца метал отточенные ножи.
Попадет? Не попадет? И много ли будет крови, если вдруг что?..
...Хозяйке Судеб было угодно, чтобы в течение нескольких последующих
дней пересуды и кривотолки о поединке в "Сегванской Зубатке"
распространились по всему городу. За это время простой рассказ успел обрасти
множеством невероятных подробностей. И надо сказать, что действительные
события тому способствовали. Люди, проходившие мимо трактира, видели, как
внезапно шарахнулась легкая занавеска из рогожной ряднины, висевшая в двери
от мух, и наружу кубарем выкатился Тормар. Именно выкатился, выбежал как-то
боком, словно на шее у него висела пятипудовая гиря и эту гирю вдруг повело
в сторону - только поспевай подставлять под нее ноги!.. Внимательный взгляд
заметил бы, что он очень старался устоять, но не смог и наконец растянулся
на пыльной мостовой во весь рост. Он сейчас же вскочил и с рычанием
устремился назад, внутрь трактира.
- Да сговорились они! - послышался возмущенный крик из-за порога. - А
ну, давай мои деньги назад!
Отскочившим было прохожим тут же сделалось интересно, кто с кем
сговорился, чьи деньги надо было немедля отдать и, главное, каким таким
ветром из двери вынесло Тормара. Народ устремился ко входу в "Зубатку", но
слишком проворным пришлось быстренько расступаться, ибо занавеска
взметнулась опять. На сей раз Тормар вылетел "рыбкой": сильные руки смягчили
удар, но воздух со свистом вырвался из груди, и кое-кто из мальчишек якобы
видел своими глазами, как железная кольчуга на его безрукавке высекла искры
из мостовой. Он поднялся не сразу. Сперва подобрал под себя ноги и постоял
какое-то время на четвереньках, мотая головой и хрипло дыша. Потом
выпрямился, сжал кулаки и вновь двинулся внутрь трактира.
Сгрудившийся люд отбросил и смел занавеску, напирая и жадно заглядывая
через порог. Самые молодые и наглые сунулись в окошко, по летнему времени
свободное от тяжелого ставня. Людские тела совсем перекрыли дорогу солнечным
лучам, но на стенных полицах, озаряя углы, ярко горели масляные
светильнички.
Счастливцы, которых схватка вышибал застигла внутри заведения, жались
вдоль стен, забравшись на скамейки и сдвинутые столы, и вовсю подзадоривали
спорщиков. Рослый бородатый венн стоял посередине трактира, спокойно опустив
руки, а на него, по-борцовски пригнувшись, грозно шел Тормар. Больше ни в
каком сговоре их не подозревали.
Люди видели, как кулак Тормара устремился к челюсти венна. Молодой
вышибала, в общем, свой хлеб у Стоума ел не зря. Заезжие корабельщики,
охочие бить посуду и затевать безобразия, время от времени на собственном
опыте убеждались: кулаки у Тормара были что надо. Венн, похоже, оказался
человеком бывалым и оценил их по достоинству. Что он сделал дальше, мало кто
успел уследить. Иные из мужчин, знавшие, как это, когда тебе в подбородок
врезается нечто вроде кувалды, не удержались и сморгнули, отдергивая головы.
Венн не стал ни шарахаться, ни отскакивать. Наоборот, он вроде шагнул чуть в
сторону и даже вперед, сделав отстраняющее движение левой рукой... Кулак
вспорол пустой воздух, пройдя выше, чем следовало, зато венн, как по
волшебству, возник за спиной у кондарца и крепко схватил его за ворот,
осаживая назад. Тормар взмахнул руками и выгнулся, силясь устоять... увы, к
тому времени его ноги успели пробежать вперед чуть-чуть дальше, чем
следовало. Остановленное тело не исчерпало движения - ноги взлетели,
отрываясь от пола. Тормар понял, что падает, и уже помимо собственной воли
схватился за руку венна...
И тот, под дружно грянувший хохот, почти ласково опустил его на пол,
усыпанный, как было принято у сольвеннов, соломой.
- Ты хороший противник, - сказал он Тормару. - Ты дрался честно и
славно. - И повернулся к Стоуму: - Я победил твоего парня не один раз, а
трижды. Ты попрежнему утверждаешь, что мы сговорились? Или что твой прежний
вышибала ничем не хуже меня?
Трактирщику возразить было нечего, но и согласием отвечать почему-то до
смерти не хотелось. Тут кто-то из зрителей злорадно стегнул проигравшего:
- Ты слабак, Тормар! Только вид делать горазд, а так тебя всякий...
Венн сразу оглянулся в ту сторону:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг