бороться за власть парламентским путем. Ульянов, в свою очередь, не
признавал никакой другой демократии, кроме социалистической.
Вопреки мнению многих авторитетов, логически опровергнуть понятие
"социалистическая демократия" едва ли возможно. Дело в том, что при лю-
бой форме демократии исходно задаются некоторые постулаты, и только в
рамках, ограниченных этими постулатами, осуществляется демократия. Тезис
этот совершенно очевиден, этим демократия и отличается от анархии.
При социалистической демократии исходные постулаты провозглашают не-
допустимость частной собственности на средства производства и гла-
венствующую роль коммунистической идеологии. При этом, само собой разу-
меется, верхам абсолютно начхать на мнение инакомыслящих, равно как и на
сторонников свободного предпринимательства. Но ведь и создателям амери-
канского "Билля о правах" было наплевать на людей с другим цветом кожи!
Тоже самое масонство, только другой принцип разделения на своих и чужих!
Впрочем, мы отвлеклись, читатель. Вернемся к нашим баранам.
В тот момент, когда Крупская погасила свет в спальне, когда Ульянов
откупоривал себе пятую бутылку пива, а Бени размышлял о поездке в Неа-
поль; в тот самый момент раздался звонок, и в гостиную вошли два незва-
ных и подвыпивших гостя.
Одним из них был уже знакомый читателю Леха Горький. Он был в наглухо
застегнутой темносиней куртке со стоячим воротником и солдафонских брю-
ках, заправленных в голенища высоких сапог. Леха, вообще, почему-то лю-
бил на пьянки одеваться по военному. Может быть, поэтому Ульянову всегда
казалось, что именно поддатому Лехе свойственна военная выправка. За
спиной у писателя висел добротный охотничий рюкзак, судя по виду плотно
упакованный.
Второй гость был высокий, статный и очень красивый человек. Дорогой
костюм ловко сидел на его ладной фигуре. У него было открытое, веселое
лицо и какая-то особенная, щедрая улыбка. А когда он заговорил... Гово-
рил он вроде бы негромко, но его красивый богатый голос будто бы запол-
нял всю гостиную.
- Володя, сто лет тебя не видел! - обрадовался он и крепко пожал
Ульянову руку. - Как только Леша рассказал мне, что ты вернулся, я пер-
вым делом подумал, что по этому поводу совершенно необходимо осушить па-
ру бутылочек пшеничной!..
- Здравствуй, Федор! - сердечно сказал Ульянов. - Очень рад тебя ви-
деть. - Познакомься с моим юным другом. В силу твоей профессии, тебе
должно быть всегда приятно встретить итальянца.
- Бенито Мусолини, - представился юный социалист.
- Шаляпин.
Бени невольно вытянул руки по швам. При всем желании он не мог
скрыть, как лестно для него знакомство с великим русским басом. От изум-
ления он даже раскрыл рот и высунул язык, цвет которого явно свиде-
тельствовал о том, что в последнее время его обладатель злоупотреблял
спиртными напитками.
Тем временем Леха снял с плеч рюкзак и извлек из него четыре бутылки
водки, кое-какую деликатесную закусь, и огромную пластмассовую колбу со
своим излюбленным салатом. Шаляпин, как истый гурман, терпеть не мог
этот Лехин салат (зеленые маринованные томаты, соленые огурцы, репчатый
лук, подсолнечное масло) и называл его "хмыреватым". Леха же был сам не
свой без этого салата и всегда уплетал его с таким аппетитом, что, как
правило, заражал своим настроением сотрапезников, и когда под занавес
маститый литератор черпал ложкой заправку из опустевшей миски, его собу-
тыльники обычно не без грусти взирали на это и думали про себя, что
"хмыреватый" салат и впрямь совсем неплохая закуска. Впрочем, за столом
на Леху вообще всегда было приятно смотреть: он и ел с аппетитом (и от-
нюдь не только свой салат), и пил смачно, и курил как-то по-особому,
жадно и длительно затягиваясь.
Шаляпина отличало другое, столь же ценное для застолья, качество. В
случае надобности он мог собственноручно быстро и профессионально серви-
ровать стол. Именно это его свойство сейчас пришлось как нельзя более
кстати. Слегка поморщившись, Федор отставил пока в сторону колбу с "хмы-
реватым" салатом, попросил Ульянова достать хороший посудный сервиз и
приличествующую случаю скатерть, вымыл руки и принялся за дело.
Пока Федор занимался серьезным делом, Леха морочил голову Бени со
своим романом "Мать", а Ульянов вновь углубился в газету. Он уже три дня
не имел никаких известий от московских товарищей и сейчас тщетно силился
понять что-нибудь по газете. Разумеется, в столь острой ситуации освеще-
ние событий "Новым временем" оставляло желать много лучшего. Любая эпоха
порождает своих познеров и боровиков...
Федору Шаляпину потребовалось немногим более получаса чтобы в очеред-
ной раз доказать, что не будь он великий русский бас, из него на худой
конец получился бы отменный повар. В центре стола, покрытого теперь бе-
лоснежной скатертью, стояла богатая фарфоровая ваза, наполненная пресло-
вутым хмыреватым салатом, а вокруг - разнообразнейшие закуски: икра,
паштет, сыр, колбасы, копченый окорок, рыба и вышеупомянутая пшеничная
водка в двух превосходных хрустальных графинах. На другом столике, в
стороне, накрытом зеленой скатертью кипел хорошенький медный самоварчик,
чайный прибор блистал серебром и фарфором, а в трех изящных хрустальных
вазочках лежали конфеты, мармелад и пастила - все от Елисеева, очень до-
рогое и хорошее.
- Господа, прошу садиться! - пригласил всех за стол Шаляпин.
Леха тут же налил всем водки, наложил себе на тарелку салата, намазал
горчицей горбушку ржаного хлеба, положил сверху кусок киевской колбасы и
приподнял свою рюмку, явно намереваясь произнести один из своих знамени-
тых тостов, от которых у Крупской вяли уши.
- Расскажи нам, Володя, - опередил Леху Шаляпин, - как ты дошел до
такой жизни. Да, пожалуйста, поторопись начать, а то, я вижу, Леша уже
собирается сказать какую-то пошлость.
- Выпьем за Россию, друзья мои! - предложил Ульянов.
- Выпить, конечно, можно, - сказал Федор и сразу выпил. - Только вот
можно ли назвать тебя, Володя, другом России? Вам не кажется, госпо-
да-социалисты, что вы несколько передергиваете? Ведь исторические приме-
ры наглядно демонстрируют нам, что революция представляет собой, если
можно так выразится, кровавую рулетку.
- Я с тобой полностью согласен, - несколько неожиданно сказал
Ульянов.
- Тогда я тебя не понимаю, - удивился Шаляпин.
- Видишь ли, Федор, - начал свои объяснения Ульянов. - Ты считаешь,
что мы, большевики, агитируем за революцию. Отчасти ты прав, но только
отчасти. На самом деле мы не столько агитируем за революцию, сколько
создаем теорию революции. Агитировать за революцию практически бессмыс-
ленно, потому что революция неизбежно свершится тогда и только тогда,
когда в стране создастся революционная ситуация. Если, например, в ка-
кой-нибудь Дании революционной ситуацией и не пахнет, то там любой обы-
ватель с иронией воспримет и какую-то ни было революционную агитацию. Но
теорию революции создать абсолютно необходимо! Вот ты только что сказал,
что революция представляет собой кровавую рулетку, и я с тобой согласил-
ся. Однако такое положение вещей можно и нужно изменить! Любая революция
всегда будет кровавой, но "рулеткой" она может и не быть. Для этого и
необходима серьезная и основательная революционная теория. Таким образом
можно утверждать, что революция свершится независимо от нас, большеви-
ков, но от нас зависит, чтобы революция, свершившись, победила, и от нас
зависит, чтобы революция, победив, себя впоследствии оправдала.
- Может ты и прав, - произнес Шаляпин с видом умного человека, кото-
рый во всем этом неплохо разбирается, но для которого все это не столь
уж важно. - Хотя если согласиться с тобой по части твоих рассуждений о
революционной обстановке, то приходишь к выводу, что главным революцио-
нером на сегодняшний день является наш государь-император.
- Во всяком случае можно утверждать, что его политика способствует
нарастанию революционного движения, - сказал Ульянов.
- А следовательно созданию в стране революционной обстановки! - зак-
лючил Шаляпин. - Впрочем, я конечно понимаю, что революция в России все
равно неизбежна.
- Из тебя, Федор, вышел бы отличный марксист.
- Спасибо, бог миловал. А как, кстати, поживает другой "видный" марк-
сист - твой друг Лева?
- Бронштейн?
- Я не помню его фамилию. Помню, что еврей.
- Бронштейн... Лева очень способный революционер, но к сожалению он
слишком много бухает. Он постоянно пропадает в одном жутком притоне на
Забалканском.
- Знаю я это место! - воскликнул Федор и добавил шутливым тоном: - в
тяжелых условиях, под гнетом самодержавия порой необходимо расслабиться,
выпить чего-нибудь крепенького, покурить опиума. Знаю я эти больше-
вистские привычки!
- Ну ты хоть не откажешься выпить за свержение режима? - предложил
Ульянов свой любимый тост.
- Я отказываюсь пить за свержение чего бы то ни было, - сказал Федор
несколько даже высокопарно. - Предпочитаю мирные тосты. Давайте, ребята,
лучше выпьем за молодость! - он повернулся к Бени. - Наша молодость уже
позади, мой юный друг, а вы только входите в лучшую пору своей жизни. Я
пью за вашу молодость, Бенито! Не тратьте время на политику и прочую
ерунду. Пейте пиво, танцуйте, охотьтесь и помните, что самое вкусное пи-
во - это водка, а самая приятная охота - это охота за женщинами!
- Только эту охоту не следует чрезмерно затягивать, - вставил свое
мнение опытный Ульянов. - Стакан и в рот!
- Кстати, Вовчик! - оживился Леха. - Я давно слышу от тебя это выра-
жение, а все не могу понять: как правильно - "стакан и в рот" или "в
стакан и в рот"?
- Можно и так, и так! - ответил Ульянов.
- Пошляки! - махнул рукой Федор и, подняв свою рюмку, повернулся к
Бени. - За вас, мой юный друг!
Бени поблагодарил, все выпили, а затем Леха сказал:
- Раз уж коснулись охоты: Вовчик, ты, помнится, грозился пойти с нами
на лося.
- Пошли, - пьяно кивнул головой Ульянов. - Только мне не следовало бы
показываться сейчас в Саблино. Я собираюсь отписать сестре и сплавить
туда на праздники мою бабулю. В связи с этим, мне не хотелось бы сейчас
видеться с сестрой. Начнутся вопросы: почему я не приезжаю сам и так да-
лее. Нет ли у вас с Пятницей другого местечка на примете?
- Есть! - сказал Леха. - Поедем в Бернгардовку. Это по Финляндской
дороге.
- Да хоть по Турецкой! - воскликнул Ульянов и, потирая руки от прият-
ных предвкушений, обратился к Федору: - Ты тоже поедешь?
- Да я бы пожалуй съездил, но...
- Никаких "но"! - категорически заявил Ульянов. - Затаримся как сле-
дует, дернем, а после такого жару зададим бернгардовским лосям, что нас
там вовек не забудут!.. Я кстати знаю это место; там неподалеку старая
усадьба Оленина.
- Совершенно верно, - подтвердил Горький.
- Да-да, теперь и я припоминаю, - сказал Федор. - Я бы с удовольстви-
ем, ребята, но я в ближайшие дни сильно загружен. Вот если бы недельки
через две-три!
- Идет! - согласился Ульянов. - Будет настоящая зимняя охота! Значит
решено! Разгружайся со своими делами, Федор, и махнем в Бернгардовку на
лося... Нам предстоит такой кайф, Бени, а ты собираешься удрать в свой
сраный Неаполь.
- Если вы хотите уехать из этой страны, молодой человек, - очень
серьезно сказал Шаляпин, - я вполне одобряю ваше решение. Володька очень
хорош в своих теориях, но, между нами говоря, я не хотел бы принимать
личное участие в практическом осуществлении этих теорий.
- Но мы стоим за справедливость! - пламенно воскликнул Бени.
- За справедливость! - усмехнулся Шаляпин. - Вы ведь каждый божий
день видите эту публику, - этих бездельников в соболях и бриллиантах,
разъезжающих по Невскому в дорогих каретах; вы видите грязных невежест-
венных попов, нанятых этими бездельниками, чтобы дурманить народ. Неужто
вы думаете, что эти кровопийцы уступят вам хотя бы кусочек своего пирога
из чувства справедливости?! Неужели вы еще не поняли, что самое большое
наслаждение для человека - наблюдать страдания своего ближнего, особенно
если этот ближний принадлежит к другому классу общества! Все эти люди
удавятся из-за мельчайшей крупинки своего богатства и своих незаслужен-
ных привилегий. Володька мог бы быть среди них, но он встал по другую
сторону баррикады. У меня на это никогда не хватит мужества. Максимум на
что я способен - это соблюдать известный нейтралитет. Я понимаю, что
Россия в один прекрасный день неизбежно пройдет через кровь, но лично я
надеюсь провести этот день в Париже.
- Вы рассуждаете малодушно, - возмутился Бени. - Такие люди, как вы,
губят страну!
- Зато они не гибнут вместе со страной! - хладнокровно возразил Шаля-
пин. - Подумайте, Бенито! Настанет день, когда все вы пойдете против
них. Вы будете голодные и оборванные, в слезах и соплях, с детьми на
плечах, с обрезами за пазухой и кухонными ножами в зубах; они же - холе-
ные и жирные, воняющие французским одеколоном и до зубов вооруженные, а
все же бессильные против вас. В тот день они ответят за все!
Не на шутку распалившийся Федор налил себе полный стакан водки, нико-
го не приглашая, выпил и налил опять. В эту минуту он пил водку, как
пьет воду человек, которого мучит жажда.
Все молчали, причем Ульянов выглядел слегка удивленным. Выпив, Федор
заговорил вновь.
- Они стращают вас Страшным судом, хотя сами, разумеется, в него не
верят. Но Страшный суд - это не сказки! В тот день они сами в этом убе-
дятся! Собственной шкурой почувствуют!
Осветилась узкая щель между полом и дверью спальни: Федор стучал мо-
гучими кулаками по столу и орал так, что разбудил трезвую, мирно спавшую
Надю. Ульянов решил, что пришла пора вмешаться.
- Ты хорошо излагаешь, Федя, - сказал он, - но какое это имеет отно-
шение к зимней охоте и рождественским празднествам?
- Никакого, - ответил Шаляпин. Он имел сейчас вид человека, который
очень быстро куда-то бежал, а затем внезапно сменил направление на прямо
противоположное и, естественно, потерял при этом скорость. После некото-
рой паузы он растерянно спросил: - но причем тут рождественские праздни-
ки?
- А при том, - ответил Ульянов, - что в свое время Бени вернется в
Италию, но зачем это делать перед Рождеством?!
- Потому что мне здесь скучно, - вставил свое слово Бени.
- Осенью в Петербурге всегда скучновато, - заметил Федор. - Особенно
поздней осенью. Зима в этом году задерживается, но она уже не за горами.
Поначалу я неправильно понял Володю. Я думал, что он уговаривает вас ос-
таться в России на постоянное место жительства. Против этого я возражал.
Но провести в Питере рождественские каникулы - это совсем другое дело.
Конечно же не стоит покидать Санкт-Петербург сейчас! Рождество и Новый
год - главные зимние праздники, которые лучше всего встречать на севере,
а вы как раз и находитесь в самой северной столице мира, - севернее не
бывает! Вы замечательно встретите здесь Новый год, Бенито! Вдарят кре-
щенские морозцы; бабы оденутся в шубки и начнут страстно выдыхать пар
изо рта, требуя, чтобы их согрели; а мы будем целыми днями пить водку,
играть в снежки и съезжать на санках с самых высоких в Европе ледяных
гор. Верьте мне и особенно верьте Володьке, молодой человек. Володька
порой слегка надоедлив со своими теориями, но по части отмечания празд-
ников он незаменимый человек. Новый год в Санкт-Петербурге! Что может
быть прекраснее?! "Мороз и солнце; день чудесный!.." Как там дальше, Во-
лодька?
Ульянов с пьяным чувством продекламировал:
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный -
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
- Володька у нас мастак по части всяческой словесности! - добродушно
прогремел Федор и дружески хлопнул Ульянова по спине с такой силой, что
у менее крепкого, чем наш герой, человека, вероятно уже сломался бы поз-
воночник. - Друзья мои, давайте выпьем за Володьку по целому стаканчику
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг