ло думать и анализировать их природу, а Охо не желал размышлять на тему
о природе этих божеств, считая это богохульством.
Единственное, что он позволял себе делать, так это просить прибор
уничтожать некоторые эмоции, чувства и желания уже после материализации.
Но делал он это, не нарушая субординации. Он апеллировал к пирамиде как
к Высшему Богу, прося ее об уничтожении малых божеств - своих страстей.
Получалось, что он в этом процессе всего лишь униженный проситель, а это
постепенно ставило его в полную зависимость от собственного астрального
тела, которое в конечном счете являлось всего лишь генератором, то есть
причиной деятельности, как пирамиды, так и ее порождений.
Именно из-за этих перемен в своей психике Охо бессознательно ощутил в
Пирсе угрозу своему творению, поскольку гость, судя по его поведению,
был способен контролировать "Высшего Бога", не говоря о божествах....
... Несмотря на то, что Джонатан действительно устал с дороги, спать он
пока не собирался. Переодевшись в спортивный костюм, и подождав, когда в
доме все успокоится, он тихо открыл дверь своей спальни, и спустился к
лаборатории. Охо был там: из под двери пробивалась полоска света, и было
слышно какое-то бормотание. Так и не разобрав слов, Пирс вышел через
черный ход на улицу, где теплая летняя ночь встретила его запахом цве-
тов, и подошел к освещенному окну лаборатории. Оно было открыто. ... - Я
ожидал, конечно, что Пирсу не понравиться все, что он увидит, но теперь
уже это не имеет никакого значения. - Брысь! - неожиданно выкрикнул
Охо...
... Пирс заглянул в окно. Он успел увидеть, как исчезла в воздухе се-
рая клякса, искромсанная коричневым ножом, вонзившимся затем в тело уче-
ного...
... - Тогда чего же я боюсь? - Охо немного помолчал, размышляя: - мо-
жет того, что Пирс говорит меньше, чем знает. Это я заметил. Более того,
он откровенно осторожничает, понимая, что я могу быть опасен. Хм! А что
же я? А я действительно очень даже опасен. Ха-ха-ха! - Настроение Охо
резко изменилось: - Пирс! Пирс! Да, кто он такой этот Пирс? Стоит мне
только пожелать, и этот самый Пи-ирс, - хозяин лаборатории издевательски
удлинил гласную в фамилии своего друга, - побежит ко мне на задних лап-
ках, как это сделала до этого Дина. Да и то правда: разве не по моему
желанию он приехал сюда. Так-то: знай наших...
... Джонатан снова заглянул в окно, ощущая, что психика Охо входит в
штопор. Он увидел, как от прибора к человеку в комнате тянется целая ве-
реница разноцветных лент и предметов.
Они сплетались, извивались, вибрировали, шипели, кромсали и поглощали
друг друга. Зрелище было не из приятных....
... Охо, словно не замечая происходящего с ним, продолжал свою мысль,
все больше распаляясь:
- А если нужно будет, так я вообще убью его. Стоит только пожелать.
Да, черт с ним, с Пирсом. Еще время Моего Бога тратить на него. У Него
есть дела и поважней....
... Пирс снова заглянул в комнату: разноцветные ленты сменились длин-
ным, похожим на коричневую пилу, полотном. От него исходила ощутимая уг-
роза всему окружающему: она резала, пилила и кромсала все, что было соз-
дано до этим чувствами Охо.
Джонатан побледнел и схлопотал черно-серую кляксу, которой по счастью
не заметил увлеченный своими мыслями ученый....
... - Начинать нужно с малого. Дина и Пирс были первыми и вполне
удачными опытами. Теперь я готов к тому, чтобы получить во владение всю
долину, в которой стоит мой дом, а также людей, проживающих здесь, - Охо
немного помолчал, а затем четко сформулировал свое желание: - итак: я
хочу, чтобы вся эта долина и окружающие пастбища стали моей собствен-
ностью вместе с людьми на ней...
... Пирс ощутил, как вокруг начало что-то происходить: кто-то закри-
чал невдалеке, в окнах вилл и домов стал зажигаться свет, где-то заурчал
двигатель автомобиля. Гость не хотел признаться себе в том, что все это
происходит в действительности рядом с ним и с ним, и делает это его быв-
ший друг.
Пирс едва успел уничтожить роту клякс, направлявшихся к нему....
... Охо краем глаза заметил что-то постороннее, но что это было, точ-
но не разглядел. Он выключил свет и вышел из лаборатории...
... Пирс, подумав о том, насколько Охо доверяет прибору, что даже
после такого приказа способен пойти спать, перепрыгнул через окно. Он
ощутил, как нечто страшное, что-то похожее на волкодава, надвигается на
него, но успел создать мысленный образ пустоты, в котором растворяется
это нечто, и угроза исчезла.
Очевидно, хозяин дома оставил ловушку для воров, поэтому даже не зак-
рывал окно на улицу. Справившись с этой неожиданностью, Джонатан включил
свет, лучи которого не могли быть замечены хозяевами, так как окно их
спальни находилось с другой стороны дома, и сел в кресло, где незадолго
до этого сидел Охо.
"Что произойдет, если я прикажу пирамиде самоуничтожиться, прихватив
с собой в ад саму память Охо о "Демиурге"? Он уже сломал Дину и натворил
каких-то дел в долине. Я уж не говорю о себе, поскольку способен хоть
как-то защищаться. Если я отдам такой приказ, вернется ли все на свои
прежние места или останется как есть?".
Неожиданно Пирс увидел, как над пирамидой появились облака чисто-ро-
зового и розового с примесью коричневого цветов. Он сразу сообразил,
поскольку предметы охали и вздыхали, обвивая друг друга, что Охо и Дина
занялись любовью. Ясно было и то, что коричневый оттенок - оттенок наси-
лия - принадлежит хозяину дома. Негодовать по этому поводу было бессмыс-
ленно, но Джонатан сделал вывод, что прибор действует и на расстоянии. А
это в свою очередь заставляло гостя дома быть осторожным вдвойне, чтобы
не давать хозяину повода делать выводы о своих желаниях и мыслях по тем
астральным клише, появление которых тот мог наблюдать в лаборатории.
Между тем, охающие облака, проникли сквозь стену, и исчезли из лабо-
ратории, потянув за собой аналогичные по цвету и вздохам ленты, направ-
ляясь, очевидно, к своим создателям. Пирс вернулся к размышлениям:
- Если же я оставлю все как есть, то Охо в конце концов захочет влас-
ти над всей планетой, если и не подальше, а эти жертвы не идут ни в ка-
кое сравнение с теми, что останутся теперь, если я отдам приказ о самоу-
ничтожении пирамиды. Ну что ж: из двух зол выбирают меньшее...".
... Лежа в постели, Пирс трясся в нервной лихорадке, пока, наконец,
ему не пришла в голову мысль об отмене своего приказа-желания, и тогда
сразу все прекратилось. Он лежал обессиленный, в холодном поту, вспоми-
ная события последнего часа.
В первые несколько секунд после приказа вообще ничего не произошло, и
это молчание уже само по себе было жутким. Пирсу показалось, что он сви-
детель затишья перед бурей, во время которого в комнате скопилась психи-
ческая сила, сопоставимая по мощи с ядерным взрывом. Более того, он мог
поклясться, что прибор начал думать, а потом в него, в Пирса полетело
все, что только можно себе вообразить: змеи, кляксы, ленты, пилы, ножи,
горшки, облака - все это было кашей всевозможных цветов и оттенков. Он
приказал прибору уничтожить это месиво, но тот выполнил приказ не пол-
ностью: большая часть астральных клише вливались в Пирса потоком. Он
упал на пол и забился в истерическом припадке, пока силы не оставили
его, измотав нервную систему, и когда через некоторое время все эти шту-
ковины уже не могли основательно на него влиять - настолько он отключил-
ся от происходящего, тогда вернулось самосознание: он, абстрагировав
свое внимание от земного тела, усилием воли Высшего "Я" заставил его
подняться, как мешок с костями, и довел до кровати, куда, бросив там в
лихорадочном состоянии.
Уже теперь, отменив приказ, он понял, что Охо застраховался от подоб-
ных вмешательств в свою жизнь и жизнь пирамиды, отдав приказ об уничто-
жении всякого, кто посягнет на него лично или на прибор. Однако, Охо не
понял того, что информация подобного рода является алгоритмической, пос-
ледовательной, а это уже область рассудочной, а не астральной дея-
тельности. Поэтому приказ Пирса об уничтожении заставил "Демиурга-1" ду-
мать. Эта способность и вовсе испугала гостя, ибо неизвестно, как и что
мог надумать этот самый "творец". После этой мысли, получив напоследок
потрясшую его кляксу, сквозь стену проникшую в комнату, гость понял, что
уже не может ни о чем больше думать и впал в тяжелое забытье.
ГЛАВА 6.
Утром Пирса разбудил ужасный крик Охо. Поскольку гость так и уснул в
спортивном костюме, то мгновенно бросился в лабораторию. То, что он уви-
дел, заставило его задрожать от ужаса, но, сжавшись в ожидании полка
клякс, он с удивлением понял, что их нет. Тогда он еще раз оглядел, что
предстало перед ним. Всю лабораторию заполняло жуткое месиво - разноц-
ветное, орущее, пахнущее, воняющее и постоянно меняющее свою форму.
Прижатый к стене, истерически выкрикивая приказ об уничтожении этой
быстро разрастающейся твари, стоял с искаженным лицом Охо, но монстр
словно и не думал исчезать.
Пирс подошел и выключил прибор. Монстр вздрогнул и стал распадаться
на части, которые вылетели в окно, а небольшая их доля досталась хозяину
и его гостю.
- Что?... Что?... Что ты сделал? - задыхаясь от ярости, кинулся Охо к
Пирсу.
Тот остановил его одним движением руки и холодным взглядом:
- Остынь!
Охо задрожал, потом весь обмяк, и, сев прямо на пол, зарыдал:
- Ты убил меня. Его нельзя было выключать. Там все мои желания и меч-
ты, вся моя жизнь.
- Успокойся, Охо. Прибор цел, а это чудовище было небезопасно.
- Это ты его сделал! Ты! - Лицо Охо снова исказилось яростью, - пока
тебя не было, все шло как надо.
В лабораторию вошла Дина:
- Дорогой, что случилось?
- Убирайся отсюда! - заорал Охо на жену, - только тебя здесь не хва-
тало! Подстилка! Дрянь! Шлюха!
- Хорошо, хорошо: я уйду, - женщина вышла.
Пирс, молча наблюдавший эту сцену, не спеша подошел к Охо, и, взяв
его за локоть, сказал:
- Вставай, вставай. - И, когда тот встал, Джонатан продолжил: - зна-
ешь, твои отношения с Ди не мое дело, но вот ..., - и он от души врезал
старому приятелю в челюсть. Тот отлетел к окну и несколько минут лежал с
ошеломленным видом, не понимая, как это с ним - творцом творца - могут
так обращаться.
Затем он поднялся и сел, посмотрев на Пирса долгим, многообещающим
взглядом.
- Вот что, дружок, - заговорил он, наконец, - ты мне уже успел подна-
доесть за эти несколько часов. А не свалить ли тебе отсюда?
- Нет проблем, старик, - в тон ему откликнулся Пирс. - Только я
кое-что с собой прихвачу, чтобы тебе не повадно было превращать людей в
зомби.
- Что? Что ты сделаешь? - Охо привстал.
- А вот что, - вытаскивая из розетки штепсель и засовывая пирамиду
под мышку, ответил Пирс, и быстро пошел двери.
- Я... Да мне... Да... Я убью тебя! - Пока глаза Охо рыскали по сто-
ронам в поисках чего-нибудь тяжелого, Пирс юркнул за дверь, и захлопнул
ее, предварительно прихватив с собой ключи, оброненные Охо на пороге.
В сопровождении боя тамтамов, которыми хозяин дома награждал дверь
лаборатории, Пирс побросал вещи и пирамиду в чемодан и, не попрощавшись
с Диной, готовящей на кухне завтрак, бросился к выходу их дома. Уже в
гостиной по прекратившемуся стуку он понял, что Охо покинул лабораторию
через окно, и неминуемо встретиться с ним на пороге дома. Поэтому, отк-
рывая парадную дверь, он уже занес ногу для пинка, и стоявший там с мо-
лотком в руке Охо, отлетел от удара в грудь, не успев даже замахнуться.
Доехав до излюбленного обрыва, Пирс по привычке остановил машину. Ему
было ясно, что Охо не может сделать тех выводов, которые даны ему, пос-
кольку незадачливый ученый не обладает для этого необходимой информаци-
ей. Это успокаивало, явно указывая на тактическое преимущество. Он начал
перебирать четки. Ясно, что после того, как он выключил пирамиду, ничего
особенного не произошло, то есть все, что было сделано прибором до сих
пор, не вернулось на свои места. Второй вывод был не менее важен: прибор
увеличивал ауру своего действия, как бы включая в свое поле материализа-
ции всех существ, на которых ему указали. Об этом говорило появление
монстра в лаборатории Охо после того, как тот отдал приказ о подчинении
всей долины себе. Однако, Пирс был убежден, что это не все. Монстр был
безусловно порожденьем не только астрального мира, но и разума. И вот
этого-то Пирс боялся больше всего, ибо было совершенно неясно как, поче-
му, а главное - зачем, прибор начал думать, накапливая, сортируя и
оформляя эмоции, страсти и чувства в единый клубок.
Ведь его этому никто не учил, а привести это могло к созданию целой
астрально-материальной, живой планеты, копирующей все астральные им-
пульсы с настоящей Земли. Появление такого тела рядом с ней или на ее
поверхности грозило совершенно непредвиденными событиями, а ситуация,
выпущенная из под контроля, контролирует того, кто ее выпустил. Это и
означало, что человечество вполне могло оказаться под колпаком этой са-
мой "небывальщины", как мысленно окрестил ее Пирс.
После столь плачевного вывода, Пирс энергично встал, потянулся и сно-
ва уселся за руль автомобиля. Не приняв окончательного решения, он изб-
рал простое ожидание, пока Охо сам чего-либо не предпримет. А в том, что
это произойдет, Пирс был уверен абсолютно.
ПЕРВЫЙ СОН АЛЕКСАНДРЫ.
Свет померк, затихли и звуки. Ночь накатывалась волной человеческого
небытия. Уплывали вдаль мысли и чувства, слабо пахнущее духами тело упа-
ло в никуда вместе с памятью. Нет меня, нет его, нет мира - не было ни-
чего. Лишь тьма, объявшая наконец свет, окружила мое "Я", а оно - ма-
ленькое и беспомощное пред этой Довселенской Никчемностью все же билось
и пульсировало бессознательно, отчаянно, упрямо.
Тьма и "Я" - кто осветит, кто потушит. Сгущающаяся ночь отбирала пос-
ледние ощущения-отражения, словно поставила себе целью не дать, не поз-
волить, пресечь любую точку опоры, в которой могло бы увидеть, осознать
себя "Я". Одна пустота - до разрыва, до смерти, До Забвения - начало па-
ники, ужаса, Страха.
Страха...?
Тьма свернулась в кольцо, в спираль, в жгут, скрученный из клубов туч
разноцветных, мрачных, бездумных. Вращающийся мир Тьмы звал, обволаки-
вал, затягивал в эпицентр-центр, гипнотизируя медлительностью-мерностью
своего вращения.
"Неужели в Ничего? Неужели в Никуда?" - замерло в оцепенении "Я", за-
быв о последней своей принадлежности - пульсе.
Теперь "Я" было лишь Страх.
Страх...?
Из центра спирали Абсолютного Ничего поверх клубящихся, но неколеби-
мых туч Тьмы, появился цветок. Он приближался-распускался, занимая собой
все пространство Пустоты. Пестики-дыры и лепестки-туманы - сизые, корич-
невые, серые длились-текли, образуя Легионы Тьмы, Легионы Ничего, и было
лишь "Я" - Страх-иллюзия и Тьма-ужас-иллюзия - Сон!
Сон...?
Клубы-тучи-туманы втянулись туда, откуда взялись - в Ничего, и предс-
тало небо - бездонное, лазурное, неподвижное. Ни облачка для ищущего
взора, будто чудесный летний день, но ... солнца не было. Лишь однород-
ная, ясная Беспредельность до горизонта и за ним.
За ним, за горизонтом небо сливалось с морем. Океан Вечности состя-
зался с небом в Беспредельности и их жгучие объятия покидали неподвижную
реальность. Даже штиля не было в этом единстве, но вот корабль...
Посреди океана и неба, прямо на границе меж ними высилась, парила,
вздымалась величественная бригантина. Полыхают на палубе блики золота,
раздуваются паруса, увлекая корабль в путешествие по Океану Покоя, и на-
чертано на борту Имя Его.
Имя?..
Корабль "Вечность" разрезал воды Океана Жизни, и округлые паруса ука-
зывали на стремительный его бег. Но корабль оставался недвижим, ибо на
всем горизонте и за ним не было даже точки, чтобы узнать, сравнить, по-
нять маршрут, скорость, курс. А за, под кормой застывший как слеза янта-
ря океан - бездонный и все такой же неподвижный как небо - хранил свои
тайны. И было совершенно неясно куда и зачем глядят глаза красавца-руле-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг