приведите в божеский вид мой костюм и рубашку.
Нашлись и электробритва, и гладильная доска, утюг, мыло. Корнев
помылся, выбрил лицо и шею, подстриг ногти. Девчата, пересмеиваясь,
чистили и гладили его одежду, заодно стрекотали, что в башне сегодня
какая-то важная комиссия все проверяет, что утром в зоне едва не вышел
затор, вроде того, что был три недели назад, когда все работы
остановились, а верно, что эта комиссия приехала снимать Пеца? И вас,
Александр Иванович, говорят, тоже? Вот будет жалко-то! А другие говорят,
что вас - на его место?..
Корнев сидел на топчане, прикрыв ноги в трусах простыней. Услышав
последнее, он потемнел лицом, встал:
- Кто это, интересно, такие сплетни распускает? Найти бы... это ж
дезорганизатор, паникер. Что за чепуха, девушки! Что - мы с Валерьяном
Вениаминовичем попали из милости начальства на свои посты? По блату? Тех,
кто так выбился в большие, снять не штука. Но мы... мы оказались
руководителями здесь в силу естественных причин. Снять нас - значит
нарушить естественный ход событий в Шаре. Это никаким комиссиям не по
силам. Так что выкиньте это из головы.
Вид у него, несмотря на простыню, был внушительный. Девчата притихли.
Когда через полчаса Александр Иванович вернулся на кольцевой нарост, он
выглядел вполне прилично для главного инженера; если в одежде и оставались
кое-какие изъяны, то их вполне компенсировала спокойная собранность и
уверенность руководителя. По мере того, как он опускался с этажа на этаж,
к нему подходили бригадиры, мастера, инженеры, сообщали о ходе работ,
напирая, как водится, на недостатки, неполадки, помехи смежников -
начальство существует не для того, чтобы его радовать.
Корнев вникал, советовал, разрешал одно, запрещал другое, подписывал на
ходу кое-какие бумаги - и не подавал виду, что доволен, как растут,
образуются будто сами по себе в громаднейшем многоэтажном кольце ячейки
будущих лабораторий, мастерских, стендовых залов. Еще вчера ничего здесь
не было, шутка ли! И незачем показывать удовлетворение, потом будем
радоваться и умиляться: какие молодцы! - а сейчас пусть царит атмосфера
деловой озабоченности.
Шагая вниз, Александр Иванович не отказывал себе и в удовольствии
полюбоваться милой его сердцу балетной, гармоничной какой-то ладностью
движений работающих в НПВ; даже останавливался понаблюдать время от
времени.
Отступал ли человек, чтобы принять в гнезда опускаемую краном часть
стены, завинчивал ли гайки, налегал ли на дрель, подтягивал ли сварочный
кабель - во всех действиях была упругая сбалансированность, спокойная,
степенная гибкость. "Ну как рыбы в воде, а! Знают НПВ уже не умом, а
телом".
Да, пожалуй, так: работники чувствовали неоднородное пространство
вокруг себя, как воду, были уверенными пловцами в переменчивом море
материи. Эта сбалансированность, чувство пространства как упругой среды
сохранялись у них, и когда они возвращались в однородный мир, сохранялись
радовавшей глаз грацией и собранностью: по ним и в городе можно было
отличить работавших в Шаре. "Великолепное все-таки существо человек! -
думал на ходу Корнев.- Вот связь и координацию с трудом подгоняем к НПВ,
электротехнику всю приходится на постоянный ток переиначивать. А человека
переделывать не надо:
присмотрелся, повертелся - и работает!"
На последнем этаже кольца, на "днище", где собирали и отлаживали
подъемный механизм, Корнев столкнулся с референтом Синицей.
- А где?..- спросил главный инженер.
- На той стороне. Они вникают сами.
- И как?
- Они склоняются войти в положение.
- Что же ты их одних покинул? Они ведь непривычны. Не дай бог свернут
свою превосходительную шейку... другого ж пришлют.
В просторном помещении с оконными проемами без рам вокруг Авдотьина
сгрудились монтажники и наладчики. Судя по лицу зампреда, не он им
доказывал, а они ему.
- А то шо ж я: утром ушел и утром пришел! - говорил один, трогая темным
пальцем костюм Федора Федоровича.- Буду дома крутиться весь день как
неприкаянный, жинке мешать. И думаю я там все время про эти кванты, как
так получается?.. Оно мне надо! Перед сынишкой и то неудобно, ему в школе
вон сколько задают. Работать надо с утра до вечера.
- Конечно,- поддержал другой работник,- так все привыкли: утром на
работу, вечером с работы. Пусть нам задают, чтобы выходило на полный день.
Оно и заработок, и дело хорошо движется.
- А иначе нужно десять смен в сутки,- вмешался третий. инженер, судя по
виду.- Масса людей, обезличка, не с кого качество спросить.
- Все это так,- подал голос Авдотьин.- Но ведь вам придется находиться
здесь фактически по многу дней - в отрыве от внешнего мира, без семьи, без
удобств...
- О!..- загомонили работники.- Это мы сами все обеспечим Наш девиз: о
себе не позаботишься, никто не позаботится!
- А шо касается семьи, дорогой товарищ,- снова вступил тот. с темными
пальцами и зычным голосом,- то наш режим работы сказывается благотворно на
семейных отношениях. Оч-чень благотворно! Во-первых, заработок - как у
прохвессора. Во-вторых. жены, как известно, ценят нас не только за
заработок...- Он конфиденциально склонился к зампреду.- Я не буду называть
фамилий, но есть тут у нас один товарищ в летах... так ведь у него до
драмы доходило. Раз, слышь, в неделю - и все, и привет. А жена молодая, и,
естественно, он в ней не уверен. Мы с ним рядом живем...
- Э, да будет тебе, балаболка, будет! - Пожилой дядя. на которого стали
посматривать, побагровел, отошел.
Корнев, наблюдавший сцену от дверей, узнал: бригадир Никонов - тот, что
выкладывал кривую трубу и хотел уволиться. Не уволился, вошел во вкус,
стремится повыше. А насчет жены сам. чудак. раззвонил, теперь обижается.
- Нет, я, боже избавь, не хочу сказать, что там что-то такое имело
место,- продолжал зычный.- Но - не уверен человек в такой ситуации:
подозрения, ревность, сцены... что было, то было. Оно ж через забор
слышно. А теперь - каждый вечер человек возвращается, будто из долгой
командировки... и как, слышь, молодожен! И все в порядке, окрепла семья.
Он выразительно согнул руку в локте. Работяги ржали. Зампред молодо
блестел глазами.
- Валя, там действительно все в порядке,- негромко сказал референту
Александр Иванович,- моего участия не требуется. Они сами все докажут -
рабочий же класс!.. Мы разминулись.
И он вернулся в осевую башню, зашагал снова вниз с этажа на этаж (хотя
здесь уже ходили лифты) - принимал парад дел. работ. результатов в Шаре.
III
В пустом выгнутом дугой зале на 90-м этаже, в котором к конференции
откроется научная библиотека, Корнев увидел Ястребова. Тот шел вдоль
внешней стены, приседал, распрямлялся, иногда что-то поднимал над головой.
В местах, где это "что-то" издавало вой или писк, бригадир делал на стене
пометки мелом.
- Герман Иваныч! - изумился Корнев.- Ты уже здесь, выспался?
- Это в честь чего я буду днем высыпаться, нежиться? - Тот подходил,
обнажая в улыбке стальные зубы, щурил калмыковатые глаза.- Догадались
тоже: не разбудив, в автобусы и по домам... Это себе дороже в будний день
отсыпаться, на то ночь есть. Отдохнул, помылся - и сюда.
- А команда твоя?
- Одни спят, а те, что поумнее, вон.- Он указал в дальний конец зала,
где трое рабочих - все "ястребы" - собирали трубчатые конструкции.-
Стеллажи строим для библиотеки. Юрий Акимович дал наряд.
- Чем это ты пищишь?
- Да вот,- Ястребов показал прибор в корпусе от транзисторного
приемника,- сделать я его сделал, а еще не назвал. Ну... вроде
миноискателя. Обнаруживаю сильные неоднородности около стен. Здесь
стеллажи придется отдалять от стены, чтобы книжки не выскакивали сами. А
то и барышня какая может с лесенки загреметь.
- Покажи-ка...- Корнев взял, осмотрел, снаружи ничего примечательного
не увидел, крутнул ногтем винт на задней панели.
- Открывать не надо, Александр Ива, я вам так скажу. Там две
стандартные платы с генераторами промежуточной частоты, общий выход на
динамик. Как сильно неоднородное место, так у ближнего к нему триода
частота сдвигается.
Получаются биения, они поют и воют - предупреждают.
"Конечно, сдвиг частот, биения... как просто! Это же универсальный
индикатор неоднородностей. На микросхемах сделать, на руку надеть - работу
облегчит, безопасность увеличит. И я не сообразил. Тогда, в Овечьем
ущелье, смекнул, а потом и не вспомнил... надо же! Все текучка заедает".
Корнев с уважением взглянул на мастера:
- Золотой ты мужик, Герман Иваныч, что голова, что руки... Премию
получишь.
А приборчик я у тебя одолжу на часок, надо кое-кого носом потыкать...
Потыкать носом в самодельный индикатор Ястребова следовало начальника
лаборатории специальных приборов Бурова; эпитет "специальные" как раз и
подразумевал приборы, использующие в измерениях и индикации свойства НПВ.
Александр Иванович был не бюрократ какой-нибудь, чтобы вызывать начлаба
Бурова к себе в кабинет, отрывать от дел,- он сам, не расплескивая
созревшее чувство, направился к нему в лабораторию на 20-й уровень.
Начлаб Буров, цветущей внешности молодой инженер с широкими щеками и
пышной шевелюрой, был на месте. Он сидел, отклонив стул на задние ножки,
чтобы удобней было держать ноги на столе, и чертил схему в блокноте,
положенном на левое, красиво обтянутое джинсами бедро. При виде главного
он убрал ноги со стола, встал. В глубине комнаты инженер и две лаборантки
что-то паяли.
Тыкал его Александр Иванович носом основательно и с многих позиций.
Сейчас он не помнил, испытанное при виде приборчика чувство досады, что
сам не сообразил: мало ли что он не сообразил, на нем институт, а этот
щекастый лоботряс только на приборах сидит.
- А где приборы?! Где система привода и ориентации в Шаре? Вертолеты
мотаются по произвольным маршрутам, перерасходуют горючее, высаживаются на
площадки, как на полярную льдину! Где ограничители скорости? Где
контрольные таймеры? Где реле неоднородностей?..
- Понимаете, Александр Иванович,- красивым грудным голосом сказал
Буров,- нет общей идеи. А без нее...
- Да что идея, у вас здесь масса идей и эффектов: и тебе аккумуляция
зарядов, сдвиги частот и фаз, и биения, и барометрический закон, и
гравитационные искажения!" А спектральные сдвиги, а интерференция от
разного хода времени... Море разливанное, самая вкуснятина для
разработчика приборов. Давайте прямо, Витя: если вам не по душе или не по
силам сделать так, чтобы мы могли в НПВ видеть, слышать, измерять и
отсчитывать все не хуже, чем в обычном мире,- скажите. Мы найдем вам
занятие по силам и по душе. Вот штатная должность помощника коменданта у
нас пустует, в охран-отряде есть вакансии... пожалуйста, не стесняйтесь!
В это время очень кстати (или очень некстати, с чьей позиции смотреть)
в комнату на голоса заглянул Зискинд; его АКБ находилось в на том же этаже.
При виде Корнева живое лицо Юрия Акимовича выразило замешательство, он,
похоже было, даже поколебался: не захлопнуть ли дверь? Но - вошел,
вслушался, включился, начал долбать Бурова со своих позиций: до сих пор
нет способа точного измерения размеров и дистанций в НПВ - визуальные
методы - врут, метром не всюду приложишься. Приходится завышать запас
прочности, а это лишний расход материалов, лишняя работа, грузопоток...
Словом, взбутетененный, воспитанный, осунувшийся за эти четверть часа.
Буров на полусогнутых проводил главного инженера и главного архитектора по
коридору, обещая немедленно переориентироваться на быстрейшее,
всестороннейшее, прецезионнейшее конструирование нужных приборов.
- Вот и чудно,- мирно сказал ему на прощанье Корнев,- а после смены
загляните в канцелярию, распишитесь там в приказе - напротив пункта, в
котором вам будет объявлен выговор.
- Алекса-а-андр Иванович! - огорченно взревел начлаб, развел руками.-
Ну, вы, ей-богу...
- Ничего, Витя, увольняют после третьего выговора, а у вас это только
первый. Так что все еще впереди.
Буров удалился. Настала очередь Зискинда.
- Юрий Акимович,- произнес Корнев голосом почти таким же грудным и
глубоким, как у Бурова,- если я ошибаюсь, поправьте меня, но мне кажется,
что вы не рады меня видеть. Более того, мне кажется, что вас устроило бы,
если бы я не заметил тот изъянец в стене осевой башни размером восемь на
десять метров и не напомнил вам о нем!
- Александр Иванович, не надо так шутить,- Зискинд приложил руку к
сердцу.- Вы не представляете, как я переживал!.. Но кто ж знал, что вы
заберетесь на крышу? Мы ведь с вами договаривались...
- Мы не нарушили договоренность...- Главный инженер бегло объяснил, что
они устроили на крыше.- Но и это не все, Юра! Сколько у вас человек в АКБ?
- Вы же видите, Александр Иванович!
Они уже находились в архитектурно-конструкторском бюро, в зале
двухэтажной высоты, стены которого были сплошь увешаны чертежами,
рисунками, таблицами.
Два ряда кульманов уходили в перспективу. Людей в зале было маловато:
трое за чертежными досками и один в люльке у большого настенного рисунка.
- Вы мне не показывайте, я не о смене спрашиваю. Сколько у вас всего
сотрудников?
- Сто двенадцать.
- Вот, пожалуйста! А на монтажных площадках я не встретил ни одного. А
вы знаете, что отделочники на 54-м уровне в недоумении: где что настилать,
как облицовывать? А что на 36-м вместо рифленых прутьев пустили в арматуру
гладкие, тоже не знаете? Может, вы не знаете, что это ухудшит качество
сцепления бетона с решеткой?.. Это знаете? Так почему в такие вещи должен
вникать главный инженер? От кульмана оторваться боитесь!..
И пошло, и пошло.
Зискинд отбивался подходящими к случаю репликами, соглашался, обещал -
но в темных глазах его блестел какой-то упрек. Наконец он не выдержал:
- Ну и аспид же вы, Александр Иванович!
Это было сказано с такой горечью, что Корнев опешил:
- Здрасьте, это почему я аспид?!
- Ну а кто? Этой ночью мы с вами исполнили такое дело. Вместе
замышляли, рассчитывали, организовывали. И было родство душ у нас, чувство
локтя, как в бою. А теперь все забыто, и вы меня драите, как Витю.
Александр Иванович на секунду сконфузился: да, верно, забыл. Забыл, потому
что после того дела вложил всего себя в еще одно - не проще и нелегче.
- Ах, Юра,- он взял архитектора за локоть,- мы с вами провернем еще не
одно сильное дело, не раз испытаем родство душ, боевое товарищество. А по
площадкам наверху - прошвырнитесь!
Когда Корнев опустился в приемную, было семьдесят шесть с минутами.
Место Нины Николаевны, окончившей свой день, заняла другая секретарша -
Нюсенька, девятнадцатилетняя девушка с кудряшками, нежным цветом лица и
пышноватыми формами. При виде главного инженера серые глаза ее заблестели.
Корнев взял сводку за последние часы, папку с накопившимися бумагами,
велел сразу предупредить о появлении Пеца и направился к себе.
- Хорошо, Александр Иванович,- сказала вслед ему Нюся: голос ее
содержал гораздо больше интонаций, чем того требовала фраза.
Кабинет у главного инженера был точно такой, как и у директора,- вплоть
до стопки постельного белья на диване у глухой стены. Здесь было чисто,
прохладно, неуютно. Александр Иванович некоторое время стоял посредине,
осматривался - отвык. Как-то само собой у них с Валерьяном Вениаминовичем
распределилось, что тот больше ведал нижними уровнями башни, зоной и
внешними делами, а он - верхом; верхними же уровнями из кабинета не
поуправляешь.
Он сел в кресло, откинулся, потянулся. Вникать в бумаги не хотелось.
Вид Нюсеньки почему-то напомнил тот разговор наверху о молодой жене
бригадира Никонова с моралью о благотворном влиянии Шара на укрепление
семьи. И Толюня так стремился домой, едва с крыши не сиганул... У кого
укрепляет, а у кого и не очень. Он тоже не прочь провести сегодня вечер и
ночь дома - но не выйдет. Не потому что дела, не раб он делам; просто у
Зинки норма: если начала сердиться, то раньше, чем через три дня, не
кончит. Он был дома вчера (неужто вчера?.. как месяц назад). Она уже тогда
дулась на него, дулась артистически выразительно и утонченно... Из-за чего
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг