Виктор Сапарин.
Чудовище подводного каньона
-----------------------------------------------------------------------
Сборник "Фантастика-65" вып.1.
OCR & spellcheck by HarryFan, 23 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
1
Агапов уверял, что, если бы он не находился тогда на Луне, Калабушева
не отправили бы в самый глубокий каньон на дне Индийского океана.
- Это один из величайших упрямцев в солнечной системе! - говорил он
горячо. - Если бы вы дали себе труд обратиться во Всемирное справочное
бюро и попросили перечислить наименее подходящих людей для столь
ответственной экспедиции, то Калабушева назвали бы в первом десятке.
Те, кто готовил экспедицию, пожимали плечами: Калабушев был не только
самым знающим, но просто единственным специалистом по морским змеям на
нашей планете. Никто, кроме него, не интересовался полуфантастическими
видениями, которые представлялись глазам пьяных или перепуганных матросов
в далекую эпоху парусного флота. А он, как ярый коллекционер, собирал на
протяжении всей жизни эти легендарные истории, выкапывая их из старинных
книг и газет, изучая давно забытые архивы. Вряд ли Всемирная
кибернетическая библиотека с ее миллиардами отсеков, в электронную память
которых вот уже третий год вводились все основные сведения, добытые
человечеством за предыдущие века, располагала хотя бы тысячной долей тех
данных, которые находились в распоряжении Калабушева. И только он один мог
сказать, что в его шкафах, набитых фотокопиями собранных со всего света
документов, представляло хоть видимость научной ценности, а что следовало
отнести к чистейшей фантазии. Но и он мог ошибаться. Этот упрямец верил в
существование морских змеев, несмотря ни на что.
Конечно, если бы налицо имелся еще хотя бы один знаток морских змеев,
комиссия могла думать, кого из них посылать. Но выбора не было. Не послать
же Калабушева в экспедицию, право на участие в которой он заслужил более
чем кто-либо другой на свете, было бы слишком жестоко и несправедливо.
Но так или иначе, а сейчас уже поздно было рассуждать, почему в
экспедицию отправили именно Калабушева.
Когда споры, поутихли, председательствующий академик Лавров перешел к
главному:
- Сейчас мы должны решить, собственно, не менее важный вопрос: кого
послать на розыски Калабушева?
Все почему-то посмотрели в мою сторону. До этого момента я полагал, что
меня пригласили в качестве эксперта-глубоководника. И действительно, в
ходе прений мне было задано несколько специальных вопросов.
Но теперь от меня ждали чего-то другого.
- Что скажете, капитан? - подбодрил меня Лавров.
- Экспедиция более ответственная, - сказал я, - чем та, первая.
Калабушев мог не найти своего морского змея - особой трагедии не произошло
бы. Не найти Калабушева - совсем другое дело.
- Мы это понимаем, капитан, - прищурил глаз Лавров.
- Я не отказываюсь, - сказал я. Меня немного раздражал его прищуренный
глаз. - Вопрос в том, кто лучше подготовлен для такого дела. Его и надо
отправить. Мы не должны повторить ошибки с Калабушевым.
- Какие у вас отводы?
По традиции человек, получающий ответственное задание, обязан назвать
недостатки, если они у него есть, которые могут помешать выполнению
задания.
- Отводов нет, - возразил я, - но соображения есть. Прежде всего я не
верю в существование вашего знаменитого чудовища. Я облазил едва ли не все
самые глубокие дыры Мирового океана и, могу вас заверить, ни разу не
встречал ни морского змея, ни "Летучего голландца".
- Но в существовании Калабушева вы не сомневаетесь?
Глаз Лаврова оставался прищуренным, и это действовало мне на нервы.
- А вам предстоит искать именно Калабушева, а не змея, - докончил
Лавров. Он отвечал мне на моего "Летучего голландца".
- Насколько я понимаю, Калабушев и змей должны быть где-то вместе, -
пробормотал я. - Повадок же змея я не представляю.
- Никто из глубоководников не верит в морского змея, так же как и вы.
Но вы один из опытнейших глубоководных асов. Это же спасательная
экспедиция.
- Тогда, - сказал я, - переведем разговор на деловую основу. Если вы
поручаете операцию мне, я берусь в течение двух часов подобрать экипаж, на
который...
- Экипаж? - перебил меня Лавров. - Ни о каком экипаже не может быть и
речи. Вы пойдете один.
Я внимательно оглядел лица сидевших в креслах. Нет, это не та компания,
которая собирается, чтобы разыгрывать на досуге бывалых капитанов.
- Вопреки всем правилам?! - поразился я. Я покачал головой. Только что
во всех деталях обсудили, к чему привело отступление от правил при
организации экспедиции Калабушева, как тут же планируют новое крупнейшее
нарушение! Было чему удивляться.
- Все очень просто, капитан, - сказал Агапов. - Калабушев пошел на
"Скате". Никто не знает, в какую он забился щель, от него никаких
сигналов. Значит, разыскивать его надо тоже на корабле-малютке. Скажем
прямо: вам придется, может быть, путешествовать не только под водой, но и
под землей.
Да, я уже слышал, конечно, о лабиринтах Тумберлинка. И версию о том,
что это катакомбы, опустившиеся под воду. Может быть, там, где-нибудь в
двадцать пятом колене, и обитает морской змей. Вполне возможно. Никто не
побывал еще в странных норах, словно пробуравленных кем-то в подводных
скалах. Кроме разве Калабушева. Тот, конечно, мог наплевать на все
запреты.
- Но ведь "Скат" двухместный, - сказал я. Не то чтобы я боялся. Но
соблюдение некоторых элементарных правил входит в кровь и плоть старых
глубоководников. Мы не мальчишки.
- Второе место может понадобиться кому-то из спасаемых, - просто сказал
Лавров.
Я понял теперь их мысль. Они считали, что "Скат" Калабушева застрял в
подводно-подземной ловушке. Вытащить судно на буксире, вероятно, не
удастся. Значит, видимо, придется осуществлять "пересадку" пассажиров.
- Кто напарником с Калабушевым? - спросил я.
- Титов.
Титова я знал. Абсолютно уравновешенный человек. Спокойный до
флегматичности. Отличный "компенсатор", если можно так выразиться, для
Калабушева. Данную ему инструкцию ни за что не нарушит, ни против одного
пункта не пойдет, хоть взорвись все вокруг.
- Кто начальником из них?
- Калабушев.
Положительно мне суждено сегодня без конца удивляться странностям
комплектования этой экспедиции.
- Калабушев не имел морального права соглашаться! - сказал я горячо.
- Почему? - удивился Лавров. - Ведь он действительно своего рода
специалист.
- Но вы-то, вы! - настаивал я. Теперь я разделял возмущение Агапова. -
Вы как могли согласиться на назначение Калабушева?
- А надо было начальником экспедиции назначить Титова? - Лавров смотрел
на меня холодно и испытующе. Сейчас он начнет припирать меня к стенке. Я
уже слышал, что он владеет искусством доказательств не хуже, чем чемпион
мира по классической борьбе всеми ее приемами. - Первый раз, - в голосе
Лаврова послышался оттенок удивления, - первый раз я отправил бы
экспедицию, начальник которой не верит в ее цели, совершенно к ним
равнодушен и не знает ни на гран предмет исследования. Вот это уж
действительно было бы отступлением от всех правил!
Я промолчал.
Титов, конечно, хороший глубоководник. Но его специальность -
гидроакустика. Резон в рассуждениях Лаврова есть.
- Известные биологи-глубоководники оказались занятыми. - Лавров угадал
мою мысль. - Из свободных ни один не подходил ни по характеру, ни тем
более по технической квалификации.
Да, уж Титов мастер глубокого плавания, ничего не скажешь. Конечно,
если уж начали с Калабушева, остальное вытекало одно из другого. Все
сходилось к Калабушеву, точнее, к морскому змею, в существование которого
он упрямо верил.
- Ведь путешествие не считалось опасным, - заметил Лавров. - Никто не
поручал им обследовать Тумберлинк. Просто крейсирование вдоль каньона - и
все. Что произошло, никто не знает.
- Скажите, - спросил я Лаврова напрямик, - а вы сами верите в этого...
Лавров улыбнулся.
- Я понимаю ваше недоумение. В двадцать первом веке - и вдруг старые
матросские сказки. Но, видите ли, сказки это или нет, может окончательно
выясниться именно в нашем веке. Парадокс? Никакого парадокса. Зоологи до
сих пор спорят о некоторых представителях даже сухопутной фауны, были они
или нет. А когда в прошлом веке ученые обнаружили кистеперую рыбу, они не
хотели верить своим глазам. Считалось, что последние латимерии вымерли
несколько десятков миллионов лет назад, уступив место другим видам. А
потом поймали еще несколько латимерий. Что же, вы думаете, ископаемые рыбы
стали возрождаться? Ничего подобного. Наука расширяла поиск - и больше
латимерии стало попадаться на глаза ученым. Вспомните, что океаны во всей
их толще начали обследовать сравнительно не так давно, а объединить свои
усилия так, как это теперь делают ученые всей Земли, раньше они тоже не
могли.
- Но морских змеев что-то до сих пор не попадалось, - заметил я.
- Их, этих змеев, может быть, всего один или два, - серьезно сказал
Лавров. - И вот где-то в последнем убежище их нашли.
- Раньше они почему-то чаще попадались на глаза, - сказал я. - И не
стеснялись людей. Если верить сочинениям, которыми набиты шкафы
Калабушева.
- Калабушев считает, что морские змеи - глубоководные существа, - все
так же серьезно разъяснял Лавров. - А на поверхность выносились их трупы.
Волнение, ветер и воображение людей придавали им облик живых. Потом их
съедали птицы и рыбы. Существа вымирали, и поэтому их перестали встречать.
Но, возможно, одна пара осталась.
- Я лично...
- Я ученый, - сухо прервал меня Лавров. - Мне нужны факты. А всякие
"верю" или "не верю" не область науки.
- Я просто хотел сказать, - с ходу парировал я, - что Калабушев,
возможно, как раз сейчас берет интервью у последнего из последних змеев. И
что я лично сделаю все, что от меня зависит, чтобы это интервью не пропало
для науки. Не гарантирую, что доставлю вам сюда морского змея, но
Калабушева разыскать постараюсь.
Моя задиристость не очень их удивила. Они, должно быть, уже знали
кое-что обо мне.
- Отлично, - сказал Агапов. - Я всегда считал, что правильный выбор
состава экспедиции - половина ее успеха. Когда вы собираетесь отправиться,
капитан?
- Через пятнадцать минут после того, как вы ответите мне на последний
вопрос.
- Говорите.
- Что вам известно о характере Калабушева? Ведь вы его как будто хорошо
знаете.
- Понимаю. Я должен сказать то, что может облегчить ваши поиски.
- Вот именно. Я должен представить себе, как бы поступил в том или ином
случае Калабушев. Как поступил бы человек моего склада, я представляю. Как
поступит Титов, я знаю точно. Про его действия я могу рассказать точнее,
чем про свои. Таким образом, в уравнении одно неизвестное, от которого
зависит все. Я не психолог, но мне придется заняться психологией.
- Трудно сказать, как поступит человек в неожиданных обстоятельствах, -
в раздумье сказал Агапов. - Известно одно: он очень упрям. К змеям у него
страсть коллекционера. Представляете, на что способен такой человек, если
ему представится реальная возможность пополнить свою коллекцию, допустим,
самое маленькое - фотографией настоящего змея! Или хотя бы чего-то
неизвестного нам, что принимали за змея. Что сказать еще? Он бесстрашен.
Не знаю, не является ли это в данном случае осложняющим обстоятельством.
По профессии он спелеолог.
- Спелеолог! - Я потер лоб. Этого еще недоставало!.. Я вспомнил
опубликованную недавно статистику Контроля безопасности. Из нее вытекало,
что по количеству несчастных случаев спелеологи занимают одно из первых
мест среди других исследователей природы. Они залезают в такие тараканьи
щели, где ничтожный сдвиг глубинной породы может привести к опасным
последствиям. Основная причина, пояснял представитель Контроля
безопасности, большинства происшествий - в нежелании исследователей
укреплять пещеры и подземные ходы до первого проникновения туда людей. Те,
с кем что-то случалось, как правило, хотели сначала изучить открытую ими
полость земли в нетронутом виде, в каком ее создала природа. А потом уже
они собирались пробивать запасные выходы, оборудовать комфортабельные
штольни, ставить подпорки и защитные сетки. Далее, помнится, излагались
советы Контроля безопасности, как сочетать требования науки и условия
безопасного пребывания людей под землей. Дошли ли только эти здравые
рекомендации до Калабушева?
- Все ясно, - сказал я. - Я отправлюсь немедленно.
- На аэродроме ждут, - сказал академик Лавров.
2
В эпоху парусного флота, когда морские змеи встречались так же часто,
как непредугаданные штормы и штили, всякое порядочное описание морского
путешествия начиналось с характеристики судна.
"17 июня 1741 года я ступил на палубу "Сидонии", - читал я в одной из
фотокопий, пачкой которых снабдили меня на дорогу. - "Сидония"
представляла собой прелестную трехмачтовую шхуну водоизмещением в 500
тонн, с такими искусными обводами носовой части, что они вызывали
восхищение у каждого настоящего моряка".
Я решил, что не стоит нарушать эту традицию. Тем более что некий юный
герой, ступивший на палубу прелестной "Сидонии", спустя некоторое время
получил возможность собственными глазами разглядывать морского змея, что,
возможно, предстоит и мне.
На "палубу" "Ската" я ступил на суше. Неспециалисты-глубоководники,
возможно, не знают, как выглядит и что представляет собой "Скат". Ничего
похожего на известные всем автоматические драги - огромные машины,
ползающие по дну океанов и подбирающие руду, похожую на рассыпанную
картошку. Мало сходства и с глубоководными исследовательскими или тем
более туристскими суднами, изображениями которых пестрят страницы
журналов. Ни подавляющих воображение размеров, ни могучих горизонтальных и
вертикальных винтов, ни струйных аппаратов, действующих по принципу
реактивного движения. Ни, замечу тут же, комфорта внутри.
Представьте себе геометрически правильный шар из прозрачного материала
диаметром около двух метров. Шар, как планета Сатурн, опоясан плоским
кольцом, вытянутым в одном направлении этаким эллиптическим блином. Блин
толще там, где он примыкает к шару и совсем тонкий по краям.
Вот, в сущности, и все. Если не считать, конечно, тысячи дополнительных
устройств. Не всякий заметит, что прозрачный шар двойной, то есть внутри
наружного шара находится внутренний. Внутренний шар и есть та гондола, в
которой я сижу. Он так сбалансирован по центру тяжести, что мое сиденье и
пустующее кресло напарника, все приборы и рукоятки управления занимают
одно и то же положение в пространстве независимо от того, как ведет себя
наружная оболочка со своим блином. "Скат" может плыть хоть "вверх
животом", я этого даже не замечу. Что касается того, что я назвал
"блином", то это и обводы судна, и его двигатель, и движитель, и осязающее
устройство. Гибкое, словно мускулистое, "туловище" может принимать самую
различную форму, изгибаться, совершать колебательные движения частично или
целиком - словом, плыть естественно и непринужденно.
С точки зрения маневренности лучшего глубоководного аппарата свет еще
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг