Но все ухищрения оказались уже тщетными. Прошло после того и еще два
дня; пришла, наконец, и давно ожидаемая петербургская почта; но никакой
головы не привезла.
Началась анархия, то есть безначалие. Присутственные места запустели;
недоимок накопилось такое множество, что местный казначей, заглянув в
казенный ящик, разинул рот, да так на всю жизнь с разинутым ртом и
остался; квартальные отбились от рук и нагло бездействовали; официальные
дни исчезли. Мало того, начались убийства, и на самом городском выгоне
поднято было туловище неизвестного человека, в котором по фалдочкам хотя и
признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены
временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от
туловища головы.
В восемь часов вечера помощник градоначальника получил по телеграфу
известие, что голова давным-давно послана. Помощник градоначальника
оторопел окончательно.
Проходит и еще день, а градоначальниково тело все сидит в кабинете и
даже начинает портиться. Начальстволюбие, временно потрясенное странным
поведением Брудастого, робкими, но твердыми шагами выступает вперед.
Лучшие люди едут процессией к помощнику градоначальника и настоятельно
требуют, чтобы он распорядился. Помощник градоначальника, видя, что
недоимки накопляются, пьянство развивается, правда в судах упраздняется, а
резолюции не утверждаются, обратился к содействию штаб-офицера. Сей
последний, как человек обязательный, телеграфировал о происшедшем случае
по начальству и по телеграфу же получил известие, что он, за нелепое
донесение, уволен от службы12.
Услыхав об этом, помощник градоначальника пришел в управление и
заплакал.
Пришли заседатели - и тоже заплакали; явился стряпчий, но и тот от слез
не мог говорить.
Между тем Винтергальтер говорил правду, и голова действительно была
изготовлена и выслана своевременно. Но он поступил опрометчиво, поручив
доставку ее на почтовых мальчику, совершенно несведущему в органном деле.
Вместо того чтоб держать посылку бережно на весу, неопытный посланец
кинул ее на дно телеги, а сам задремал. В этом положении он проскакал
несколько станций, как вдруг почувствовал, что кто-то укусил его за икру.
Застигнутый болью врасплох, он с поспешностью развязал рогожный кулек, в
котором завернута была загадочная кладь, и странное зрелище вдруг
представилось глазам его. Голова разевала рот и поводила глазами; мало
того: она громко и совершенно отчетливо произнесла: "Разорю!"
Мальчишка просто обезумел от ужаса. Первым его движением было выбросить
говорящую кладь на дорогу; вторым - незаметным образом спуститься из
телеги и скрыться в кусты.
Может быть, тем бы и кончилось это странное происшествие, что голова,
пролежав некоторое время на дороге, была бы со временем раздавлена
экипажами проезжающих и, наконец, вывезена на поле в виде удобрения, если
бы дело не усложнилось вмешательством элемента до такой степени
фантастического. что сами глуповцы - и те стали в тупик. Но не будем
упреждать событий и посмотрим, что делается в Глупове.
Глупов закипал. Не видя несколько дней сряду градоначальника, граждане
волновались и, нимало не стесняясь, обвиняли помощника градоначальника и
старшего квартального в растрате казенного имущества. По городу
безнаказанно бродили юродивые и блаженные и предсказывали народу всякие
бедствия. Какой-то Мишка Возгрявый уверял, что он имел ночью сонное
видение, в котором явился к нему муж грозен и облаком пресветлым одеян.
Наконец глуповцы не вытерпели; предводительствуемые излюбленным
гражданином Пузановым, они выстроились в каре' перед присутственными
местами и требовали к народному суду помощника градоначальника, грозя в
противном случае разнести и его самого, и его дом.
Противообщественные элементы всплывали наверх с ужасающею быстротой.
Поговаривали о самозванцах, о каком-то Степке, который,
предводительствуя вольницей, не далее как вчера, в виду всех, свел двух
купеческих жен.
- Куда ты девал нашего батюшку? - завопило разозленное до неистовства
сонмище, когда помощник градоначальника предстал перед ним.
- Атаманы-молодцы! где же я вам его возьму, коли он на ключ заперт! -
уговаривал толпу объятый трепетом чиновник, вызванный событиями из
административного оцепенения. В то же время он секретно мигнул Байбакову,
который, увидев этот знак, немедленно скрылся.
Но волнение не унималось.
- Врешь, переметная сума! - отвечала толпа, - вы нарочно с квартальным
стакнулись, чтоб батюшку нашего от себя избыть!
И Бог знает, чем разрешилось бы всеобщее смятение, если бы в эту минуту
не послышался звон колокольчика и вслед за тем не подъехала к бунтующим
телега, в которой сидел капитан-исправник, а с ним рядом... исчезнувший
градоначальник!
На нем был надет лейб-кампанский мундир; голова его была сильно
перепачкана грязью и в нескольких местах побита. Несмотря на это, он ловко
выскочил с телеги и сверкнул на толпу глазами.
- Разорю! - загремел он таким оглушительным голосом, что все мгновенно
притихли.
Волнение было подавлено сразу; в этой, недавно столь грозно гудевшей,
толпе водворилась такая тишина, что можно было расслышать, как жужжал
комар, прилетевший из соседнего болота подивиться на "сие нелепое и смеха
достойное глуповское смятение".
- Зачинщики, вперед! - скомандовал градоначальник, все более возвышая
голос.
Начали выбирать зачинщиков из числа неплательщиков податей, и уже
набрали человек с десяток, как новое и совершенно диковинное
обстоятельство дало делу совсем другой оборот.
В то время как глуповцы с тоскою перешептывались, припоминая, на ком из
них более накопились недоимки, к сборищу незаметно подъехали столь
известные обитателям градоначальнические дрожки. Не успели обыватели
оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом за ним в виду всей
толпы оказался точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который, за
минуту перед этим, был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и
остолбенели.
Голова у этого другого градоначальника была совершенно новая и притом
покрытая лаком. Некоторым прозорливым гражданам показалось странным, что
большое родимое пятно, бывшее несколько дней тому назад на правой щеке
градоначальника, теперь очутилось на левой.
Самозванцы встретились и смерили друг друга глазами. Толпа медленно и в
молчании разошлась13.
СКАЗАНИЕ О ШЕСТИ ГРАДОНАЧАЛЬНИКАХ
Картина глуповского междоусобия
Как и должно было ожидать, странные происшествия, совершившиеся в
Глупове, не остались без последствий.
Не успело еще пагубное двоевластие пустить зловредные свои корни, как
из губернии прибыл рассыльный, который, забрав обоих самозванцев и посадив
их в особые сосуды, наполненные спиртом, немедленно увез для
освидетельствования.
Но этот, по-видимому, естественный и законный акт административной
твердости едва не сделался источником еще горших затруднений, нежели те,
которые произведены были непонятным появлением двух одинаковых
градоначальников.
Едва простыл след рассыльного, увезшего самозванцев, едва узнали
глуповцы, что они остались совсем без градоначальника, как, движимые силою
начальстволюбия, немедленно впали в анархию.
"И лежал бы град сей и доднесь в оной погибельной бездне, - говорит
летописец, - ежели бы не был извлечен оттоль твердостью и самоотвержением
некоторого неустрашимого штаб-офицера из местных обывателей".
Анархия началась с того, что глуповцы собрались вокруг колокольни и
сбросили с раската двух граждан: Степку да Ивашку. Потом пошли к модному
заведению француженки, девицы де Сан-Кюлот (в Глупове она была известна
под именем Устиньи Протасьевны Трубочистихи; впоследствии же оказалась
сестрою Марата14 и умерла от угрызений совести) и, перебив там стекла,
последовали к реке. Тут утопили еще двух граждан: Порфишку да другого
Ивашку, и, ничего не доспев, разошлись по домам.
Между тем измена не дремала, явились честолюбивые личности, которые
задумали воспользоваться дезорганизацией власти для удовлетворения своим
эгоистическим целям. И, что всего страннее, представительницами
анархического элемента явились на сей раз исключительно женщины.
Первая, которая замыслила похитить бразды глуповского правления, была
Ираида Лукинишна Палеологова, бездетная вдова, непреклонного характера,
мужественного сложения, с лицом темно-коричневого цвета, напоминавшим
старопечатные изображения. Никто не помнил, когда она поселилась в
Глупове, так что некоторые из старожилов полагали, что событие это
совпадало с мраком времен. Жила она уединенно, питаясь скудною пищею,
отдавая в рост деньги и жестоко истязуя четырех своих крепостных девок.
Дерзкое свое предприятие она, по-видимому, зрело обдумала. Во-первых, она
сообразила, что городу без начальства ни на минуту оставаться невозможно;
во-вторых, нося фамилию Палеологовых, она видела в этом некоторое тайное
указание; в-третьих, не мало предвещало ей хорошего и то обстоятельство,
что покойный муж ее, бывший винный пристав, однажды, за оскудением,
исправлял где-то должность градоначальника. "Сообразив сие, - говорит
"Летописец", - злоехидная оная Ираидка начала действовать".
Не успели глуповцы опомниться от вчерашних событий, как Палеологова,
воспользовавшись тем, что помощник градоначальника с своими приспешниками
засел в клубе в бостон, извлекла из ножон шпагу покойного винного пристава
и, напоив, для храбрости, троих солдат из местной инвалидной команды,
вторглась в казначейство. Оттоль, взяв в плен казначея и бухгалтера, а
казну бессовестно обокрав, возвратилась в дом свой. Причем бросала в народ
медными деньгами, а пьяные ее подручники восклицали: "Вот наша матушка!
теперь нам, братцы, вина будет вволю!"
Когда, на другой день, помощник градоначальника проснулся, все уже было
кончено. Он из окна видел, как обыватели поздравляли друг друга,
лобызались и проливали слезы. Затем, хотя он и попытался вновь захватить
бразды правления, но так как руки у него тряслись, то сейчас же их
выпустил. В унынии и тоске он поспешил в городовое управление, чтоб
узнать, сколько осталось верных ему полицейских солдат, но на дороге был
схвачен заседателем Толковниковым и приведен пред Ираидку. Там же застал
он связанного казенных дел стряпчего, который тоже ожидал своей участи.
- Признаёте ли вы меня за градоначальницу? - кричала на них Ираидка.
- Если ты имеешь мужа и можешь доказать, что он здешний градоначальник,
то признаю! - твердо отвечал мужественный помощник градоначальника.
Казенных дел стряпчий трясся всем телом и трясением этим как бы
подтверждал мужество своего сослуживца.
-Не о том вас спрашивают, мужняя ли я жена или вдова, а о том,
признаете ли вы меня градоначальницею? - пуще ярилась Ираидка.
- Если более ясных доказательств не имеешь, то не признаю! - столь
твердо отвечал помощник градоначальника, что стряпчий защелкал зубами и
заметался во все стороны.
- Что с ними толковать! на раскат их! - вопил Толковников и его
единомышленники.
Нет сомнения, что участь этих оставшихся верными долгу чиновников была
бы весьма плачевна, если б не выручило их непредвиденное обстоятельство. В
то время, когда Ираида беспечно торжествовала победу, неустрашимый
штаб-офицер не дремал и, руководясь пословицей: "Выбивай клин клином",
научил некоторую авантюристку, Клемантинку де Бурбон, предъявить права
свои. Права эти заключались в том, что отец ее, Клемантинки, кавалер де
Бурбон, был некогда где-то градоначальником и за фальшивую игру в карты от
должности той уволен. Сверх сего, новая претендентша имела высокий рост,
любила пить водку и ездила верхом по-мужски. Без труда склонив на свою
сторону четырех солдат местной инвалидной команды и будучи тайно
поддерживаема польскою интригою, эта бездельная проходимица овладела умами
почти мгновенно. Опять шарахнулись глуповцы к колокольне, сбросили с
раската Тимошку да третьего Ивашку, потом пошли к Трубочистихе и дотла
разорили ее заведение, потом шарахнулись к реке и там утопили Прошку да
четвертого Ивашку.
В таком положении были дела, когда мужественных страдальцев повели к
раскату. На улице их встретила предводимая Клемантинкою толпа, посреди
которой недреманным оком бодрствовал неустрашимый штаб-офицер. Пленников
немедленно освободили.
- Что, старички! признаете ли вы меня за градоначальницу? - спросила
беспутная Клемантинка.
- Ежели ты имеешь мужа и можешь доказать, что он здешний
градоначальник, то признаём! - мужественно отвечал помощник
градоначальника.
- Ну, Христос с вами! отведите им по клочку земли под огороды! пускай
сажают капусту и пасут гусей! - кротко сказала Клемантинка и с этим словом
двинулась к дому, в котором укрепилась Ираидка.
Произошло сражение; Ираидка защищалась целый день и целую ночь, искусно
выставляя вперед пленных казначея и бухгалтера.
- Сдайся! - говорила Клемантинка.
- Покорись, бесстыжая! да уйми своих кобелей! - храбро отвечала Ираидка.
Однако к утру следующего дня Ираидка начала ослабевать, но и то
благодаря лишь тому обстоятельству, что казначей и бухгалтер,
проникнувшись гражданскою храбростью, решительно отказались защищать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг