временах французских Людовиков. Темно-синяя бархатная куртка с золотыми
пуговицами, позументами, аксельбантами, медалями, орденами и лентами
заставляла предположить, что это не кто иной, как главнокомандующий армией
одной из тех экзотических республик, где генералов больше, чем солдат.
Молодой Чарли поспешно вскочил, по неопытности приняв вошедшего за самого
Докпуллера: юноша ни разу в жизни не видал живого миллиардера. Но это был
только дворецкий. Он позволил себе спросить, не угодно ли господам
осмотреть картинную галерею, где они смогут увидеть оригиналы Рафаэля,
Рембрандта, Рубенса и прочих господ художников, выполнявших заказы
господина Докпуллера.
Генеральный прокурор раздраженно заметил, что у него нет времени смотреть
картинные галереи, и попросил передать господину Докпуллеру просьбу
поторопиться с приемом. Главнокомандующий с достоинством выслушал и,
торжественно звеня медалями, удалился. Через час он вернулся с
приглашением пожаловать к господину Докпуллеру.
Чарли почувствовал, что наступил тот исторический момент, о котором он с
гордостью будет рассказывать внукам и который намного повысит гонорар за
его мемуары (материалы для них Чарли уже собирал). Илья-пророк, взятый на
небо живым, вероятно, не чувствовал такого благоговейного трепета, какой
испытывал сейчас молодой секретарь. Сам генеральный прокурор сделал
героическое усилие, чтобы сохранить на лице привычное выражение
достоинства, независимости и справедливости.
Господин Докпуллер полулежал в громадном кресле. Со стороны казалось, что
он спит. Лишь губы его иногда шевелились. Возле него сидел профессор Ферн.
Он молча указал гостям на кресла. Гости сели, и Чарли был очень рад этому:
от волнения у него подкашивались ноги. Ни вид старика, очень похожего на
труп, который забыли похоронить, ни карикатурная фигурка его советника -
ничто не нарушало величия минуты. Это были миллиарды, а не все ли равно, в
каком виде они являются!..
Генеральный прокурор господин Уолтер Брайф отступил от обычной формы
допроса (к тому же, многие сведения уже были записаны) и коротко объяснил
причины, вынудившие его обеспокоить господина Докпуллера.
Докпуллер спал.
- Сам господин Бурман интересуется делом и просил представить ему доклад,
- сказал прокурор.
Докпуллер проснулся.
- Кто? - переспросил он.
- Бурман, - повторил прокурор.
- Кто это? - спросил Докпуллер.
- Президент республики, - склонился Ферн к патрону.
- А... а... - равнодушно протянул Докпуллер. Немного пожевав губами, он
снова спросил: - Какой это? Не припомню что-то...
- Был юрисконсультом у Блэйка, - сейчас же дал справку Ферн.
- А... а... - Докпуллер опять пожевал губами и снова закрыл глаза.
Генеральному прокурору очень не понравилось такое начало, и он решил
перейти на более официальный тон. Чарли тоже чувствовал себя очень плохо:
он никак не мог сообразить, надо ли записывать этот разговор в протокол.
Да и вообще писать было неудобно: столика не подали, попросить же он
стеснялся.
- Профессор Эдвард Чьюз показал, - сухим, официальным тоном начал
прокурор, - что некто Меллерт, проникший обманом в его лабораторию, был
убит им в порядке самообороны при попытке насильственно отнять его
изобретение. По заявлению того же Меллерта Чьюзу, он выполнял поручение
господина Докпуллера. Что вы можете показать по этому поводу, господин
Докпуллер?
Докпуллер спал.
Прокурор посмотрел на Чарли, Чарли - на прокурора. Потом оба они
посмотрели на Ферна. Ферн сидел неподвижно, как изваянный из камня
уродливый божок, и равнодушно молчал.
Генеральный прокурор подождал и, не дождавшись ответа, продолжал:
- В лаборатории профессора Чьюза найдены обрывки бумаг. Некоторые куски
исчезли, другие обгорели, но нам удалось склеить, хотя и с пробелами, два
документа. Оба одинаковы, благодаря чему один восполняет пробелы другого.
Можно понять, что это договор об организации общества по производству
сверхмощного оружия, каковым являются изобретенные Чьюзом лучи. На одном
реставрированном документе сохранилась ваша подпись, господин Докпуллер.
Что вы можете показать по этому вопросу?
Докпуллер спал.
- Господин секретарь, предъявите господину Докпуллеру названный мною
документ, - тем же подчеркнуто официальным тоном сказал прокурор.
Чарли вытащил из портфеля странную бумагу, которая несколько смахивала на
тряпку, сшитую из разноцветных лоскутьев. Он нерешительно держал ее в
руках, не зная, что с ней делать дальше.
- Господин Докпуллер, признаете ли вы свою подпись? - повысил голос
генеральный прокурор.
Докпуллер открыл глаза.
Чарли хотел было поднести бумагу, но Докпуллер сказал:
- Не признаю.
- Не угодно ли, однако, взглянуть? - настаивал прокурор.
- Не признаю, - повторил Докпуллер, не проявляя к документу ровно никакого
интереса.
- Должен ли я понимать это таким образом, что ваша подпись подделана?
Докпуллер закрыл глаза.
- Я повторяю вопрос: подпись подделана?
- Объясните, Ферн, - не открывая глаз, промолвил Докпуллер.
- Господин Докпуллер этого не сказал. Он сказал только, что не признает
своей подписи, - разъяснил Ферн.
- Но позвольте, - изумился прокурор, - если подпись не подделана, остается
только ее признать.
- Вы так думаете? - Докпуллер открыл глаза. - Ваш президент признает свою
подпись?
- Не понимаю, при чем тут президент...
- Объясните, Ферн. - Докпуллер закрыл глаза.
- Господин Бурман не так давно подписал международное соглашение, - начал
Ферн тоном терпеливого учителя, объясняющего урок неспособному ученику. -
Во всех газетах была воспроизведена его подпись. Во всех кинотеатрах было
показано, как господин Бурман подписывал соглашение своей вечной ручкой.
Есть ли сейчас хоть один пункт из этого соглашения, который не был бы
нарушен? Недавно ваш министр публично заявил, что возврата к этому
соглашению быть не может. Что же, господин Бурман сместил министра за то,
что он не признает подписи президента?
- Но позвольте, какое все это имеет отношение?.. - растерялся генеральный
прокурор.
- Как какое отношение? Президент не признает своей подписи под
международным соглашением, а вы подсовываете господину Докпуллеру какую-то
лоскутную бумажку и требуете, чтобы он признал подпись!
Прокурор молчал.
Чарли, которому впервые пришлось присутствовать при таком допросе,
окончательно запутался и, показывая на протокол, тихонько спросил
прокурора:
- Про президента писать?
- Не надо! - сердито буркнул прокурор. - Пишите: Докпуллер не признал
своей подписи.
Чарли склонился над своими бумагами.
- Чем, однако, объяснить, - возобновил допрос генеральный прокурор, - что
Меллерт, как утверждает Чьюз, предъявил этот договор от вашего имени,
господин Докпуллер?
- Объясните, Ферн. - Докпуллер говорил уже тоном вконец измученного
человека.
- Господин Докпуллер полагает, что преступники, желая скрыть свое имя,
прикрылись его именем.
- Зачем?
- Чтобы в случае провала направить следствие по ложному пути.
- Вы так думаете?
- Господин Докпуллер так думает.
- Кто же эти преступники?
- Это уже ваше дело... - улыбнулся Ферн.
- Какие основания у вас так думать?
- Это ваше дело найти основания, - опять улыбнулся Ферн.
Генеральный прокурор господин Уолтер Брайф задумался. Он, кажется, начинал
понимать. Ферн посмотрел на прокурора и понял, что тот начинает понимать.
Докпуллер не открывал глаз. Он и без того знал, что его обязаны понять.
Один Чарли решительно ничего не понимал и вопросительно смотрел на
прокурора.
- Вы записали, что господин Докпуллер не признает подписи? - сердито
спросил прокурор у секретаря. - Этого достаточно.
Гостей провожал Ферн. В приемной вновь возник величественный дворецкий.
- Вильям, проводите господина секретаря к машине, он подождет господина
генерального прокурора, - распорядился Ферн. - Простите, господин Брайф,
что я задерживаю вас, - сказал он с любезной улыбкой. - Хотелось бы
поговорить доверительно.
- Я слушаю вас.
- Позвольте мне быть откровенным. Неужели вас не тяготит государственная
служба? Зависеть от интриг партийных политиканов, подвергаться
незаслуженным нападкам оппозиции, выслушивать грубую брань неблагодарной,
невежественной толпы, сознавать свое бессилие удовлетворить законные
интересы уважаемых, почтенных граждан, нет, это слишком мучительно!
Господин Докпуллер давно меня уговаривает выдвинуть свою кандидатуру в
президенты. А зачем? Разве частная служба не дает мне больше возможностей?
- Я не понимаю, господин Ферн, к чему вы все это мне говорите? - сказал
Брайф, хотя он уже кое-что понимал.
- И ради чего? - не слушая прокурора и как бы размышляя вслух, продолжал
Ферн. - Конечно, для людей высших идеалов материальная сторона дела на
последнем месте. Но все же, смею вас спросить, почему полная забот и
тревог государственная служба вознаграждается настолько хуже частной? И,
наконец, представьте себе, что произойдет какая-нибудь глупая случайность,
какая-нибудь превратность выборов. Тогда достойному государственному
деятелю остается только одно: вернуться на лоно природы и сажать капусту.
Нет, покорно благодарю за такую демократию!
Ферн попал в больное место: по мере того как приближались выборы,
генеральный прокурор все чаще подумывал о превратностях судьбы. Теперь он
молчал, и Ферн видел, что гость его понял.
- Я это к тому говорю, - продолжал он уже увереннее, - что если бы вы
господин Брайф, когда-нибудь подумали о частной службе, фирма Докпуллера
всегда была бы рада воспользоваться вашим ценным опытом. Мы были бы очень
рады видеть своим юрисконсультом столь выдающегося деятеля.
Ферн поклонился. Брайф в свою очередь ответил полным достоинства
молчаливым поклоном. Генеральный прокурор республики и главный советник
господина Докпуллера торжественно пожали друг другу руку. Подоспевший
дворецкий проводил генерального прокурора и усадил его в машину.
На обратном пути господин Уолтер Брайф был молчалив. Юрисконсульт
Докпуллера, черт возьми, это звучит неплохо! Господин Бурман раньше был
юрисконсультом у Блэйка. Если юрисконсульт Блэйка мог стать президентом,
то почему не сможет стать им юрисконсульт Докпуллера? Ферн прав: от дома
Докпуллера до президентского кресла ближе, чем от кабинета генерального
прокурора. "Президент республики господин Уолтер Брайф!.."
Прокурору показалось, что даже солнце, выглянувшее в эту минуту из-за
облаков, стало светить ярче.
18. Частные дела свободного предпринимателя
- Правительство не мешает вам?
- Правительство?.. Ага... Это те... Нет, они не мешают...
М. Горький. "Один из королей республики"
Проводив генерального прокурора, Ферн вернулся к шефу за инструкциями.
Докпуллер по-прежнему дремал в кресле. По комнате нервно расхаживал
Докпуллер-младший.
- Ничего они в тюрьме от него не добьются, - возбужденно говорил он. - Все
эти обещания военного министра - чепуха!
- На то и власти, чтобы глупить, - не открывая глаз, философски промолвил
Докпуллер-старший.
- Ну, эти уж слишком глупы! - раздраженно сказал сын. - Кто их просил
вмешиваться? Заморят старика, загубят лучи.
- Джонни, меньше говори! - недовольно сказал отец. - Ты не в парламенте.
Ферн, кто у нас сейчас эти, как их?..
- Раки, - с полуслова понял Ферн.
- Они портят мне пищеварение, - сказал старик и пожевал губами. - Обновите
меню, Ферн.
Ферн склонил голову.
- Займитесь этим... Направьте... Чьюза освободите...
Ферн снова склонил голову.
Докпуллер закрыл глаза.
Ферн осторожно, на носках вышел из комнаты.
Самолет генерального прокурора еще не достиг столицы, как следом за ним
направился другой самолет. В тот же день профессор Регуар вызвал к себе
редактора "Свободы", господина Керри. А на следующий день "Свобода"
выступила в защиту профессора Чьюза, несказанно удивив этим даже такого
искушенного в политике человека, как Ношевский.
Ношевский провел отвратительный день. Он никак не мог принять решения.
Вечером он, наконец, решил, что завтра же отправится в редакцию
"Рабочего". Но утром его снова поразила "Свобода". Газета категорически
требовала немедленного освобождения Чьюза. "Несправедливо и позорно
держать в тюрьме знаменитого престарелого ученого, - писал Керри в статье
за собственной подписью. - И за что? Только за то, что он посмел защитить
свое изобретение от ловких и сильных преступников! Интересы тех, кто
скрывается за похитителями, противоречат интересам государства и народа.
Правительство само совершает преступление, заключая в тюрьму изобретателя,
вместо того чтобы упрятать туда настоящих преступников".
Черт возьми, это было сильно! Не хватало только имен преступников. Но в
этом был виноват он, Ношевский. Ведь это он отказал Керри в документе,
который позволил бы назвать имена.
Ношевский уже собрался идти в "Свободу", но как только он представлял
себе, что отдает Керри договор, сомнения возвращались с новой силой.
Неизвестно, как поступил бы, в конце концов, старый адвокат, если бы в
дело не вмешалась новая сила: Ношевского посетил профессор Регуар.
Он начал без обиняков: ему известно, что в распоряжении господина
Ношевского находится некий документ, интересующий господина Докпуллера.
Ношевский пытался сообразить: откуда это стало известно? Странно. Во
всяком случае, в "Свободу" теперь он не пойдет...
В самом деле, почему Регуар явился к нему сейчас же после того, как Керри
узнал, где находится соглашение?
Регуар молчал, ожидая ответа.
Ношевский осторожно сказал:
- Не знаю, о чем вы говорите...
- Нет, знаете, - любезно, но твердо возразил Регуар. - Зачем нам играть в
прятки? Мы можем легко договориться...
- Я просил бы вас переменить тему, господин профессор, - тоже любезно
сказал Ношевский. - Надеюсь, у вас ко мне дело?
- Я и говорю о деле. Простите, мне неясно, зачем вам, собственно, этот
документ? Вы хотите его опубликовать? Но он подписан вашим подзащитным. Вы
окажете плохую услугу профессору Чьюзу.
Ношевский не выдержал:
- Кажется, там есть еще кое-какие подписи...
- Вы могли бы поступить разумней и... выгодней. Если бы вы согласились
уступить, то вознаграждение...
- Я не продаю совести! - вскипел Ношевский.
- Конечно, ничего не следует продавать за бесценок, - спокойно возразил
Регуар. - Но, скажем, полмиллиона... или миллион...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг