выстрелил... себе в грудь. Чьюз выскочил из машины и бросился к нему с
быстротой, на которую были способны его старые ноги.
Незнакомец лежал с закрытыми глазами. Убедившись в том, что он еще дышит,
Чьюз приказал перенести его в дом и исследовал рану. Пуля попала в область
сердца. Самоубийца потерял много крови. Он был без сознания. Сердце
работало с перебоями. Чьюз сделал перевязку и распорядился позвонить в
"скорую помощь", в полицию и Уипплю.
"Что за сумасшедший день! - растерянно думал он, сидя около самоубийцы. -
Неужели он стрелял в меня?"
Чьюз ничего не понимал. Он изобрел средство, которое должно было принести
великие блага человечеству. Почему же в него стреляют?
26. Принципы "Свободы"
Трижды убийца - убивающий мысль.
Р. Роллан. "Кола Брюньон"
Уиппль был поражен биржевым крахом, выстрел же Гуда прозвучал для него как
удар грома. Вызывать Уиппля Чьюзу не пришлось: он и так ехал к профессору,
и если бы поспел на пять минут раньше, то стал бы свидетелем разыгравшихся
событий. Теперь же установить истину было очень трудно: Джон уверял, что
незнакомец стрелял в профессора, Чьюз, правда, не совсем уверенно, отрицал
это. Порывшись в карманах самоубийцы, Уиппль извлек записную книжку и
установил его имя, фамилию, адрес.
Машина "скорой помощи" явилась одновременно с полицией. Незнакомца,
который так и не пришел в себя, увезли. Чьюз и Джон дали разноречивые
показания. Роберт и дворник вообще ничего не могли сказать: они подоспели
к развязке. Револьвер был тщательно исследован: в нем не хватало двух
патронов.
- Ясно, что он стрелял в профессора, - заметил Уиппль.
- Поспешное заключение, - возразил полицейский агент.
Чьюз был очень расстроен, но поездки к Луизе и Джо не отменил. Наоборот,
сейчас ему не хотелось оставаться в своем особняке: Уиппль, коротко
протелефонировав в редакцию о случившемся, поспешил на квартиру к Гуду.
Через полчаса он уже интервьюировал господина Крэпа, хозяина той фабрики,
где служил Петер Гуд. Хозяин метал громы и молнии: его старший кассир два
дня тому назад сбежал и, как показала проверка кассы, прихватил с собою
изрядную сумму.
Уипплю все стало ясно: Гуд украл деньги, проигрался на бирже и стрелял в
Чьюза. Уиппль помчался в редакцию.
Керри принял новую сенсацию без энтузиазма.
- Не надо торопиться, - сказал он. - Я не уверен в том, что Гуд стрелял в
Чьюза.
- Это несомненно! - воскликнул Уиппль.
- Однако вы сами говорите, что Чьюз не слышал выстрела.
- Потому что он в этот момент упал и сильно ударился. Но шофер...
- Шофер не в счет. Подождем результатов следствия.
- А другие газеты...
- Будьте спокойны, - улыбнулся редактор. - Другие газеты сообщат то же,
что и мы: бедный молодой человек в результате изобретения Чьюза потерял
все свои деньги, скопленные ценою многолетних лишений. В виде протеста он
решил застрелиться на глазах виновника своего несчастья. Очень
трогательный случай! Публика оценит...
- Напоминаю, господин редактор, что деньги бедный молодой человек не
скопил, а украл в хозяйской кассе.
- Нет, Уиппль, - раздраженно сказал Керри, - из вас никогда не получится
хороший журналист. Неужели из-за этой детали мы будем портить всю историю?
- Другие газеты...
- Не беспокойтесь, там тоже сидят журналисты...
- Хозяин поднимет шум... Сумма порядочная.
- Пустяки! С хозяином легче всего договориться.
- Зачем это все, господин редактор? Почему бы не сообщить, как было в
действительности? Все-таки мы - "Свобода".
- Бросьте ребячиться! Свобода, свобода!.. Я не знаю никакой другой
свободы, кроме свободы понимать под этим словом то, что мне нужно.
- То есть лгать! - воскликнул Уиппль с таким жаром, что Керри невольно
улыбнулся.
- Уиппль, вы, кажется, принимаете меня за читателя?
- "Свобода" и ложь - нечего сказать, хорошее сочетание!
- Ах, юноша, как вы боитесь слов! - добродушно усмехаясь, сказал Керри. -
В жизни есть только две возможности: обманывать или быть обманутым.
Выбирайте!
Видя, что Уиппль снова готов возразить, редактор замахал руками:
- Молчите, молчите! Наперед знаю все, что вы скажете. Сам был молодым... А
пожил - поумнел, все понял. А вот вы не понимаете. Ради чего вы,
собственно, хлопочете? Кому она нужна, ваша правда? Кто у вас просит ее?
- То есть как это? - опешил Уиппль. - Каждый хочет правды.
- Да откуда вы взяли? Совсем не правды хотят люди, а покоя, удобной
жизни... Так сумейте же придумать правду, удобную для них и для себя!
- Интересная философия! - не то иронически, не то всерьез сказал Уиппль. -
Неужели же, господин редактор, все, что вы сказали, - правда?
- Несомненно!
- Ага! Я поймал вас. Ведь вот нашли же вы для себя правду и даже мне ее
проповедуете! Или это тоже обман?
- Нет, Уиппль, это настоящая правда. Дело в том, что на свете есть
единственная правда и заключается она в том, что на свете правды нет.
- Может быть, вы и правы, господин редактор. Только вот беда: обман раньше
или позже раскрывается.
- Не всегда. Ну, а если раскрылся один обман, значит, нужен другой, и
только.
- Больше не поверят!
- Пустяки! Способность человека верить неискоренима. Ведь верить на слово
гораздо проще, чем рассуждать. Вы, медики, учите, что человек мыслит
мозгом. Чепуха! Человек толпы думает ушами.
- Знаете, господин редактор, после всего, что вы сказали, я никак не могу
взять в толк: чем же мы тогда отличаемся, например, от "Горячих новостей"?
- Мы - радикальная газета, - с гордостью ответил Керри. - Наш читатель
требователен. Он не переварит "Горячих новостей". Мы должны дать...
- Диетическую ложь?
Керри поморщился.
- Вы безнадежны, Уиппль, - сказал он. - Если бы вы были настоящим
журналистом, вы поняли бы, как сейчас кстати эта история.
- Выстрел в Чьюза кстати?
- Раз он не достиг цели, значит - некстати, - холодно возразил Керри. - Но
выстрел Гуда в себя - очень кстати. Мы сделаем из него прекрасную
мелодраму! Мелодрама и сенсация вместе! - в полном восторге воскликнул
редактор. - Боже мой, да о чем еще может мечтать журналист? Мне стыдно,
Уиппль, что сотрудник моей газеты этого не понимает!
27. Цена славы
Жизнь... Что я сделал из нее? Бессмысленно так говорить! Я должен бы
сказать: что сделала из меня жизнь?
Р. Роллан. "Робеспьер"
Петер Гуд не жалел, что стрелял в себя. Лежа в большой белой комнате, он
жалел только о том, что промахнулся. Как было бы хорошо не открывать глаз,
ни о чем не думать. Так не хотелось думать... Петер часто впадал в
полузабытье, но даже и придя в себя продолжал лежать с закрытыми глазами.
Это избавляло его от необходимости видеть мир, в который у него не было
никакого желания возвращаться.
Как-то, открыв глаза, Петер увидел перед собой лицо хозяина.
- Не волнуйтесь, Гуд, вам вредно, - ласково сказал хозяин. - Я пришел
навестить вас. Как вы себя чувствуете?
- Ах, господин Крэп, - прошептал Петер, - я очень виноват перед вами.
- Повторяю, Гуд, успокойтесь! Вы решительно ни в чем передо мной не
виноваты...
- Но деньги... Я должен был выиграть наверняка. Я вернул бы, если бы не
этот крах...
- Я вас не понимаю, - возразил хозяин. - Никаких денег вы у меня не брали.
Наличность кассы в полном порядке. Пожалуйста, запомните это.
Петер ничего не понимал. Может быть, это продолжение бреда? Так, значит,
ему не грозит тюрьма? Но он стрелял в знаменитого ученого. Нет, все равно
тюрьма!
- Все равно тюрьма... - тяжело вздохнул он. - Я стрелял в Чьюза.
- Что вы, мой милый, - снова возразил хозяин. - Вы стреляли только в себя.
Ни в кого больше.
- Но...
- Никаких "но"! Вам вредно волноваться и спорить. Молчите!
- Но...
- Сам Чьюз вовсе не обвиняет вас в покушении. Да и кто этому поверит: вы
разговаривали с ним лицом к лицу - и вдруг промахнулись с такого близкого
расстояния.
Петер все больше изумлялся.
Хозяин тем временем развернул перед ним газету.
- Не следовало бы вас сегодня волновать, - улыбаясь, сказал он. - Но так
уж и быть, - смотрите!
И Петер узнал, что он герой. Герой! Так прямо и было напечатано в газете.
Это он вступился за попранные Чьюзом интересы бедных маленьких людей.
Выстрелом в сердце он протестовал против того разорения, какое принесло
этим людям открытие Чьюза.
В газете не было ни слова о том, что он стрелял в Чьюза. Наоборот, Чьюз
заявлял, что он слышал только один выстрел, направленный незнакомцем в
себя.
- Убедились? Так не путайте же! Когда вы поправитесь, вас, конечно,
навестит следователь...
- А разве я поправлюсь? - спросил Петер. В нем вдруг проснулась надежда.
- А почему же нет? Конечно.
- Но сердце... Мне кажется, из него вытекла вся кровь.
- Пустяки! Я пригласил сюда профессора Вирма, он творит чудеса...
Петер вдруг почувствовал, что он безумно хочет жить. Значит, не все
потеряно. Тюрьма не грозит. Что же случилось? Он все отлично помнит: как
брал деньги, как стрелял... Но кругом почему-то не хотят этого знать. Даже
сам Чьюз не хочет. Почему? Этого Петер не понимал. Но это, в конце концов,
неважно. Только бы поправиться!
На следующий день он чувствовал себя гораздо лучше. Да и как могло быть
иначе, когда столько людей думали о нем и любили его! Мэри принесла ему
большой букет хризантем. Теперь он уже не сомневался в том, что она станет
его женой. Газеты помещали портреты Петера Гуда, называя его героем. То-то
удивляется теперь Джек! Пусть позавидует его славе!
В больницу явился следователь. Он был очень любезен. Собственно, дело
достаточно ясно, но закон требует, чтобы был допрошен и господин Гуд. Он,
следователь, надеется, что господин Гуд чувствует себя лучше. Впрочем, он
задаст лишь несколько самых необходимых вопросов. Итак, каковы причины,
побудившие господина Гуда стрелять в себя?
Петер коротко, но в драматических тонах изложил свою жизнь. Понятно, он
умолчал о Джеке и об операциях, предпринятых вместе с ним, а также, помня
наставления хозяина, о "займе" и выстреле в Чьюза.
Следователь заинтересовался, каким образом у господина Гуда оказался
револьвер. Петер рассказал. Отлично. Куда же пошел господин Гуд из
магазина? Петер сказал, что сначала он хотел сразу же покончить с собой,
но потом решил поговорить с профессором Чьюзом, так как считал его и
считает (подчеркнул он) виновником своего несчастья.
Твердо ли помнит господин Гуд, что из магазина он направился прямо к
профессору Чьюзу? Не был ли он где-нибудь еще до этого?
Петер смутился. Неужели следователь знает о Джеке и о том, что револьвер
предназначался для него?
- Может быть, вы забыли, у вас сейчас болезненное состояние... Вспомните!..
Петер молчал.
- Вы купили револьвер. Откуда вы знали, исправно ли он бьет?
- Магазин и фирма первоклассные...
- Конечно, конечно, - согласился следователь, как показалось Петеру, с
неудовольствием. - Но все-таки естественно проверить только что купленную
вещь...
Наконец-то Петер понял. Боже, какой он дурак!
- Да, да, господин следователь, я вспомнил, - заторопился он. - Я ушел за
город, в лес, и там, на лоне природы, хотел покончить с собой. Я вынул
револьвер, зарядил его и выстрелил вверх. Он был исправен. Но когда я
стрелял, то увидел зеленые вершины деревьев, голубое небо, и мне стало
жалко убивать себя. Вот тогда-то я и решил поговорить с Чьюзом. Мне
казалось справедливым, чтобы он вернул мне то, что отняло его
изобретение...
- Теперь мне ясно, почему в вашем револьвере не хватает как раз двух
патронов, - с явным удовлетворением сказал следователь. - Но, может быть,
вы все-таки стреляли в профессора Чьюза? Дело в том, что его шофер
утверждает именно это.
- Какая клевета! - возмущенно воскликнул Петер.
- Да, поскольку сам профессор Чьюз не подтверждает этой версии, можно было
бы на ней и не останавливаться.
Петер снова вспомнил советы хозяина.
- Мало того, что это клевета, но еще и глупая! - решительно сказал он. -
Ведь я говорил с профессором Чьюзом лицом к лицу - как тут можно
промахнуться? Кроме того, как мог Чьюз не слышать выстрела?
- Не волнуйтесь, господин Гуд, - успокаивающе сказал следователь, - мы
достаточно опытны, чтобы сопоставить все факты.
Он любезно улыбнулся Петеру и дал ему подписать протокол допроса.
В тот же день к Петеру явилась группа журналистов. Уже более уверенно,
даже с некоторым пафосом, Петер развернул перед ними ту же картину, какую
нарисовал следователю. Вечером он имел удовольствие прочесть ее в газетах.
Его переживания были изображены художественно, с большим мастерством.
Снова явился хозяин. Он похвалил Петера за показания следователю. Но
теперь Гуд должен удовлетворить требованиям народной совести.
Петер решительно не понимал, чего еще хозяин хочет от него.
- Вы совершили великий грех, - говорил хозяин. - Народная совесть...
Святая религия... Милосердная всепрощающая церковь... Она, как добрая
мать...
Хозяин даже прослезился.
Словом, к какой церкви принадлежит Гуд? Откровенно говоря, Петер сам успел
забыть об этом, ибо религией не интересовался с тех пор, как убедился, что
ему нечего ждать от нее.
Хозяину он этого, разумеется, не сказал.
Вечером к нему пришел "духовный отец".
- Сын мой, - торжественно сказал он, - понимаете ли вы, какой великий грех
вы совершили, пытаясь отнять у себя жизнь, которую даровал вам всемогущий
творец и в которой только он один и волен?
Петер с трудом боролся со сном: все предыдущие визиты его сильно утомили.
Кроме того, еще со дней юности, когда его обрабатывал проповедник, он
чувствовал отвращение к речам такого рода.
Это не помешало ему выразить полное и чистосердечное раскаяние. "Отец"
обещал, что церковь милостиво отнесется к своему заблудшему сыну.
Эта сцена также была весьма трогательно описана в газетах.
Однако больше всего удивило Петера появление у него трех делегатов вновь
образовавшегося "Общества ограбленных Чьюзом". Общество было намерено
требовать, чтобы Чьюз возместил убытки, понесенные в результате
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг