бабушка предостерегала: "Молния убить может"? Что было перед этим?"
"Иди же сюда. Видишь, враг уронил оружие. Убей его - и опять у тебя будет
Дом и все остальное. Помнишь, как хорошо тебе было?"
- Нет! - закричал Петр. - Сначала я кое-что выясню!
Несмотря ни на что, в нем все-таки не умирал Коперник. Оказывается, он
умел возражать не только другим, но даже своему Дому и самому себе. Он
требовал от своей памяти полной ясности прежде, чем вернуться в Дом навсегда.
Смерчи кружились за его спиной, дышали ему в затылок. Петр обернулся.
Черно-кровавые гусеницы угрожали с небес. И вдруг именно в эту минуту ужаса
он вспомнил...
Вспомнил, что было перед тем, как бабушка пыталась его напугать. Ничего
нового. Она пугала его и раньше: "Нельзя гулять в грозу. Молния убить
может". Но он хотел проверить ее слова. Он выскочил на улицу под косые
мощные струи, в громыхание и сверкание огня. И его не убило, он жадно вдыхал
удивительно свежий воздух, он прыгал на одной ноге, хохотал и пел: "Ах,
гроза-егоза, поиграть с тобой нельзя?"
Петр уже предчувствовал, что сейчас сделает, - не может не сделать.
Смертельный страх каменил тело, в ушах выстукивала фраза из предупреждения:
"Особую опасность представляют ураганы". Особая опасность! Особая опасность!
Но Петр отвечал: "Сначала я испробую. Сначала испробую". Он повернулся
лицом к урагану. "Что ты делаешь? Пропадешь!" - послышался вопль пещеры.
Пётр шагнул навстречу урагану. Его ослепило сверкание, он почувствовал
страшный удар, успел подумать: "Конец". Но мучения продолжались. На него
посыпался град ударов, кожу жгло так, что он застонал. Жжение внезапно
сменилось холодом, будто его окунули в ледяную* ванну. Это молнии обожгли
мох на его коже, и мощные струи воды ударили по ней, как очистительный душ.
У него подкосились ноги, и он бы упал, но в этот момент воронка смерча
всосала его, закружила, подняла - ввысь. Петр взлетел, раскинув руки.
Послышался громкий чавкающий звук, будто болото неохотно выпустило жертву.
Перед глазами Петра мелькали полосы, огненные зигзаги. Бешеный ветер
обдувал кожу, срывал остатки мха. Петра словно выворачивало наизнанку,
что-то рвалось внутри, лопались мелкие сосуды. Ему казалось, что он умирает,
и хотелось, чтобы все кончилось поскорей.
Но он не умер. Он летел на столбах, наперегонки с ветром. Тяжесть опала с
его век, и они смогли открыться. Навстречу мчались огненные кольца, не
причиняя ему вреда. Он проходил сквозь них беспрепятственно и чувствовал,
что с каждым новым кольцом силы возвращаются к нему и он становится сам
собой, прежним человеком.
И в эти мгновения он увидел себя и всю свою жизнь, но увидел как бы со
стороны и совсем по-новому. Вспомнил, как страдал от незаслуженных обид, от
ущемленного честолюбия, от недостатка комфорта.
Вспомнил красивую девочку из своего отрочества и услышал ее слова о
"безумстве храбрых", но теперь он вспоминал ее без злости, а с глубокой
жалостью и состраданием, ибо увидел, что с ней стало потом, всю ее
безмятежно-бессмысленную жизнь, полную вещей, комфорта и скуки, окинул он
единым взглядом, и свою бывшую жену увидел он не юной и
дразняще-привлекательной, а поседевшей, с глубокими скорбными складками у
губ и рядом с ней Виктора с перхотью в поредевших волосах, начальника группы
обеспечения, самонадеянного и самовлюбленного, чванливого и вальяжного,
злого на весь мир за свою никчемную жизнь и за доставшуюся ему сварливую
подругу, за то, что не видно конца в этой гонке за престижем и комфортом. А
ведь и он, Петр, мог "удостоиться" подобной участи, и это его большое
счастье, что в нем жил Коперник...
Все его неудачи предстали перед ним, как горные уступы. Он подымался по
ним все выше и выше, учился борьбе и одиночеству, мужеству и трудной
надежде. Он постепенно постигал свое предназначение. Как и другие, он
выбирал меньшее из двух зол, но то, что казалось меньшим другим, часто
виделось большим ему. Он понял, что вся его жизнь была подготовкой к встрече
с ураганом, который показал ему, чего он стоит и что надо бояться не смерти
вне пещеры, а жизни в пещере, которая превращает тебя в свой придаток, в
пещерного человека, и ее темные углы и тени - это все, что в тебе накопилось
темного и тяжкого за многие поколения предков, а ураган проявит твою суть,
высечет искру огня, спрятанную в твоем естестве. А если искру съела плесень,
то это и есть твоя истинная смерть, и ты уже никогда не возродишься, ибо нет
в тебе ничего достойного и пригодного к возрождению.
Он увидел дали, которых не мог видеть раньше. Разорванный туман клочьями
сполз с них, и они сверкали, омытые струями дождя. Пространство больше не
казалось ему чуждым. Оно было похоже на дворец, построенный и приготовленный
для человека. И тогда-то словно сам собой родился ответ на вопрос вопросов,
мучивший его всю жизнь. Он понял, зачем нужны были поиски, боль, упорство,
новые трассы в космосе и мучительно-сладостная жажда познания.
Только благодаря им, благодаря дерзкой мятежной мысли, не признающей
покоя, благодаря все новому знанию обо всех своих вариантах, Вселенная
обретает смысл.
...Он упал у самого входа в пещеру, увидел в темноте за камнями удивленно
раскрытые знакомые глаза, глядящие на него со страхом. Петр легко вскочил на
ноги и закричал:
- Эй, Бен, старина, выходи!
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.10.2001 14:34
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг