дырами. Их еще называют звездами, сквозь них сияет свет. Тебе удалось
создать желанный образ, тебе стало не так одиноко, и когда ты однажды
вернулся на Землю и встретил девушку, то сначала посмотрел на образ в своём
воображении, а потом уже на нее и быстренько отвел глаза. Если бы ты сделал
это не так быстро, то заметил бы несоответствие. Но тебе не хотелось этого.
И ты научился вовремя переводить взгляд с реальной женщины на воображаемую,
ты успешно делал это много лет и так построил Дом, за стенами которого
укрывался от одиночества. Но однажды ты увидел Виктора, и в нем, как в
зеркале, отразилась женщина - такая, какой была на самом деле. И Дом рухнул.
Итак, кто же предал тебя? Собственное воображение? Оно предавало и
спасало тебя много раз. Оно построило этот Дом. Оно спасало тебя прежде
всего от самого горького, что подстерегает человека, - от одиночества. Оно
было твоим закадычным другом и заклятым врагом. Ты должен был приобрести
самое редкое и самое трудное умение - вовремя звать его и вовремя
отстранять. Если бы ты научился этому, Дом остался бы твоим..."
"Помнишь его?"
Петру показалось, что голос прозвучал на самом деле. Почудилось? Но
почему кому-то так необходимо, чтобы он вспоминал Дом? Что здесь связано с
Домом? И что именно надо вспоминать, ведь Дом - это не просто комнаты,
письменный стол с приспособлениями для каталогов, стереокартина с кусочком
моря, раструбы кондиционеров в нишах...
Петр протянул руку. Ему вдруг показалось, что он находится у себя дома и
может прикоснуться к стене, на которой висит картина. Он действительно
коснулся стены - гладкой, теплой, упругой, неотличимой от стены Дома... Петр
почувствовал себя уверенно, уютно, вытянулся на своем ложе и продолжал
дремать.
Он вспомнил худого злющего человека в серой форме космических метеослужб.
Это был заместитель начальника управления. Петр еще до того, как перешагнул
порог его кабинета, постарался собрать побольше информации об этом человеке.
Так, например, он узнал, что зам не очень умен, очень упрям и чрезвычайно не
любит хвастунов. Поэтому Петр начал свою просьбу с хвастовства. Он подробно
перечислил свои заслуги и не преминул подчеркнуть, что абсолютно не уважает
всяких там чиновников из управлений. Видя, как багровеет лицо зама, он с
удовлетворением думал, что информация оказалась верной.
Петр задумал этот "ход конем" в кабинете Рона, когда пришел просить о
назначении на корабль, стартующий на Арс. Рон сразу почувствовал себя
неловко, стал говорить о перегрузках при посадке на планету, о магнитных
бурях. Он говорил очень быстро, "частил", не давая собеседнику вставить и
слова. Тогда Петр смахнул с его стола несколько карт и, пока Рон поднимал
их, сказал:
- Не крути. Режь напрямик: стар я, гожусь на свалку.
- Ну, ну, не прибедняйся, ишь ты, цену себе набивает, на комплименты
напрашивается, - продолжал игриво Рон.
Он долго юлил и увертывался от прямого ответа, пока Петр не упомянул, что
ему грозит назначение в "тихую глухую заводь" - на метеоспутник. Рон сразу
же ухватился за это: "Поздравляю, старина, ответственное место. Кого же, как
не тебя, с таким опытом..." И потом на все доводы Петра отвечал: "Принеси
мне бумагу, что тебе отказывают в назначении на метеоспутник. Иначе не имею
права". Он-то хорошо знал, что Петру не откажут.
Тогда Петр придумал "ход конем". Он пришел к заму и сказал: "Я -
заслуженный командир корабля, ветеран - не то что какой-нибудь "чайник" из
управления. Я принимал участие в опаснейших экспедициях, я, я, я... Мне
никто никогда не смел отказать..."
Он зорко следил за багровеющим лицом зама, ожидая, когда тот дойдет "до
кондиции". А затем произнес: "Теперь мне надоели полеты. Я узнал, что есть
место на метеоспутнике. Вы же не посмеете мне отказать?"
Петр не может без смеха вспоминать, как зам произнес долгожданное "место
занято!". "Вы не смеете, я буду жаловаться!" - вскричал Петр фразами,
вычитанными в старой книге. "Жалуйтесь!" - бросил в ответ зам, и Петр
определил: готов. "В таком случае напишите отказ на моем заявлении", -
угрожающе произнес он, протягивая заранее приготовленную бумагу.
Петр смеется, и у него возникает ощущение, что кто-то вторит ему или -
наоборот - смеется над ним и над его смехом.
Он вглядывается в полумглу пещеры и видит там нечто, похожее на
письменный стол - точно такой, какой оставил в Доме, Петр медленно встает и
направляется к этому предмету. Но еще раньше, чем успевает рассмотреть его,
он уже знает: предмет ничем не угрожает ему, это выступ, образовавшийся
здесь, чтобы стать его столом.
Петр садится у "стола" на другой выступ со спинкой - "кресло". Он достает
пакет и высасывает остатки питательной пасты из тюбика, допивает воду из
фляги.
Внезапно в его мозгу начинает звучать набат: "Тревожные вести! Тревога!"
Петр хватает лучемет и бросается к выходу из пещеры. Опасность грозит
оттуда.
"Не выходи. Убей его отсюда!" - требует голос.
К пещере приближается зверь. Но теперь он не один. За вожаком следует вся
стая. "Их слишком много. Пещере они не нужны, - знает Петр. - А им нужен
Дом".
Он включает оружие. Звери быстры, но луч еще быстрее. Он испепеляет их и
все, чего коснется: камни, кустарник. Жалости и сомнений нет, ведь он
убивает не ради себя, а ради Дома. А чего только не сделаешь ради него?
Петр счастлив. Он защитил себя и свой Дом. Дом, связанный непосредственно
тысячами живых нитей с его сердцем и мозгом. Что он такое без своего Дома?
Одинокая слабая былинка, которой негде приклонить голову и укрыться от бури
и зверья.
Ураган давно прошел, но Петр знает: выходить не следует. Опасность там,
спасение - здесь. Он понял это, когда нашел Дом, в котором можно жить, и
ощущать его частью себя, и чувствовать его стены, как свою кожу.
Петр опять укладывается на лежанку, вытягивает ноги - он и не замечает,
что она приняла форму, наиболее удобную для его тела. Он вспоминает небо
Земли в тот день, когда стартовал корабль. Он чувствует, что кому-то здесь
необходимы его воспоминания, кому-то нужно, чтобы он вспоминал все новые
подробности, чтобы заполнял чью-то сосущую пустоту. Петр не противится. Он
снова видит плывущие в синеве облака, кувыркающихся птиц, слюдяные блестки
солнца на скалах. Он видит совершенно ясно каждую мелочь, но не может
определить, с кем это происходило, кто там находился и передал свое видение
ему.
Как мог тот человек, которого называли Коперником, вести корабль в
угрожающие мрачные просторы? Зачем?
Существам из Солнечной системы понадобились новые места для размножения?
Нет, не в этом дело. Вернее, не только в этом. Планету для колонизации
можно было найти ближе. Можно было бы избежать лишних парсеков смертельной
опасности: магнитных и гравитационных ловушек, ям искривленного
пространства, метеоритных шквалов, просачивающихся через обшивку жестких
излучений. А ведь были и другие опасности - те, которые они несли в себе и в
своем огнедышащей доме. Эти опасности скрывались в конструкциях механизмов,
в человеческих телах, в их незащищенности, в работе и взаимодействиях
организмов, в отношениях людей со средой.
Зачем же они шли на все это, оставив свои Дома? Ради чего? Неужели ради
познания? Но познание нужно лишь для жизни, существу необходимо знать, как
лучше передвигаться, находить пищу, укрываться от опасности. Для этого
природа снабдила человека мозгом - вычислительной машиной, способной
рассчитать, как найти убежище, пищу, самку. Лишние знания никакому существу
не нужны. Природа предназначила своим детям вполне определенную роль: жрите
и размножайтесь. Поедайте друг друга - пусть победит сильнейший. А что будет
дальше, к чему приведет отбор, тебе, человек, необязательно знать. Это не
твоего ума дело. Эти пути для тебя неисповедимы. Точка. Табу.
Куда же ты идешь, сумасшедший? Ведь с тобой это уже случалось, у тебя
есть горький опыт. Познание ради познания? Может быть, тебе хочется узнать и
то, что скрывается за табу? На этом пути ты найдешь только муку и
неудовлетворенность, тоску и одиночество.
Золотой век уже был - он назывался еще пещерным. Не надо было тебе на
заре цивилизации выходить из пещеры. Яркий свет ослепил тебя и создал
миражи. Вернись обратно в пещеры, назови их уютными гнездышками или как там
хочешь, но поскорее вернись! В этом твое спасение и твое счастье. Устрой там
все, чтобы наилучшим образом выполнять предначертания природы: укрась самку
- и она вызовет желание, образуй в пещере комфорт, натащи туда побольше
пищи. И ни за что не вылезай на свет. Ибо он для тебя опаснее яда. Он
отравит твой ум, вселив в него несбыточные надежды. Ты помчишься за иллюзией
и не заметишь пропасти на своем пути.
А ведь как хорошо жилось в пещере...
Петр закрыл глаза. В синем тумане возник длинный стол, уставленный
бутылками с узкими длинными горлышками и блюдами с пищей. Там лежали,
упакованные в хрустящую корочку цыплята табака и дымящиеся шашлыки,
пробуждающие мужество в душе, особенно если их сдобрить бокалом кисловатого
вина, в котором перебродила солнечная кровь. Там вызывающе краснели помидоры
и нежились синие сливы и желтоватые персики, покрытые легчайшим пухом -
символом созревания. Там лежали в своих гнездах конфеты, воплотившие мечту
человечества о сладости жизни, - с шоколадными, ромовыми, ликерными,
ореховыми начинками.
Бесшумно работали кондиционеры, создавая в комнате то аромат ковыльной
степи, то озонированный воздух послегрозья.
Ждали гостей откидные кресла, принимающие форму тела.
Постой! Но ведь все это есть и здесь! Он нащупал локтем углубление для
локтя, ногой - углубление для ноги. Ему было так хорошо, как никогда. И он
не отдернул ног, когда их коснулись холодные скользкие щупальца лиан. Он
знал: так нужно. Отныне не придется искать пищу и воду - Дом сам накормит и
напоит его через эти зеленые артерии.
Как только щупальца прикрепились к ногам, Петр тотчас почувствовал во рту
вкус изысканных блюд, которые перед тем вспоминал, и вкус новых яств, еще
более изысканных и приятных. Он подумал, что, по сути, никогда не знал
настоящего вкуса пищи и воды, не мог себе представить вершин наслаждения.
Настоящий вкус он узнал только здесь, в своем идеальном Доме.
Он почувствовал на плечах легкие ладони. Прикосновение было знакомым,
привычным, но волновало, как в первый раз. Его губы прошептали имя.
Она опять была с ним - больше, чем она живая, из плоти и крови, которые
часто властвуют над разумом. Сейчас с ним было ее прикосновение, ощущение
ее, которое не предаст и не обманет, не будет спорить по пустякам. У него
было все, что ему нужно от нее, и не было того, что не нужно. Он обманул
судьбу, укравшую ее, унесшую ее руки и стан.
"Неужели, Дом, тебе удалось обмануть органы чувств, инстинкты, само мое
естество? Насколько же простирается твоя власть?" - вопрошал Петр и услышал
ответ. Он не знал, кто отвечает ему - он сам или Дом. Ответ раздался в его
мозгу, и Петр решил, что сам отвечает себе: "Ну, это не так уж трудно.
Немножко больше или немножко меньше какого-нибудь вещества: фермента,
гормона, витамина - и твоя вычислительная машина, помещенная в черепную
коробку, начинает искать, как восполнить недостаток или избавиться от
излишка. Поскольку ты сапиенс, то стараешься не признаваться себе, что
именно командует твоей мыслью. Ты называешь свои поиски и метания красивыми
словами вроде грусти и нежности, а о микродозах вещества, толкающих тебя на
поиски, говоришь: "Самое сокровенное". И тебе кажется, что ты перехитрил
кого-то, а перехитрил ты лишь самого себя.
Но все же ты невероятно усложнился, человек. Ты создал над древней
программой, заложенной в тебе, столько новых программ - психологических,
чисто человеческих, - что иногда можешь заглушить первую - самую древнюю и
самую жесткую. Тогда иллюзии превращаются в реальность, более важную для
тебя, чем сама жизнь.
А потом начинаются мучительные поиски, для которых природа не
предназначала тебя, - поиски Знания..."
Петр почувствовал, как в нем столкнулись две силы - мятежный дух
Коперника, пробужденный воспоминаниями, и нечто спокойное и стоячее, как
болото, убаюкивающее и засасывающее. Оно заставляло вспоминать, и оно же
хотело уберечь его от воспоминаний, поставить предел, плотину, но не знало,
в каком месте ее ставить. Его мышцы напряглись и свивались в пружины. Ему
нужно было немедленно что-то разорвать. Но он не мог понять, что именно.
Необходимо куда-то уйти. Но куда?
"Угомонись, дурачок, - зашептал голос матери. - У тебя достаточно знаний.
Зачем тебе новые? Ты наконец обрел идеальный Дом. Цени его. Он принял тебя в
качестве мозга. Взамен твоего предшественника в этом Доме..."
"Предшественник? - подумал Петр. - Чудовище, которое я уничтожил?"
"Может быть, так, а может быть, нет, - раздался голос. - В любом случае
ты интереснее его. Твои воспоминания оригинальнее. А ведь для меня это самое
главное. Ощущения исчезают, когда насыщаются потребности, а воспоминания
остаются навсегда в живом существе. Это все, что оно приобретает. И неважно
- короткой или долгой была его жизнь. Важны только воспоминания. В них -
смысл жизни. Если воспоминания стоящие, я беру их в свою копилку и храню
вечно".
"Где же находится копилка?" - спросил Петр.
"Вокруг тебя, как черепная коробка вокруг мозга. Но достаточно вопросов!
Почему ты, частица, требуешь ответов от целого?"
"Я - мыслящая частица".
"Ты - дерзкая, упрямая частица. Коперник. Поэтому и страдал ты больше
других. Все новое пробивается с трудом. Все оригинальное проходит проверку
на прочность и должно отстаивать себя в борьбе. Стань неотличимым от других
- и другие не будут бороться с тобой. Но во мне ты нашел свой покой. Ибо во
мне ты - частица из частиц, равноценная другим, такая же, как другие, как
стены и крыша, которые защищают тебя, как мох и плесень, готовящие для тебя
пищу..."
"Вот и ответ на загадку планеты, - думает Петр. - Не "аборигены в
пещерах", а "аборигены-пещеры", симбиоз различных существ - подобие
кораллового рифа. И я включен в это содружество, как клетка в организм.
Более того, я стал мозгом организма, мозгом пещеры. Не к этому ли стремится
человечество? Не мечтает ли оно стать мозгом гигантской пещеры, называемой
Вселенной? Чем же я недоволен?"
Он чувствовал, что эти мысли не полностью принадлежат ему. Что-то
постоянно вторгалось в его мозг, пыталось направить его работу. Может быть,
оно желало счастья ему, но чужого счастья.
"Опять упрямишься? - раздался ласковый голос. - Брось это. Единый
организм, частицей которого ты стал, отторгнет тебя, извергнет в
неустойчивость, в пасть смерти. Помнишь ураган, сметающий все на своем пути?
Может быть, ты хочешь испытать его силу? Ага, испугался! Ну вот, перестань
бунтовать, смирись..."
Нечто огромное и темное, мягкое и усыпляющее надвинулось на Петра, стало
уговаривать: "У тебя есть теперь все, что нужно. Это я накормила и напоила
тебя, удовлетворила твои желания. Это я помогла тебе вернуть то, что не
возвращалось. Я - это ты и больше, чем ты, - твой Дом, уютный домик,
надежный домишко, несокрушимая домовина..."
Пахло травой и сыростью. Он забыл о поисках и метаниях. Он стал простым,
как трава, как мох, покрывающий стены", как плесень. Он стал бесполым
существом, не знающим даже ревности...
Им овладело состояние полной удовлетворенности. Только одно, совсем
крохотное и колкое, как булавка, воспоминание иногда беспокоило его:
когда-то он сидел на коленях бабушки, и она говорила: "Молнией убить
может..." А что было перед этим? Перед этим? Перед этим?..
Петр опустился на ложе. На его губах блуждала блаженная улыбка. Дом давал
ему радость, счастье, покой. Дом служил ему. И он служил своему Дому. Он и
Дом - одно целое. Он, и Дом, и все, что в нем находится: дрожжи, живущие во
мху; покрывающая стены плесень; бактерии, населяющие растения. Даже
кристаллы камня. Он - в них, они - в нем. Полная гармония...
Где-то бродят бури, мечутся бедные существа, ищут что-то... Суета сует...
А здесь - блаженство, благодать...
Слабая приятная пульсация... Тепло... Покой... И вдруг как удар током:
"Тревога! Тревога!" Непосредственно в мозгу: "Тревога! Опасность!" Он
вскочил. Рука нащупала оружие. "Смотри, вон там - враг. Приближается.
Страшный, неведомый. Нет, в нем есть что-то знакомое. Он похож на... Стоп!
Тебе незачем вспоминать, на кого он похож. Главное, что ты знаешь, как
поразить его, сделать неподвижным и неопасным. Стреляй отсюда, из укрытия,
из Своего Дома. Не выходи!"
Петр не соглашался с Голосом, даже отрицательно замотал головой. Нет, он
должен выйти. Только так он сможет распознать врага.
"Зачем тебе это нужно? Достаточно того, что ты знаешь: это - враг. Убей
его!"
Он почувствовал, что не может сопротивляться приказу, волне ненависти,
бушующей в нем, заполнившей его всего; паутине, опутавшей его волю. И тогда
он схватился за тоненькую ниточку, блеснувшую в паутине. Ладно, он
подчинится, он убьет врага. Но убьет не из лучемета. Он внесет самый весомый
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг