Игорь Росоховатский.
Секрет вдохновения
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Утраченное звено". Киев, "Радянский письменник", 1985.
OCR spellcheck by HarryFan, 2 November 2000
-----------------------------------------------------------------------
1
Сегодня врач объявил, что моя "шагреневая кожа" сильно сжалась и мне
вряд ли удастся протянуть больше двух месяцев.
- Если не изменишь образ жизни, - строго предупредил он, - тебе очень
скоро понадобится не врач, а гробовщик.
- Вряд ли мне удастся что-либо изменить.
- Самая банальная жизнь дороже самой оригинальной гипотезы. - Он
немножко стеснялся выспренности своих слов и с неприкрытой жалостью
смотрел на меня.
Он достаточно знал о неустроенности моей жизни, чтобы считать себя
вправе жалеть меня. Он был моим одноклассником, сокурсником, затем -
коллегой, поднявшимся гораздо выше меня по служебной лестнице. Он крепко
врос в свою благополучную жизнь и был вполне доволен собой. И тем не менее
он заботился обо мне.
- Ох, уж этот "безобидный" Михаил Семенович! - в сердцах воскликнул он.
- А я думал, что ты окончательно излечился от его идей, когда начал работу
над М-стимулятором.
Он не забыл о той памятной лекции, которую прочел нам старик в
поношенном полосатом костюме, похожем на арестантскую робу. Михаила
Семеновича жалели преподаватели, студенты, а особенно уборщицы. Находилось
немало добровольных свах, желающих помочь ему, но он с извиняющимся
выражением лица постоянно избегал их услуг. Михаил Семенович был одним из
тех людей, рядом с которыми любой человек вырастал в собственных глазах и
считал себя обеспеченным счастливчиком. Он казался всем несчастным,
безобидным и неприспособленным к жизни, и только с годами я понял, что он
был вовсе не таким.
Выражение лица доктора менялось, по нему словно бы скользили тени от
быстро мелькающих мимолетных воспоминаний. Он медленно проговорил:
- Пожалуй, он все-таки умел разбрасывать идеи.
- И одна из них проросла в мозгу его ученика, - откликнулся я.
Он сердито отмахнулся от своих воспоминаний: наверное, спохватился, что
далеко зашел, и снова забеспокоился о моем здоровье.
- С таким сердцем ты мог бы протянуть еще не один год, - уверенно
сказал он.
- Два месяца тоже немало, - ответил я.
2
На следующий день меня посетила моя бывшая жена. Она влетела в
неубранную комнату, держа перед собой, как щит, книгу в черном переплете.
- Возвращаю тебе Хемингуэя, - сказала она прежде, чем поздороваться. -
Здравствуй, старина. Кажется, ты выглядишь неплохо.
Я уже понял, что она предварительно говорила с доктором. Я даже
догадывался, какие именно слова он произнес, и мне казалось, что я слышу
его голос, жалостливо-снисходительные интонации, присущие преуспевающему
доброжелательному человеку.
- Расскажи, как ты здесь живешь...
Ее глаза ласково и поощрительно улыбались мне. И тогда я посмотрел на
губы. Она умела "делать вид", но лгать по-настоящему, самозабвенно, так и
не научилась: не хватало воображения и хитрости. Ее выдавали губы - то,
как она их поджимала, как появлялись или исчезали на них морщинки.
Пожалуй, я не увидел ничего нового, и бодро ответил:
- Живу неплохо. Распланированно. Много отдыхаю. Даже в турпоходы
выбираюсь.
Ее губы недоверчиво изогнулись. Ей хотелось возразить: "А доктор
говорит..." Но вместо этого она сказала:
- Хорошо, если так на самом деле. А то ведь я знала тебя другим...
Осеклась. Поняла двусмысленность сказанного. Негоже в открытую
волноваться за человека, от которого ушла к другому.
Губы настороженно застыли, потом дрогнули, и я понял, что она хочет и
не решается спасать меня так, как ей советовал наш общий приятель -
доктор. Чтобы облегчить ее миссию, я добавил:
- Работы, конечно, немало.
- Вот именно, - обрадовалась она. - Ты никогда не знал меры. Никогда.
- Но я старался...
Губы подозрительно выпятились. Я догадывался, что именно за этим
последует.
- Спрашиваю тебя не ради простого любопытства.
- Знаю.
- Снова смеешься надо мной?
- Нет, серьезно.
- Помню твою "серьезность". Ты всегда считал меня глупой гусыней,
домашней хозяйкой - не больше...
Разговор приобретал опасное направление. Выход один - напомнить ей о
цели визита.
- Я бы с удовольствием отдохнул от работы, но ты же знаешь, насколько
важно проверить мою гипотезу о "пусковом механизме вдохновения".
- Это не твоя мысль. Это мысли того противного старика. Стоит ли
тратить на их проверку столько сил?
Надо было немедленно отвлечь ее от воспоминаний о личности Михаила
Семеновича, которого она ненавидела, иначе не избежать знакомых сцен.
- Он только высказал мысль о необходимости поисков. Но ведь гипотеза -
моя.
- Ты сам рассказывал, что услышал об этом на его лекции.
- Ну да. Но он говорил вообще о секрете вдохновения.
- Вот видишь!
- Но это же у меня появилась гипотеза.
- Ты мне рассказывал об этом по-другому...
Я начинал злиться. Да, черт возьми, я рассказывал ей о том, как
ворочались в моей памяти и мучили меня слова Михаила Семеновича. Издавна
психологи всего мира безуспешно бились над загадкой вдохновения. Одни
договорились до его непознаваемости, другие - до противоположной
крайности: никакой загадки нет, а само вдохновение - просто повышенное
рабочее состояние, которое приходит к человеку в процессе труда. Стоит
лишь начать упорно трудиться - и вдохновение явится само собой.
Но почему-то вдохновение, как настоящая жар-птица, не посещало одних,
даже самых трудолюбивых и упорных, но зато являлось к другим - и тогда они
совершали открытия, которых не могли сделать раньше в аналогичных
условиях; писали гениальные произведения, предвидели будущее с невероятной
точностью и достоверностью.
С той поры, когда я услышал лекцию Михаила Семеновича, прошло немало
лет. Проблема, заинтересовавшая меня, отодвигалась на задний план и тонула
в сумятице текущих дел, в различных треволнениях, которыми богата жизнь
каждого молодого врача. Но почему-то она не исчезала.
Однажды руководство нашей клиники поручило мне наладить контакт с
институтом кибернетики и совместно с математиками разработать новые методы
описания заболеваний, в частности - ранних, скрытых периодов развития
шизофрении.
И вот, изучая проявления этой болезни, когда память вдруг с невероятной
четкостью восстанавливает, казалось бы, давно забытые события, и больной
из реального мира переселяется в них, я снова вернулся к юношескому
увлечению - к секрету вдохновения. Забрезжила догадка о том, что же
является физиологическим пусковым механизмом вдохновения, с чего оно
начинается, почему приводит к открытиям, которые человек не мог совершить
до наступления того состояния.
Я стал собирать сведения в научной литературе, больше всего, конечно,
интересуясь не самими описаниями озарений-инсайтов, а теми процессами,
которые приводят к ним. Свои исследования я вел по трем направлениям:
озарения-инсайты - как конечный итог вдохновения; химические вещества и
физические воздействия, стимулирующие память-мышление; механизмы
возникновения психических состояний, аналогичных состоянию вдохновения.
Вместе с новыми друзьями - математиками и кибернетиками мы составили
целые тома математических описаний этих состояний и химических реакций.
Моя догадка подтверждалась, и все же я боялся верить этому, снова и снова
проверял ее. Все говорило о том, что процесс вдохновения начинается с
одного и того же физиологического состояния - с понижения порога
возбуждения на определенных участках мозга...
- Алло, алло, вернись!
Я совсем было забыл о ней, а она не забывала моих привычек. Ее голос
зазвучал примирительно:
- Годы идут, а ты все еще не стал ни богатым, ни знаменитым. Берешься
за одно, не кончаешь и хватаешься за другое. Ты же работал над
М-стимулятором и тебе прочили успех. А ты забросил его и взялся за новое
дело. Вернее, за старое. Не пора ли одуматься? Особенно сейчас...
- Почему сейчас?
- С тобой невозможно разговаривать. Ты либо не слушаешь, либо смеешься
надо мной.
- Да нет же...
- Да, да! И не отрицай. Почему ты не поступаешь так, как советует
доктор?
- Видишь ли, я начал серию опытов на собаках. Их надо во что бы то ни
стало довести до конца.
- Если ты... серьезно заболеешь, - она хотела сказать "умрешь", - то
кто же завершит опыты?
Губы победно подобрались. Это должно было означать, что она нашла
неотразимый довод, способный убедить любого разумного человека.
- Если мой препарат окажется эффективным...
- "Если, если..." Сколько раз я слышала это слово раньше!
- Теперь, к счастью, не слышишь.
Я тут же пожалел о своих словах. Ее губы побелели в уголках. В уголках,
которые я когда-то любил целовать.
- Я пришла, чтобы... чтобы... А ты...
И как только у меня вырвались эти злополучные слова! Неужели я все еще
люблю ее? Или это чувство называется другим словом?
- Извини, я не то хотел сказать. Я очень благодарен тебе за то, что ты
пришла.
- Да, я глупа, но не до такой степени, чтобы...
- Конечно... Ох, я не то хотел сказать. Я все понимаю...
- Понимаешь? - Она хотела произнести это слово с иронией, но у нее
ничего не получилось.
- Пожалуй, ты убедила меня. И в самом деле, если я умру, то кто же
продолжит опыты? Действительно, надо взяться за ум.
Она исподлобья недоверчиво посмотрела на меня. На ее красивом белом лбу
образовалась едва заметная морщинка. И внезапно я заметил множество
морщинок у ее глаз. Мне стало по-настоящему больно за нее. Годы не щадят
никого.
- Давай вместе составим режим дня.
- И ты будешь его выполнять?
Если бы она знала, чего стоил мне поток слов, необходимый, чтобы ее
убедить. Она ушла успокоенная, довольная завершением своей миссии, своим
благодеянием. Ее давно терзали раскаяния. Теперь они немного поутихли,
ведь она позаботилась обо мне, помогла мне. Она не догадывалась, что я
знаю о настоящей причине ее визита, знаю больше, чем она сама. Конечно,
если сейчас у нее такой приличный и любящий муж, такие здоровые, послушные
дети, такая крепкая семья, а у того, от которого ушла, жизнь не устроена
по-прежнему, то почему бы лишний раз не убедиться, что поступила
правильно, уходя от него. От этого никому никакого ущерба, даже бывшему
мужу, а ей все хорошее только прибавится - и здоровье, и благополучие, и
уверенность в завтрашнем дне, когда с сонной улыбкой она скажет:
- Вася, разбуди детей. Им в школу собираться пора.
3
Опыты на собаках подтверждали мою гипотезу. Препарат действовал
безотказно. Незакрепленные, казалось бы, безвозвратно стертые рефлексы
восстанавливались. Ход опытов можно было записывать математическим языком
по этапам: образование условного рефлекса без его закрепления - время,
необходимое, чтобы рефлекс стерся, контроль - введение препарата -
проверка восстановленного рефлекса. Можно было испытывать препарат на
людях.
Один доброволец имеется. Правда, здоровье у него неважное, и нельзя
было определить наперед, как справится его организм с сильным потрясением.
Но выбора я себе не оставил. Нетерпение и так буквально сжигало меня.
В дни опыта я был очень спокоен. Позвонил в лабораторию, сказал, что
сегодня не приду. Налил полстакана кипяченой воды и стал перед зеркалом.
Положил на язык таблетку. Весело подмигнул своему отражению.
Я проглотил таблетку, запил водой. Присмотрелся к своему лицу в
зеркале. Оно нисколько не изменилось: расположенные близко от переносицы
глаза смотрели пытливо, редкие брови пытались сомкнуться, на лбу с
залысинами резко обозначилась сеть морщин.
Я ждал, наблюдал исподлобья, украдкой за своим отражением, будто боясь
его спугнуть. Навязчивые мысли, как стадо упрямых животных, прокладывали
один и тот же путь, лезли, толкая друг друга, в одном направлении. Я думал
о том, что у природы есть два главных метода осуществления эволюции:
первый - одновременность и второй - последовательность перебора
возможностей. Чтобы разгадать ее тайны, человек должен научиться следовать
по ее пути, научиться подражать ей и в первом, и во втором методе. А
сделать это совсем не просто. Ведь у природы в запасе бесконечное время и
неограниченная возможность одновременностей.
Однако, хотя время жизни каждого отдельного существа ничтожно по
сравнению со временем эволюции, человек научился записывать и сохранять
свои наблюдения. Исчерпав время своей жизни, он оставляет их другим людям,
потомкам.
Таким образом современный человек может использовать опыт множества
людей, накопленный в науке, искусстве, книгах по истории; опыт
человечества, сохраняющийся в материальной культуре, в архивах и
библиотеках. Обобщая этот опыт, человек научился мысленно следовать по
пути Первого метода природы, возмещать недостаток времени личной жизни для
последовательного перебора возможностей. Именно на этом пути наука сделала
большинство своих открытий, оставив меньше "белых пятен".
Хуже обстоит дело со следованием по пути Второго метода природы. Здесь
человека ограничивают, с одной стороны, возможности единичного мозга, даже
самого совершенного, а с другой - несовершенство общения с другими людьми,
невозможность думать сообща, как бы единым мозгом. Почти каждый из нас
сталкивался с математическими задачами, для решения которых необходимо
одновременно удерживать в памяти и оперировать множеством неизвестных.
Стоит упустить какой-нибудь икс или игрек - и задача не решится, какое бы
количество последовательных операций мы ни производили. А таких задач - их
можно условно назвать задачами Второго метода - в природе огромное
множество.
И потому-то большинство неразгаданных тайн остается в области
применения _Второго_ метода, и всякий раз, когда человеку удается
_одновременно_ оперировать с большим, чем раньше, количеством данных, он
делает открытия. Этим объясняется в какой-то мере и то, что открытия часто
делаются людьми, работающими на стыках нескольких наук.
Может быть, в будущем человечеству помогут следовать по пути Второго
метода вычислительные машины с гигантскими объемами памяти, к которым
миллионы людей смогут одновременно подключаться через различные
устройства. Тогда машина поможет людям объединяться в единый мозг с
огромными возможностями.
А пока для решения задач Второго метода человек иногда пользуется одним
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг