же, был посвящен в те слухи, что ходили вокруг Луки и Бартоломео. Изредка
появлялся и Христофор, громко требуя денег у Сакеттти, и все это слышали,
уши же не залепишь воском... Ветерок убаюкивал Бальдо, и он засыпал.
В один из таких утренних снов и появился Дождь. Когда Бальдо проснулся,
солнце уже припекало, по берегу шел долговязый парень. И Мадалена долго
смотрела ему вслед. Но тогда Бальдо еще не придал этому никакого значения и
на вопрос Бартоломео, как обычно, пожал плечами: а что вообще может
случиться?.. Но острый глаз Бартоломео тотчас заметил перемену. Мадалена
сидела во внутреннем дворике у фонтана задумавшись. Книга лежала в стороне.
Бартоломео наблюдал за ней сверху, когда подошел Лука. Он сообщил, что она
почти не притронулась к еде. Служанке Франческе девушка сказала, что плохо
себя чувствует. Но когда себя плохо чувствуют, то ложатся в постель...
Что же произошло? Если б Мадалена сама могла рассказать, то вряд ли бы
Бартоломео что-нибудь понял. Они встретились и долго смотрели друг на друга.
И не могли оторвать взглядов...
В Венеции Дождь никого не знал. Правда, деньги у него были, их оставил
ему еще Козимо. Зная, что кроме Кареджи и Флоренции есть еще другие места,
Дождь решил посмотреть их. Спрашивать у Марсилио или Лоренцо разрешения не
стоило, они, чего доброго, бы увязались за ним, а он устал от их опеки и
любви. Это как рабство. Поэтому и сбежал. Надоест, можно вернуться, а пока
дыши свободой. От Лоренцо Дождь слышал о Венеции, поэтому и поехал сюда.
Остановился в вонючей гостинице, но это не беда - лагуны, каналы, собор
Сан-Марко и море привели его в восторг. И вдруг она, Мадалена... Он даже не
спросил, на каком из островов она живет, лишь попросил прийти завтра. И она
пришла.
В саду у Лоренцо, посреди этой роскоши скульптур и беседок, картин,
стихов и обильных обедов, он не видел ни одного женского лица. Фичино
убеждал его, сколь капризны, ленивы и тупы женщины, как они некрасивы в
своих откровенных плотских приступах, как уродливо их тело со всякими
выпуклостями, он говорил, сколь они грязны и каким смрадом веет от их душ и
сколь прекрасны мужчины, юноши, как гибки и пластичны их тела, какой свет
исходит от их ума... И поскольку женщин Дождь не видел, то приходилось
верить на слово. И все-таки сомнения жгли его душу. Тогда Фичино привез из
Флоренции женщин, но, прежде чем привести их к Дождю, он велел слугам
напоить их и вволю повеселиться с ними. Когда их увидел Дождь - пьяных,
грязных, дурно пахнущих, тотчас полезших к нему, - он невольно отшатнулся и
убежал прочь.
Увидев Мадалену, он хотел пройти мимо, подозревая, что она тоже будет
приставать к нему, но незнакомка, застыв на месте, не сводила с него глаз...
Так они долго рассматривали друг друга, и ее чистое смуглое лицо, кровь,
играющая под кожей, заставляющая щеки то пламенеть, то светиться нежным
румянцем, эта смена чувств и настроений в глазах, игра света и тени
настолько поразили его, что он, точно оглушенный, стоял на берегу, впитывая
в себя радость новых ощущений.
На следующий день они заговорили, и он обнаружил, сколь тонко она все
подмечает и чувствует, как точно и красиво передает в слове, сколь нежно и
волнительно ее прикосновение...
Весной не думают об осени. Сколько длится жизнь? Мгновение. А любовь
обладает длиной вечности. Не каждый рождается с этим даром, не каждого
любовь одаряет бессмертием.
Они стояли друг перед другом, а толстый Бальдо хмуро сидел поодаль,
опасливо оглядываясь по сторонам. Кто знает, что на уме у Бартоломео?..
Поэтому, благодарно принимая за свое молчание два ежедневных флорина, Бальдо
постоянно наставлял девушку, как вести себя дома, чтобы Бартоломео ничего не
заподозрил. И Мадалена оказалась столь примерной ученицей, что тревожные
сомнения, зародившиеся у Бартоломео, рассеялись после первого же урока
Бальдо. Улыбка Мадалены вернула Бартоломео к жизни. "Нет, не все еще
потеряно! - сказал он себе. - Вода камень точит, а время - чувство. Она еще
полюбит меня!.."
- Вам дай волю... - сказал Бальдо служанке Катерине, затискавшей его в
объятиях на широкой кровати в своей каморке. - Дай волю, так вы такого
понаделаете. На что уж монна Мадалена...
- Что монна Мадалена? - тут же насторожила уши Катерина.
- Ничего, - ответил Бальдо и, зевнув, через минуту захрапел.
Катерина же долго не могла уснуть, гадая, о чем же намекал Бальдо.
А Бальдо и не думал, произнося имя Мадалены, что это сможет как-то
повлиять на его такую лениво-мудрую и довольно безопасную жизнь. Даже если
Бартоломео и узнает о встречах на берегу, всегда можно сказать, что они
встречались в первый раз, да и потом пора такая у Мадалены, хочет, не хочет
Бартоломео, а замуж отдать придется. Он только опекун, не больше. В конце
концов, она сама найдет женишка, как только ей исполнится шестнадцать и
получит в конце концов все наследственные права. Так что не лучше ли брать
сторону хозяйки, чем Бартоломео. Бальдо будет рад от него убраться...
Катерина сразу же почувствовала, что они в сговоре. И эти деньги, и
намеки, уж слишком важным стал Бальдо. Раньше он еще - заговаривал о
женитьбе, а теперь и думать перестал!
Сколько можно хранить тайну? Ну, мужчина месяц, может быть, и
продержится, Катерина же не любила таить то, о чем можно позубоскалить. Она
все и выложила своим подружкам-служанкам. В тот же день это дошло до ушей
Сакетти. Он знал об отношениях Катерины с Бальдо, и к Бальдо Сакетти
относился вполне миролюбиво, но вот Мадалена, что у нее за тайны?..
Ранним утром Сакетти потихоньку отправился вслед за ней и тотчас все
понял. Вот где можно набить карман, пригрозив Бальдо и Мадалене. Однако что
с них возьмешь? Ни у Бальдо, ни у девушки больших денег нет. Так что же
делать? Рассказать хозяину? Но с него тоже ничего теперь не возьмешь, он все
ворчит, что Лука выгреб у него кругленькую сумму, а за что? За
посредничество? Но Лука молчит. "Ладно, - Сакетти вздохнул, - расскажу ему,
пусть знает, кого у себя держит..."
Вечером Лука все и выложил. Бартоломео не поверил. Тотчас призвал к себе
Бальдо, тот вмиг раскололся, как пустой орех, стал лить слезы, но Бартоломео
так пнул его ногой, что беднягу пришлось приводить в чувство.
Наутро Бартоломео сам взглянул издали на незнакомца и повелел Луке
немедля узнать, кто он. Лука выследил Дождя, явился к хозяину гостиницы, но
тот ничего не знал. Тогда Лука подкинул ему десять золотых флоринов, сказав,
что зайдет завтра. Наутро хозяин сообщил, что незнакомец приехал из
Флоренции. Он поет и часто пел для господ. "Слуга, - усмехнулся Сакетти. -
Слуга, а еще вздумал приставать к госпоже!.."
Известие, что принес Лука, привело Бартоломео в ярость. Они сидели вдвоем
с Сакетти, обсуждая план мести, когда прибежал перепуганный Бальдо. Мадалена
и незнакомец исчезли! Хозяин ведь не велел ему ни о чем говорить, а делать
вид, будто все по-прежнему. Вот Бальдо и делает вид, но неожиданно задремал,
а проснувшись, увидел, что их нет. Они исчезли! Он обыскал все побережье, но
нигде их не нашел. Он подумал, что незнакомец сам повез ее домой, так как
гондолы на месте не оказалось, но если ее и дома нет, то...
Бартоломео вскочил, опрокинув стул. Взгляд его упал на кинжал, висевший
на стене. Сакетти все понял. Он взял кинжал и вручил его Бальдо.
- Ты убьешь их обоих! - в ярости прошипел Бартоломео.
- Нет! - крикнул Бальдо. - Нет, я не умею! Убейте меня самого! - Он упал
на колени.
- Хорошо, - подумав, кивнул Бартоломео. - Лука, дашь поручение
Христофору, - Бартоломео бросил на стол тугой мешочек с монетами, - пусть он
уберет этого индюка!
- Хорошо, господин! - Лука склонил голову, беря мешочек.
- Нет, не надо! Ну зачем вам убивать меня, я еще пригожусь, я ведь все
могу, я...
- Слуга, которому не под силу такой пустяк, не нужен больше на земле! -
отрезал Бартоломео.
- Вы не сделаете этого, я убегу, я расскажу все капитану кондотьеров! -
вскричал Бальдо.
- Капитан кондотьеров - мой приятель, ты знаешь. Иди!.. Я посмотрю, что
тебе скажет Уголино! - Бартоломео рассмеялся. - Иди! У тебя есть еще время
поесть и попрощаться с Катериной!..
Хихикнул и Лука, хоть и выглядел он не очень. Уж слишком напугали его
слова Бартоломео. Только теперь он порадовался, что вовремя сообщил хозяину
об увиденном.
- Я сделаю... - сдавленным голосом выговорил Бальдо. - Я все сделаю...
Только, может быть, не убивать ее... Она невиновна...
- Она обесчещена! - закричал Бартоломео. - Будь жив сейчас Джованоццо, он
сделал бы то же самое... Этот ублюдок прикасался к ней, ведь они...
целовались? - прошептал Бартоломео.
Бальдо с широко раскрытыми от ужаса глазами не мигая смотрел на хозяина.
- Они же... целовались? - снова спросил Бартоломео.
- Да, - прошептал Бальдо.
- А значит, и...
- Нет! - выдохнул Бальдо.
- А что они делают сейчас, ты знаешь?!. - взревел Бартоломео.
- Нет, - проговорил Бальдо.
- А я знаю... - дрожащими от гнева губами прошипел Бартоломео. - Они для
этого и скрылись от тебя! Ищи, ищи их! И чтоб больше я ее не видел! Я не
хочу ее больше видеть, она умерла для меня, я хочу похоронить ее!..
Рыдания внезапно исторглись из его груди, Бартоломео упал на каменный
пол. Слезы текли по его красным гноящимся рубцам. Сакетти взглядом отослал
Бальдо, оставшись наедине с хозяином.
Бальдо вышел. Жизнь, точно утлое суденышко, враз перевернулась, и нет ее
больше. "Лучше убить себя", - подумалось ему. Эта мысль вдруг показалась
спасительной. Он так загорелся ею, что, не мешкая, пока хватило сил,
обвязался тяжелой цепью и бросился в канал...
Они лежали на песке, радуясь, что им так ловко удалось сбежать от
толстяка Бальдо. Он, проснувшись, долго искал их по побережью, куда-то
умчался, и теперь они наконец-то смогут побыть одни...
Солнце уже заходило, огромный багровый круг медленно сползал в море,
окрашивая воду кровью. Дождь впервые видел, как величествен закат, и, не
выдержав, запел, и голос его мощно влился в крики птиц и шум волн.
"Я больше не вернусь домой, - думала она, - я больше не смогу
притворяться, а значит, Бартоломео посадит меня под замок и никогда не
выпустит".
Им нужно было только на секунду зайти в гостиницу. Дождь оставил там
плащ, лодка уже заказана, и они быстро доберутся до Кьоджи, а ночью на море
прохладно и Мадалена в своем легком платье из розовой материи совсем
замерзнет. Во Флоренции, если даже им откажет в своем покровительстве
Лоренцо Медичи, у Дождя есть почти две тысячи флоринов, и они поедут во
Францию, говорят, тамошний король любит музыку...
Солнце уже наполовину скрылось под водой, когда они покинули побережье.
Дождь хотел оставить Мадалену с лодочниками и быстро сбегать за плащом, но
она не отпустила его одного.
Они вошли в грязный номер, Дождь зажег свечу, и Мадалена, обрадовавшись,
что они добрались без происшествий, обняла его... Так они стояли обнявшись,
слившись в одну тень на стене, когда услышали, как скрипнула лестница.
Послышались шаги. Дверь отворилась, и вошли Христофор и Лука Сакетти. Первый
был уже пьян. Ни слова не говоря, он всадил длинный нож в грудь юноши.
Мадалена не успела закричать - Лука зажал ей рот. Через секунду все было
кончено и с ней. Едва Христофор сделал шаг к выходу, как и его настиг
предательский удар кинжала... Тела связали, обмотав крепкой парусиной. Внизу
ждала повозка. Вскоре Лука вывез трупы далеко в море, привязал груз и
столкнул за борт, перекрестившись и пробормотав просьбу о прощении святой
деве Марии.
На том дело и кончилось. Никто не узнал больше о судьбе Мадалены и Дождя,
потому что Лука неожиданно умер через месяц, заболев животом, а сам
Бартоломео, запив, скончался через полгода в страшных муках: гноящиеся рубцы
пошли по всему телу и ни один из лекарей не смог ничем ему помочь.
Все когда-то приходит к своему концу. И только любовь не умирает во
Вселенной. Одна любовь обладает длиной вечности.
Андреа был удивлен, когда его привели в Храм, и Старик ласково ему
улыбнулся. Светило солнце, проникая сквозь узкие окна в самом верху Храма, и
все его огромное пространство дымилось от ярких лучей, разгоняющих сумрак и
прохладу.
Старик поманил его пальцем, велев подойти поближе. Дождь подошел.
- А он мне нравится! - сказал Старик, и все, кто стоял рядом, заулыбались.
Дождь не видел их лиц, размытых туманом, он видел перед собой лишь
бронзовый лик Старика и его горящие глаза.
- Ты кто? - спросил Старик.
- Я - Дождь, - ответил Андреа и умолк. Удивленный шепот, похожий на шум
морской волны, надвинулся на него, но Старик поднял руку, и все смолкло.
- Мне это подходит, - кивнул он. - Ты ведь, кажется, умеешь петь? Спой
нам!
И Дождь запел. Он пел долго, но его никто не прерывал. Когда Дождь открыл
глаза, он увидел, что Старик плачет.
- Что ты хочешь? - спросил Старик.
- Я хочу найти Мадалену, где она? Старик удивленно взглянул на него.
- А-а, - покачав головой, вздохнул он, потом помолчал, пожевав губами. -
У нас, видишь ли, женщин не бывает. Мы даже не всех убитых берем, этак земля
бы перестала плодоносить, поэтому тут мы тебе помочь не можем... Н-да... -
Старик поджал губы, все замерли, и Дождю показалось, что его сейчас вернут
обратно в ту самую парусину с камнями, упавшую на дно. Сердце его сжалось, и
он пролепетал:
- Я мог бы еще спеть...
- Спой, - кивнул Старик.
Дождь снова запел, вложив в голос всю свою силу, все мастерство, которому
был обучен, и вдруг Старик неожиданно тоже запел, подхватив мелодию. Голос у
него был хриплый, дрожащий, но верно чувствующий все переходы, спады и
подъемы. Дождь сбавил тон, и вскоре они уже запели вдвоем в лад, стройно и
красиво. Когда они кончили, все захлопали. Лицо Старика раскраснелось.
- А что, ведь и вправду Дождь! - ткнув в него пальцем, сказал Старик.
- Дождь! - вскричали все, и он остался.
Время от времени Старик зазывал его к себе и они пели. Окружающие -
Ветры, Туманы, Вихри и Ураганы - все завидовали Дождю и удивлялись тому, что
он до сих пор шляется по равнинным деревенькам да городкам, бренчит по
расхлябанным водостокам, пугая по ночам прохожих. А ведь мог бы выпросить
себе местечко потеплее, где-нибудь на юге, выбрать какой-нибудь курорт и
развлекаться круглый год. Или стать библиотекарем у Старика. Тепло, сухо,
читай в свое удовольствие! Но Дождь только и думал о ней. По секрету от
морских Смерчей, проверивших дно у Венеции, он узнал, что ее там нет, она не
погибла, ее спасли. Но кто? Где она? Он думал об этом постоянно и верил, что
они встретятся.
Он долго, век за веком, искал ее, пока случайно, наверно, по наитию не
залетел в этот городок. Он уже облетел очень много стран и еще больше
городов и хотел пролететь мимо, как вдруг легкая тень воспоминания окликнула
его и заставила сделать круг над Тихим переулком, пахнущим яблонями и
жасмином.
Он залетел на старый чердак и стал ждать, еще сам не зная чего. Шаркая
сандалиями, по асфальту проползли две старушки. Они несли белый хлеб в
авоськах. Дворник, закончив работу, уселся на мусорном баке и стал курить.
Похожий на сатира, небритый и всклокоченный, с мешками под глазами, он хотел
уже отпустить шуточку по поводу старушенций, но почему-то раздумал: странный
холодный ветерок пробежал по его спине, и дворник долго, подозрительно
смотрел на безоблачное небо, пока не убедился в его невинности.
Так бывает, когда хочешь, чтобы что-то случилось, и ждешь - час тянется
как год, а год - как столетие. Вот где надо спрессовывать время! Но приходит
утро, и сто семьдесят шесть паутинок старого чердака вдруг разом рвутся и
начинают звенеть, как сто семьдесят шесть колокольчиков, возвещая конец
мучительному ожиданию...
Звонок все же был, и даже не электрический, а всамделишный валдайский
колокольчик, который доверили ей, Ленке Неверующей, как лучшей ученице 101-й
школы. Она прозвонила в последний раз. И что тут началось! Ор, крики, вопль,
рев, рык, визг, вой, гвалт, писк, хрюк и еще, чего голова и не выдумает. Так
они, 10 "а", выражали свой восторг по поводу последнего звонка, ибо каждый
должен понимать, что значит окончить школу!
Чугунов предложил прошвырнуться вечерком в "Белый медведь",
безалкогольный бар с танцами, шампанское он захватит с собой. Предложил не
всем, а избранным, своей компашке: Ленке, Митину, Мышке-тихоне и боксеру
Крупенникову, он же Крупа. Все взревели от восторга, одна Ленка вздохнула и
сказала: "Не знаю", но никто не обратил на это внимания. Не знаю - еще не
отказ.
Потом все заспешили домой, заторопилась и она, и сердце ее почему-то так
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг