примерилась изобразить его любимый салат. Папу, который отсыпался
после обильных возлияний с Гуталином, решили пока не будить, и
потому сбегать в лавку за моллюсками пришлось Марии.
Когда она вернулась, мать с дядей Димой курили на кухне.
Увидев дочку, Рута тут же раздавила в пепельнице сигарету и
взялась за моллюсков.
- Хорошо у вас, - сказал дядя Дима. - Будто вернулся в старые
добрые времена.
Мать вздрогнула, опустила голову.
- Да, - сказала она. - Но скоро эти времена закончатся. И
домик, наверное, придется продать. Боюсь вот только, покупателя не
отыщем.
Мария достала из холодильника банку, налила себе
апельсинового сока и устроилась возле окна.
- Как живете, Дима? - сказала Рута. - Так все и крутитесь при
Институте?
- Кручусь, - ответил Нулин. - Оборудование ведь нам пока
поставляют. А раз поставляют оборудование, появляются и
рекламации. А раз появляются рекламации, то и Дмитрий Нулин нужен.
Я, правда, не вполне понимаю, что мы собираемся делать со всем
этим оборудованием. Тяжело заниматься научной работой, когда
объект исследований тебе недоступен. Лаборатории, впрочем, пашут
помаленьку, изучают то, что из Зоны раньше натаскали. Да раз в
неделю запускают туда робота, простенького совсем - двигатель да
корпус, - проверяют, не разблокировалась ли граница. Полусфера-то
в двух шагах от Института проходит. - Дядя Дима раздавил в
пепельнице окурок и закурил новую сигарету. - Ну вот... Граница
почти прозрачная, сквозь нее все видно. Видно, во всяком случае,
что ничего там, в Зоне, не меняется. Не меняется и судьба роботов.
Доходят до полусферы, трах-тарарах, и поминай как звали. Зато
отдел контроля садится сочинять новый отчет, а бухгалтерия
списывает очередного робота. Не зря, мол, на службу ходим. Потом
все затихает, до следующей недели...
- Скажите мне, Дима, - перебила его Рута. - Как у вас в
Институте считают, что нас все-таки ждет?
- Кого - вас? Город или вашу семью?
- Всех нас?
Дядя Дима задумался, глядя в окно на цветущую яблоню. Мария
смотрела, как ловко мать расправляется с моллюсками.
- С городом-то, думаю, ничего не случится, - сказал наконец
дядя Дима. - Существовал же он до Посещения. Уровень преступности
вот снижается...
- Был дырой, той же дырой и станет, - сказала мать.
Дядя Дима вздохнул:
- Ну-у, Рута... Городов, подобных Хармонту, в мире тысячи. И
ничего - живут ведь люди.
- Да-а, живут, - сказала мать, но прозвучало это так, словно
она спросила: "Живут ли?"
Дядя Дима помолчал, все так же поглядывая в окно. А Мария
пожалела, что не умеет читать человеческие мысли. То есть,
конечно, хорошо, что она этого не умеет, это было бы совсем
невыносимо. Но вот сейчас бы такое умение пригодилось. То ли
говорит матери дядя Дима, что думает?
- Кое-чем мы от Зоны разжились, - продолжал дядя Дима. -
Этаки вот получили, автомобили воздух перестали отравлять...
Кстати, вы знаете, Рута, ведь кое-кто попытался применить подарки
Зоны в качестве оружия. К счастью, ничего из их замысла не
получилось... Ну а что касается вашей семьи... - Он покосился на
Марию, словно спрашивал, помнит ли она их дневной разговор.
Мать поняла его сомнения по-своему.
- Ничего, Дима, - сказала она. - Валяйте!. Девочка уже не
маленькая.
- Вам давно уже пора приспособиться, Рута, - осторожно сказал
дядя Дима. - Я вообще не понимаю, как вы живете столько лет.
Возврата к прошлому, по видимому, уже не произойдет. По крайней
мере, при нашей жизни.
- А если произойдет?
- Если произойдет, история повторится. В мире всегда найдутся
люди, которые не успокоятся до тех пор, пока кого-нибудь не
угробят. Лучшем исходом будет, если они угробят только себя. Но
такое случается крайне редко.
В кухне вновь повисло тревожное молчание. Мать возилась с
салатом, дядя Дима смотрел в окно, Мария потягивала сок. Потом
мать сказала:
- Гуталин сегодня заходил.
- Ну и как он? - оживился дядя Дима. - Давненько я его,
черта, не видел!
- Да никак! - сердито сказала мать. - Устроился в какой-то
кабак вышибалой. Кажется, "Три ступеньки". Может, пить меньше
станет. А не станет, так самого вышибут.
Дядя Дима смотрел теперь не в окно, а на мать. Похоже, он
освоился. Или делал вид, что освоился.
- Вот скажите мне, Дима, - продолжала мать. - Ну ладно я... Я
сама выбрала себе свою судьбу. А чем провинились такие люди, как
Гуталин. Когда Зона была открыта, у него имелась какая-никакая, а
цель в жизни. Пусть идиотская, с точки зрения других, но ведь для
него-то она была самым важным делом. Да, он и в те поры был
пьяница и драчун, но как он преображался, когда начинал читать
свои проповеди!
Она говорила о Гуталине, но Мария понимала, что мать имеет в
виду совсем другого человека.
Дядя Дима поерзал на стуле. Словно проверял, выдержит ли стул
основательность его ответа.
- Вы знаете, Рута, наверное, мои слова покажутся вам
банальщиной, но раз уж вы спросили, получайте!.. - Он улыбнулся,
как бы предупреждая, что собирается пошутить. Однако не пошутил. -
Ведь в дни великих потрясений обычно страдают как раз те, кто ни в
чем не виноват. Кого настигает смерть во время войны в наши дни
чаще всего? Разве солдат или политиков? Нет, гибнет прежде всего
мирное население, те, кто представляет собой для любой армии
наименьшую угрозу. А может, именно потому и гибнет, что
представляет из себя наименьшую угрозу. Гражданских можно убивать
легко и безнаказанно, удовольствия же от такого убийства не
меньше, чем если бы ты одолел вооруженного до зубов противника.
Даже больше, потому что нечего бояться... Да, конечно, существует
закон о военных преступниках, но по этому закону судят тех, кто
отдавал приказы. Тем же, кто исполнял их, все сходит с рук. Хотя я
уверен, что многие выполняют эти приказы с радостью. И даже более
того... Часто ли после войны разбираются, убивал конкретный
исполнитель по приказу или это его собственная инициатива? В
единичных случаях. А убийц таких хоть пруд пруди. Я уж не говорю о
сексуальном насилии над женщинами. Изнасилование в военное время и
за преступление-то не считается... Я к чему это все сказал?
Считайте, что вам не повезло. Считайте, что вы оказались в зоне
боевых действий между людьми и Неведомым. Что в этой заварухе вам
не удалось избежать шальной пули. Кто тут виноват? Тот, кто
выстрелил, или тот, кто высунулся из щели? Слава Богу, что только
ранили, а не убили. Теперь самое время раны залечивать. Это тоже
тяжело и больно, однако ведь иначе не проживешь... Я ответил на
ваш вопрос?
Рута покончила с салатом, выложила его в салатницу и
посмотрела на Нулина.
- Я поняла вашу философию, Дима. Не скажу, что она мне
нравится, но... - Она развела руками.
- Это мужская философия, Рута, - с виноватой улыбкой
отозвался дядя Дима. - Потому она вам и не нравится. Будь моя
воля, я бы перед Посещением всех женщин отсюда вывез. Да и большую
часть мужчин - тоже. Увы, пришельцы начали свои боевые действия с
землянами без предъявления ультиматума и объявления войны.
Впрочем, подозреваю, что и при объявлении войны ваше доблестное
правительство пальцем о палец бы не ударило, чтобы избежать
ненужных человеческих жертв. Правительства и люди живут в разных
мирах. Когда они окажутся в одном мире, тогда и наступит на Земле
рай. Только этого не будет никогда... Не пора ли нам с вами
поднимать Рыжего?
Рыжего подняли. Рыжего засунули под холодный душ. Рыжему
скомандовали одеть свежую рубашку и выглаженные брюки. Потом его
усадили за стол, но предупредили, чтобы он ни-ни. А не то будет
иметь дело с Дмитрием Дмитриевичем Нулиным, лично.
Иметь дело с Дмитрием Дмитриевичем Нулиным, лично, папа
естественно не побоялся. Не тот он был парень... Но Мария не
пожелала присутствовать при этом деле и ушла к себе в детскую.
Сказала деду, чтобы вниз не ходил. Открыла окно. Прямо перед окном
цвела сирень. Из сада неслись такие запахи, что у Марии мурашки по
спине побежали.
В гостиной охали, ахали и целовали друг друга в щеки - папа
имел дело с Дмитрием Дмитриевичем Нулиным, лично. А мама иметь
дело с ни с Дмитрием Дмитриевичем Нулиным ни с папой не захотела,
ушла на кухню. Тогда в гостиной принялись вспоминать прошлое.
Примерно в том же тоне, что днем с Гуталином. И так же между
воспоминаниями звякали стаканами. Только вот реплики дяди Димы
отличались от реплик Гуталина. Тогда в гостиной принялись ругаться
- хоть святых выноси. Однако стаканами по-прежнему звякали
радостно и целеустремленно. А потом дядя Дима, звякнув в очередной
раз, сказал:
- Слушай, Рэд! Я ведь скоро уезжаю.
- Куда? - сказал папа потрясающе трезвым голосом.
- Там, где я нужнее.
- Семь футов тебе под килем!
Дядя Дима крякнул:
- Ты дурак, Рэд! Знаешь, чем я все время здесь занимался?
- Бумажки на столе перекладывал.
- Черта с два! Вас, сталкеров, я опекал. Чтобы вы поменьше на
наш стол говна из Зоны таскали.
- Я знаю, - сказал папа.
- Откуда? - удивился дядя Дима.
- Догадался.
- Давно?
- Нет. Когда Рута рассказала мне, как ты к ней захаживал и
чем с нею занимался. Оставшись наедине с такой бабой, как моя
Рута, ни один бы нормальный мужик не удержался.
- А может, я тоже не удержался, - сказал дядя Дима, фыркнув.
- Она бы мне все выложила.
- Ты так ей веришь?
- Да, верю.
- А она тебе?
Папа долго молчал, потом твердо сказал:
- Это не твое дело, Дмитрий.
- Да, - согласился дядя Дима, - это действительно не мое
дело... Я ведь для чего тебе, вопреки всем инструкциям, о себе
рассказал? Чтобы ты понял, черт зеленоглазый, - возврата назад не
будет. Нас же не зря отсюда убирают. Ученые считают, что Зона
закуклилась надолго. Если не навсегда. Но жизнь-то продолжается.
Так что делай выводы, сталкер!
Снова звякнул стакан, забулькало.
- Делай выводы, - сказал папа, хрюкнув. - Тебе легко
говорить. Для тебя везде работа найдется. Не сталкеров будешь
опекать, так торговцев наркотиками. А я? Мне скоро сорок, а что я
умею, кроме как хабар по ночам на пузе таскать?.. Впрочем, это как
раз не главное. Устал я, Дима, вот что главное. Гуталин когда-то
говорил, что Зона сделана Богом для того, чтобы испытать людей.
Может быть, может быть... Однако испытание Зоной мы прошли, кто
лучше, кто хуже, но прошли. А вот как пройти испытание ее
недоступностью?
- Блажишь ты, Рыжий! - сказал дядя Дима. - Неужели ты не
понимаешь, что если не изменишь свою жизнь, то и себя погубишь, и
жену, и дочь?
Наступила тишина. В детской пахло сиреневым цветом, но не
поэтому Мария затаила дыхание.
Потом папа сказал:
- Какой смысл? Я погубил жену и дочь много лет назад.
Наверное, за это меня Бог и наказывает.
- Тьфу ты, Господи! - Дядя Дима длинно и грязно выругался. -
В общем, я тебе все сказал, Рэд. Остальное зависит от тебя самого.
Так что думай!
Папа молчал. И дядя Дима ушел, коротко попрощавшись на кухне
с мамой.
Вновь наступила тишина. Мария вернулась к своим занятиям. А
через пять минут мама сказала командирским голосом:
- Куда ты собрался? Ложись!
- Надо, - сказал папа.
- Она тебя что, шантажирует? Уж больно часто ты к ней
бегаешь!..
- Никто меня не шантажирует. Пусти!
- Не пущу!
- Пусти! Не к ней я.
- Тогда тем более не пущу.
- Пусти меня, сука! - взревел папа.
Послышался шум - похоже, что-то упало.
Хлопнула дверь. Потом загудел привод гаражных ворот, и
заурчал двигатель старого "лендровера".
И тут мать закричала внизу заячьим голосом.
- Мари-и-и-я-а-а!
Мария выскочила из комнаты, ссыпалась вниз по лестнице.
Мать полулежала в прихожей, опираясь правой рукой об пол, а
левой держась за грудь. Платье на груди было разорвано.
- Останови его, Мария! Останови отца, ради Бога! Ведь ты же
можешь это сделать!
- Могу, - сказала Мария равнодушно и принялась поднимать мать
с пола. - Но разве это то, что ему сейчас нужно?
- Да он же в Зону поехал! В Зону!!! Понимаешь ты это?
- Понимаю. Вставай. Смотри, синяк какой.
У Руты задрожали губы, затряслись руки.
- Да будьте же вы прокляты, выродки! - с ненавистью сказала
она. - За что меня судьба наградила таким мужем? И дочкой, которая
родного отца спасти не хочет? За что? Чем я провинилась перед
тобой, Господи Всемогущий? Неужели тем, что любила их? Неужели
тем, что всегда прощала мужа и всегда ждала его? Неужели тем, что
захотела увидеть свою дочь обычным человеком?
На этот раз мама жалела не ее, Марию, а себя. И это оказалось
еще более невыносимым. Потому что от той, привычной жалости болела
голова, а от этой заболело сердце. И сердечная боль оказалась
гораздо страшнее головной. Потому что раньше хотелось плакать, а
теперь захотелось умереть.
Мать жалела себя, а ее, Марию, ненавидела. Эта ненависть все
и решила.
Сон пришел мгновенно.
Она стояла в "белой яме", перед тем самым "надувным шариком",
который так и не сумел сделать из Мартышки Марию. Да, он наградил
Мартышку прелестным личиком и прекрасной фигурой. Однако вот
выясняется, что для того, чтобы стать Марией, мало прелестного
личика и прекрасной фигуры. Нужно, чтобы в тебе было еще кое-что.
И чтобы много чего не было. К примеру, хотя бы умения
разговаривать с ожившими покойниками. Или дара слышать людей за
звуконепроницаемыми стенами. Или способности видеть их на
расстоянии.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг