- Дело не в тебе. И не во мне. А в ребенке. Я достаточно пошатался по
империи и видел, какие неприятности бывали у людей из-за того, что они не могли
доказать законность своего рождения.
- А меня никогда не угнетало сознание того, что я незаконнорожденная.
Хотя, сколько себя помню, кругом не упускали случая мне об этом напомнить. И не
волновало меня то, что любой мужчина старше сорока лет мог оказаться моим
отцом, а моложе - братом. Вот ты, например.
Оливера передернуло.
- Начать с того, что мой отец никогда не был солдатом...
- Да знаю я... Прости, это была дурная шутка. Похоже, в последние месяцы
мы оба шутим неудачно. Кстати, ты так и не сказал мне, от чего он умер.
- Разве? Родители умерли во время эпидемии желтой лихорадки. А меня тогда
тетка Олив вывезла из города. Двадцать лет уже прошло... А от чего умерла твоя
мать?
- От воспаления легких. Теперь мне кажется, что Найтли мог бы ее вылечить,
но не обеспокоился... хотя, возможно, я приписываю ему то, в чем он не
повинен... А тогда мне не приходило это в голову. Я была слишком убита, Найтли
же был единственным, кто обо мне заботился... Как я могла помыслить о нем
плохо?
- Все-таки мы с тобой сумасшедшие. Оба. Завели разговор о смерти в такой
день... вернее, ночь.
- Опять ты прав. И опять я виновата. Язык мой - враг мой. Лучше и самом
деле попробовать уснуть.
Но Оливера осенило очередное соображение.
- Ты не спишь? Нет? Слушай, что получается. Весь город знает, что мы уже
женаты, и вдруг мы венчаемся. Вот языки начнут чесать!
- О Господи, нашел из-за чего беспокоиться...
И все же это была задача, над которой следовало подумать. А Сторверк с
Вальтарием, странные застольные разговоры и зловещая песня, имя которой Селия
знала, но не хотела назвать, - все было забыто. Пока забыто.
Несмотря на ворчание Селии, Оливер настоял на своем. "Как всегда", - не
замедлила отметить она. Жизнь в небольшом городе, где почти все друг друга
знают, имеет свои достоинство, но и свои недостатки. Если бы они вздумали здесь
венчаться ("А чем тебе наш Симон Зилот плох?"), это вызвало бы лишние пересуды,
а увериться в том, что они навсегда избегли всяческих напастей и могут сколько
угодно привлекать к себе внимание окружающих, было бы слишком опасно. В Эйсане
также имелась церковка во имя святого Калгака. Оливер пару раз беседовал с
тамошним священником, который жаловался, что об эту пору только и занят тем,
что благословляет скот, а затем птицу, коими торгуют на ярмарке. Вряд ли эти
жалобы были столь уж искренни, поскольку и крестьяне, прибывавшие на ярмарку из
ближних деревень, и заезжие торговцы, заботясь о товаре, не забывали своего
пастыря, и на столе его что ни день появлялось то жаркое из молодого барашка,
то молочный поросенок, то курица - и яичница соответственно, не говоря уж о
вине. Да что там! Юг есть Юг, даже в таком захолустье, это вам не Эрдский край
с вареной репой и горьким пивом.
Так или иначе, знакомство Оливер с ним свел и выяснил, что за умеренную
плату тот согласен обвенчать и без предварительного оглашения. При первом
подходящем случае Оливер сообщил тетке Тимандре, что хочет свозить жену на
ярмарку в Эйсан, и позаимствовал у родственников двуколку. Селия пыталась
протестовать, но ее ропот не был принят во внимание. Смирившись с тем, что ей
придется трястись в повозке, она выволокла из кладовой свой достославный
арбалет.
- Мало ли... Нет на свете вполне безопасных дорог, а ежели ты мечом из
повозки от разбойников будешь отмахиваться...
- Давненько ты меня дураком не называла.
- Это ты сказал, не я...
Дорога в Эйсан по здешним понятиям была неплоха, а то и вовсе хороша.
Присыпанная щебнем с роуэнских каменоломен и галечником с побережья, она не
расползалась даже во время зимних дождей. Сейчас, впрочем, "дождь" казался
понятием столь же далеким, как "зима". Рыжая жесткая трава трещала от зноя. О
тени, приходилось только мечтать - не брать же в расчет попадавшиеся вдоль
дороги кусты тамариска и золотистого дрока. Знаменитые буковые леса Юга
начинались западнее, за Эйсаном, а этот отрезок пути шел по открытой местности,
так что смутные опасения Селии имели под собой основания, особенно если
вспомнить о скалах, тянувшихся по левую руку. Там было так удобно устроить
засаду. Нередко в просветах между ними вспыхивала ослепительная лазурь. Море.
- Дожили, - пробормотала Селия. - Сколько уже здесь - и ни разу не
искупались. А вот в Солане я до последнего времени исхитрялась в бухте
пополоскаться, хотя там не в пример холоднее.
- Ну, хочешь, на обратном пути искупаемся?
- А почему не сейчас? Или, скажешь, время тяну?
- Вовсе нет. Просто хорош у нас в церкви будет вид - под доброй коркой
соли.
- Уж лучше соли, чем пыли.
- Пыли тоже снова наберется, так что слоя будет два. И вообще,
формальности, я заметил, ты соблюдаешь - с вечера вымылась...
- А это никогда не лишнее. И если уж соблюдать все формальности, нам с
тобой полагалось бы исповедаться.
Оливер от неожиданности так перехватил вожжи, что лошади стали. Затем,
опомнившись, он снова подхлестнул их, но через несколько минут спросил:
- Ты этого хочешь?
- Нет. - Она повела плечом. - И не потому, что боюсь, будто священник
побежит с доносом. Просто он скажет, что сумасшедших не венчают.
Оливер несколько успокоился. Хотя это святотатство - идти к одному из
церковных таинств без исповеди, но на что такая исповедь будет похожа? Если
Селия расскажет всю правду, священник и впрямь может счесть ее помешанной, но
если она солжет - будет гораздо хуже. Конечно, на них двоих уже столько грехов,
что один лишний, казалось бы, ничего не изменит, однако обман исповедника -
нечто качественно иное, чем убийство, прелюбодеяние и даже ересь. Нечто столь
пакостное, во что по собственной воле вляпываться никак не хотелось. Так что -
из двух зол выбирая меньшее, - лучше от исповеди пока отказаться. Потом...
как-нибудь...
Впереди показались припудренные белой пылью сады и виноградники Эйсана.
Сам городок был невелик, и дома по преимуществу в нем были не каменные, как в
Реуте, а глиняные и выбеленные, пусть и крытые, в отличие от деревенских
мазанок, не дранкой, а черепицей, и оттого имевшие вид даже несколько
щеголеватый.
Они прокатили по площади, вздымая клубы пыли. День сегодня был не
базарный, лишь с пяток местных женщин, надеясь на проезжих, разложили на
раскаленных прилавках пучки зелени и овощей, уже увядающих. Женщины разом
повернули головы в их сторону, но, сообразив, что Селия с Оливером вряд ли
сойдут за покупателей, тотчас забыли о них.
Церковь Святого Калгака не была глиняной, но не была и каменной. Она была
деревянной, что являло собою большую редкость для здешних краев, и, сложенная
из старых мощных бревен, выглядела бы приземистой, если бы не шпиль.
Оливер выбрался из повозки и вошел в церковь. Там было прохладно и
довольно темно, так что Оливер не сразу заметил священника за одной из колонн,
сверху донизу покрытой причудливой резьбой. Лики, видневшиеся среди этой
резьбы, при желании можно было приписать как ликующим ангелам, так и грешникам,
вопящим в аду, и будь у него на это время, Оливер мог бы поискать здесь весьма
любопытные символы, вроде тех, что сопровождали образ святого Хамдира, но он не
за этим сюда приехал, напомнил он себе. Отец Амрун - так звали сговорчивого
пастыря - поправлял фитиль в лампаде перед деревянной же скульптурой - святой
Калгак, привязанный язычниками к колесу, перед тем как те повергли его со
склона горы. Увидев Оливера, он любезно поздоровался с ним и сразу спросил, с
собой ли у него деньги. Оливера подобная прямота отнюдь не покоробила - нужно
было еще позаботиться о свидетелях - это отец Амрун брал на себя, но они тоже
наверняка захотят получить свое. Оливер вручил священнику заранее заготовленную
наличность, тот кликнул служку и дал ему указания. Пока Оливер ходил за
невестой (успевшей тем временем привязать лошадей), появились и два свидетеля:
один, судя по запаху, из рыбаков, другой отрекомендовался местным ткачом, но,
похоже, в трактире проводил больше времени, чем за станком.
Церемония прошла быстро и без сбоев. Отец Амрун призвал благословение
Божие на брачующихся, а те в свою очередь повторили за ним все положенные
слова. Оливер надел на палец Селии уже подаренное ей кольцо с аметистом. После
чего их объявили мужем и женой. Никакого трепета, и даже душевного волнения в
Оливере это не вызвало. Селия тоже казалась совершенно спокойной. Это и понятно
- в действительности они считали себя женатыми достаточно давно, и оба были
равнодушны ко всякого рода обрядности, сколь ни была бы та необходима в
повседневной жизни.
Затем отец Амрун пригласил их пройти в ризницу - расписаться в церковной
книге. Поставив свою подпись, Оливер передал перо Селии, но смотрел больше не
на молодую жену, а на священника. Тот в своем захолустье, судя по всему, первый
раз видел женщину, причем явно не принадлежащую к знати, которая не
довольствуется вместо подписи крестиком или хотя бы, как многие горожанки из
состоятельных семей, личным знаком, и пока та уверенно расписывалась, брови
пастыря домиком съехались к переносице, а рот приоткрылся.
Тем и закончился обряд. Отец Амрун вышел на крыльцо проводить их. Снаружи
парило. Священник схватился за виски.
- Голову ломит с утра, - пожаловался он. - Гроза, наверное, будет.
- Удивляюсь я, отец,- Селия оглядывала церковь, - как вы пожаров не
боитесь. Такая сушь, одной искры достаточно... или и впрямь гроза. Неужели у
города так мало денег, что он не может выстроить каменную церковь?
Отцу Амруну, без сомнения, не раз приходилось слышать подобные вопросы, и
он ответил без промедления, несмотря на головную боль.
- А это - одно из чудес святого Калгака. Эта церковь стоит здесь с давних
времен, она даже старше города, и, однако, все пожары обходили ее стороной, и
сколько бы ни били кругом молнии, все они миновали дом Божий.
- Аминь, - заключила Селия.
- Аминь, - подхватил священник.
Гроза началась, когда они порядком отъехали от Эйсана. Внезапно резко
похолодало, и потемневшее небо с грохотом раскололось. Огненная треххвостка
хлестнула по горизонту. Селия что-то сказала, но Оливер из-за нового раската
грома не расслышал.
- О чем ты?
- Я говорю - любопытно, святой Калгак опять совершит чудо или лишит
церковь благодати, поскольку там венчались такие грешники, как мы.
За годы странствий Оливеру приходилось слышать немало историй о церквах,
сгоревших от удара молнии, а порой и видеть пепелища. Виновниками обычно
считались нечестивые священники, тайными пороками навлекшие гнев Господень.
Встречались, правда, еретики, утверждавшие, будто молния поражает церковные
шпили по той же причине, что высокие деревья. Но сейчас Оливера волновало
другое.
- Не знаю, как церковь, а вот мы с тобой в грозу - на открытом месте. И
спрятаться негде.
- А мы и не будем прятаться...
Переживать из-за грома и молний пришлось недолго. На смену им вскоре
пришел северный ветер, такой пронизывающий, что повозка кренилась набок и едва
не переворачивалась, и проливной дождь. Оливер и Селия мгновенно промокли до
нитки.
- Ты мне, помнится, купание на обратном пути обещал, - сообщила она,
силясь отжать пропитавшийся водой плащ. - Это оно и есть?
- Тебе бы все язвить. Вот простудишься...
- Зато засухи не будет!
Она была права. Засуха, может, и хороша для виноградников, но губительна
для всего остального. Бывали года, когда в засушливые месяцы урожай пропадал на
корню, и если не случалось повального голода, то лишь благодаря развитой
торговле и рыбной ловле. Но теплее от этой мысли не становилось, и Оливер не
преминул съязвить в свою очередь:
- А если на нас нападут, то и твой хваленый арбалет не поможет. Он, поди,
и под сиденьем размок!
- Не поможет, - произнесла она. Струи дождя текли по ее лицу, волосы
залепляли лоб. - Не поможет...
Постепенно ветер начал стихать, но дождь не унимался. Нельзя сказать, чтоб
это производило столь уж удручающее впечатление. Пропыленные сады и рощи на
окраинах Старого Реута приобрели вид свежий и умытый. Дети на улицах шлепали по
лужам и с упоением гоняли тощих бродячих собак.
По возвращении Оливер сдал Селию на руки кудахтающей Морин, наказав
немедленно переодеться в сухое и лечь в постель, - а то, не дай Бог, и в самом
деле заболеет, много ли надо в ее положении? Сам же задержался, чтобы
позаботиться о лошадях, - они были заемные, а ссориться с дядей - никакой
охоты. Только после этого он умылся и переоделся.
Дождь длился до вечера и прекратился, когда уже начало темнеть. В это
время зашел Лукман - еще один чиновник с таможни, сплетник необыкновенный -
узнать, как дела, а заодно и поведать новости. В заливе сегодня был сильный
шторм, рыбацкие суда, стоящие на приколе, порядком потрепало. Но в порту больше
болтают о другом. Тримейнскую галеру понесло ветром прямо на Клыки. Моряки там,
хвала Господу, были опытные и удалось выгрести, только днище о камни побило, да
волна была так сильна, что за борт перехлестывало. Товар испорчен крепко, а
корабль императорского флота, отдуваться кормчему придется - тому самому, что
галеру от верной гибели спас, а у него и так убытки - двое гребцов-кандальников
захлебнулись... Ну да ладно, спишут убытки, всегда найдется, на кого.
- Значит, два человека в грозу все-таки погибли, - сказала Селия, когда
Лукман ушел.
- Думаешь, эти галерники были худшими грешниками, чем мы с тобой?
- Может, и были. Разве это важно? Двоим предстояло сегодня умереть, и они
умерли. А кто и как безразлично.
- Что за мысли в свадебный вечер!
- Свадьба и похороны - они всегда рядом. Так же, как смерть и рождение. И
потому нечего бояться. Так было всегда.
- Я и не боюсь. Кстати, этой галере действительно повезло. Корабль несло
на Клыки, и он не разбился - на моей памяти такое в первый раз. Будем считать
это удачным знамением.
- Ты по-прежнему веришь в судьбу... Надо полагать, церковь Святого Калгака
не сгорела, раз жертва была принесена в другом месте.
- С чего ты вдруг заговорила как язычница?
- Разве наша вера исключает понятие жертвы? И довольно об этом. Ты, как
всегда, прав - ни к чему разводить богословский диспут. Ни в свадебный вечер и
ни в какой иной.
В конце того лета много говорили об убийстве ландграфа Роуэна, заколотого
в собственной спальне при обстоятельствах, о которых в присутствии женщин и
детей предпочитали умалчивать. Вскоре, однако, по обвинению в пособничестве
убийцам, а то и в прямом их найме были арестованы жена и сын ландграфа и под
стражей препровождены в Скель - сухопутно, ибо начинались уже страшные в этих
краях осенние шторма.
- Они даже не отпирались, - рассказывал Луций Груох Оливеру, вернувшись из
магистрата. - Будь на их месте кто попроще, сразу бы головы долой или, по
крайности, удовольствовались судом в Старом Реуте. А так нет - повезли в Скель,
хорошо еще, что не в самый Тримейн, чтобы провести все надлежащим образом -
дознание там, разбирательство, и только после этого - на плаху.
- Почему вы так уверены, что их осудят? Могут и помиловать. Я не говорю -
оправдать, но помиловать? В честь тезоименитства императора или в церковный
праздник - День святого Михаила, например. Почему нет? О преступлениях
ландграфа слышала вся провинция.
- Конечно осудят. Они же сознались. И какое преступление может быть
страшнее убийства мужа и отца? Какой пример был бы, если такое оставлять
безнаказанным!
На другом конце комнаты Тимандра терзала Селию вопросами об имени будущего
ребенка. Та кротко отвечала, что по обоюдному согласию с мужем они решили, что,
буде родится мальчик, назвать его в честь покойного отца Оливера - Бенедиктом,
то бишь благословенным, а если девочка - именем матери Селии, Армгарда.
- Какое странное имя! - вздыхала Тимандра. - Хотя, разумеется, там, на
Севере...
- Ну уж ежели речь пошла о дурных примерах, то что за пример для нашего
дворянства, когда с женщиной и отроком благородного происхождения обращаются
хуже, чем с собаками? А он помыкал ими точно так же, как челядью.
- Люди скажут - он был в своем праве. Будь уверен, послушай опытного
человека. Правда, сугубо между нами - пусть я считаю, что семью и слуг
содержать надо в строгости, этого я никогда не понимал. Ну пей, ну гуляй, ну
охоться, на то ты и мужчина... если не брать в счет, что мужчине пристало спать
все-таки с женщинами... Я даже могу понять, когда грабят - преумножают
богатство, так сказать. Но ведь покойный дурил без всяких границ, без всякой
выгоды, и, по-моему, даже без удовольствия. Как по обязанности.
- Быть может, он стремился к совершенству, - сказала Селия.
Советник взглянул на нее с глубочайшим изумлением. Доселе при встречах с
ним она не произносила ничего, что выходило бы за рамки благопристойной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг