Разумеется, на этом дело нельзя считать закрытым, необходим еще допрос с
пристрастием на предмет обнаружения дьявольской метки на теле преступницы, но
это мы перенесем на другой раз, а в качестве подготовки необходимо вызвать
цирюльника, дабы он остриг подследственной косы, ибо, во-первых, подобные метки
прячут чаще всего под волосами, а во-вторых, как известно, именно с помощью
волос творят ведьмы свои черные волхвования.
И после допроса меня обкорнали, как каторжника, но этим дело не
ограничилось, потому что в следующий раз меня, к тупому изумлению, повели
отнюдь не в камеру пыток, а во двор, где на крыльце уже обретался Найтли. Во
дворе стояла телега, а кругом бродили солдаты в куртках из буйволовой кожи и
медных касках. Найтли был так же связан, как я, но казался не более испуган,
чем при нашей последней встрече.
- Найтли, - сказала я. - Я не выдержала твоего совета. Я выдала себя...
и... вот... - Мне было очень стыдно.
Похоже, если бы веревка позволила, он бы пожал плечами.
- А я и не предполагал, что ты сможешь притворяться до конца, Алиена.
- И что теперь?
- Теперь нас повезут в Тримейн. Закоренелый чернокнижник и молодая ведьма
- пара, достойная костра в императорской столице, а не в таком захолустье, как
наш Солан. Во всяком случае, я сумел их в этом убедить.
Он отнюдь не был напуган. Или от допросов двинулся умом, или понимал
что-то, чего не понимала я.
Нас запихнули в телегу, и, помимо того, что мы были связаны по
отдельности, нам связали ноги общей веревкой. Я ожидала, что еще колодки
наденут, но обошлось.
Конвой сопровождали монах - не тот, что приходил нас арестовывать, а
другой - и какой-то мелкий чин от трибунала, фискал, не то секретаришка. И два
десятка солдат - я их разглядывала с тщанием: может, попадется кто из нашего
квартала, но нет, ни одной знакомой рожи.
Мы выехали за ворота поутру и за ближайшим поворотом оказались в лесу.
Кажется, я начала понимать, в чем кроется бесстрашие Найтли, - он надеялся
сбежать по дороге. Но как? Он не произносил ни слова, сидел уронив седую голову
на тощие колени и словно бы дремал. Я, напротив, привалилась спиной к борту
телеги, чтобы не было видно связанных рук. Потому что... потому что еще прежде,
чем осознала, что делаю... откуда-то я знала об этом, может, слышала в детстве
в "Морском чуде" от воров и контрабандистов... Нужно было как можно сильнее
напрячь мышцы и потом совершенно расслабить. И снова. И снова. И так много раз,
при этом тяжко и скорбно дыша и глядя кругом взглядом коровы, ведомой на
бойню...
Веревка по-прежнему обматывала локти и запястья, но я могла сбросить ее в
любое мгновение. Если Найтли что-то заметил, то ничего не сказал.
Пала мгла. Чин из трибунала громко ругался, что не успел доехать до
постоялого двора. Пришлось становиться лагерем в лесу, что никого не прельщало.
Нас вытолкали из телеги, а так как ноги у меня были связаны, я тут же
шлепнулась на землю носом книзу, и платье у меня задралось выше колен. Солдаты
заржали, а один из них нагнулся и принялся меня щупать. Я могла бы затылком
разбить ему лицо, а потом кинуться в драку, но сдержалась и продолжала лежать.
Когда нас вытолкали на обочину, солдат вернулся. Было темно, и я могла только
чуять запах перегара и гнилых зубов. Он снова схватил меня.
- А ведьма-то не прочь позабавиться напоследок. Ишь как глазищами зыркает,
- говорил он, задирая мне подол. - Я ведьм не боюсь, они небось самые
горячие... пока не сгорят.
- Пожалей несчастного отца, - послышался голос Найтли, жалкий,
дребезжащий, совсем на него непохожий. - Мы бессильны против вас... но, умоляю,
не позорь мою дочь перед всеми. По крайней мере отведи ее в лес.
Я словно окаменела. Солдат нагнулся, вытащил нож и перерезал веревку,
стягивающую ноги. Потом сунул нож за пояс, схватил меня за плечо и потащил в
чащу. Скрыться он, ясное дело, собирался от взора отнюдь не скорбящего отца, но
монаха.
Он был очень занят и совсем не рассчитывал, что руки у меня будут
свободны... и не озаботился снять с себя перевязь с оружием. Спешил, видно. Не
спешил бы, может, до сих пор был бы жив. И только хлюпнул, когда я его
собственным ножом перерезала ему горло от уха до уха, "открыла ему второй рот",
как это жизнерадостно называли в "Морском чуде", где я и нагляделась, как это
делается. Потом спихнула с себя труп и машинально одернула подол. В голове у
меня шумело, но не успела я опомниться, как из кустов выбрался Найтли. Он
подобрался совершенно бесшумно, чего я от него совсем не ожидала, и, казалось,
не был удивлен увиденным, как будто сам все это и подстроил... А ведь и
подстроил же!
- Уже управилась? - сухо осведомился он. - Развяжи мне руки.
Я молча полоснула окровавленным лезвием по веревке, стягивавшей его
запястья. Он быстро выхватил у меня нож и вытер его об одежду мертвеца.
- Бери меч, Алиена, бежим. Некогда ждать.
Всю ночь мы продвигались в направлении, указанном Найтли. На север.
Сначала двигались по звездам, а потом, ближе к полуночи, наткнулись на ручей и
пошли прямо по воде, на случай, если по нашему следу пустят собак. Когда мы
убегали, я почему-то прихватила с собой веревку, которой прежде была связана, и
теперь подпоясала ею одежду и подоткнула подол. Пока что я слишком устала и
отупела, чтобы задавать вопросы, и просто следовала за Найтли. Но, как видно,
он устал еще больше меня и, когда уже брезжил рассвет, выбрался на берег и
сказал, что нам необходим отдых. Там же, на берегу, мы и свалились.
Я проспала, судя по тому, как стояло солнце, когда я открыла глаза, часа
два-три. Меня мучила жестокая жажда, язык прилипал к гортани, и кишки просто
ссохлись. И это при том, что вода была под самым боком. Окончательно
проснувшись, я напилась из ручья, пригнувшись к воде и не выпуская меча из рук.
При этом услышала шелест в осоке и мгновенно распрямилась. Но это был Найтли.
Он тоже проснулся и внимательно разглядывал меня... словно счета сверял.
- Сейчас попробую наловить рыбы, - сказала я ему.
Рыбину мне удалось поймать одну, но крупную, пятнистую, с розоватыми
плавниками.
- Я почищу, - сообщила я Найтли. - Только придется есть ее сырой.
- Я мог бы вызвать заклинание огня, - задумчиво произнес Найтли, - но...
нет, лучше попробуем сырую.
Мы принялись за рыбу, которая и сырая оказалась недурна.
- Тримейн остался к западу от нас, - рассказывал Найтли, выплевывая мелкие
косточки. - Нам нужно двигаться на север, по направлению к Эрденону. Перейдем
границу по реке. Главное - оказаться под юрисдикцией герцога Эрдского. Он не
подписал с Тримейном договор о выдаче преступников. Правда, я не могу
поручиться, что стражники не рискнут так же беззаконно пересечь границу, но я
на это надеюсь. В общем, чем дальше мы успеем уйти на север, тем лучше.
- В Междугорье.
У него даже челюсть отвисла.
- Почему туда?
- Не знаю... мне показалось, что это важно... и что мы именно туда
направляемся.
Он схватился за виски и пробормотал что-то вроде: "Я должен был это
предвидеть".
Тем временем я закопала остатки завтрака. Найтли поднял голову и сказал
строго, как учитель на уроке:
- Пока что нам важно добраться в Эрденон. В город Эрденон. Усвоила?
И мы двинулись в путь - умудренный жизнью, уверенный в избранном пути
адепт и я, - кто? - заткнувши за пеньковую опояску дешевый меч из плохой стали.
Если бы не мои мрачные мысли, в лесу было бы даже неплохо. Погода была в
самый раз для ходьбы, дождя не было уже порядком, и палая листва пружинила под
ногой. Если мы уйдем от погони, нужно будет подумать о пропитании. Грибы,
наверное, уже есть, и потом, охота... правда, стрелять не из чего, но я могу
выстругать что-нибудь вроде дротика, а глаз у меня верный. Сквозь заросли
боярышника, покрытого зелеными еще ягодами, мы выбрались на небольшую поляну, и
тут Найтли остановился. Дыхание со свистом вырывалось у него из груди.
- Я истощил свои силы, взяв такой разгон. - Он опустился на землю. -
Погони пока что незаметно, и думаю, Алиена, мы можем позволить себе небольшую
передышку.
Плюхнувшись рядом, я заметила:
- Я Селия. И всегда была Селией.
- Нет. - Он уверенно помотал головой. - Ту, что крестили в приютской
церкви, действительно назвали Селией. Мое же создание именуется Алиеной.
- Что?
- Да, - торжественно произнес он. - Вот что я имел в виду, когда говорил,
что дал тебе душу. Я - не твой отец, Алиена, я - больше. Я - твой создатель.
Меня прожгло от глотки до пищевода, словно я по ошибке вместо воды выпила
стакан кислоты. Я привстала на одно колено.
- Ты... хочешь сказать... я - ненастоящая? Ты создал меня в одном из твоих
атанаров? Я - гомункулус, или механическая кукла, вроде тех, что творил Альберт
Великий?
- Нет, - поморщился он. - Твоя физическая оболочка действительно рождена в
результате вульгарного плотского соития мужчины и женщины, о которых я ничего
не хочу знать. Но она не имеет ничего общего с содержанием. Алиена - так
зовется та, кого я поселил в этом теле...
Не знаю, что бы он сказал еще и что бы сделала я, но в это мгновение в
боярышнике раздался сокрушительный треск. Я вскочила, вытягивая меч. При этом
веревка, державшая его, развязалась, и я подхватила ее левой рукой.
Найтли быстро переместился на другой конец поляны.
Это были солдаты конвоя. Четверо. Очевидно, они прочесывали лес небольшими
группами. Они что-то кричали, но из-за того, что я только что услышала, никакие
слова до меня не доходили. С тем же успехом ко мне можно было обращаться
по-китайски. И еще - очевидно, они были в ярости из-за гибели своего сотоварища
и не собирались оставлять нас в живых. И они бросились на меня.
В "Морском чуде" среди бандитов и головорезов особым почтением пользовался
Вальгард-душегуб, зарубивший в драке троих противников. Об этом кабацкая
публика говорила как о чем-то совершенно неслыханном. А здесь было четверо.
Впрочем, если бы они нападали по одному, это им было бы не в пример выгоднее. А
так они присунулись ко мне все сразу, толкаясь и мешая друг другу.
Об этом я, конечно, тогда не думала. Я вообще ни о чем не думала. За меня
думало - и действовало - мое тело, о котором Найтли так презрительно отозвался.
Я одновременно отбила выпад ближнего меча и хлестнула веревкой по глазам
того из нападавших, что был слева. Брызнула кровь, он дико завопил, отшатнулся,
тесня своих соратников, и выронил меч. Я успела его подхватить.
Держа в каждой руке по мечу, я закрутила их как мельничные крылья. Ни разу
в жизни я не видела подобного фехтовального приема, но чувствовала, что
действую единственно верно и правильно. Хоть это и рассеивало силы, но
обеспечивало хорошую оборону. Но все-таки защититься полностью я не могла. Пока
я отбивала атаки с флангов, третий нападающий бросился на меня. Я прыгнула
вперед - потому что, как я уже говорила, в драке принимало участие все мое
тело, целиком, - направленным ударом ноги сбила противника на землю и, двумя
своими мечами удерживая два вознесенные над моей головой меча, наступила ему на
горло. И босой ногой ощутила, как хрустнули шейные позвонки...
...И тут же мгновенно нырнула, опустив руки, и высвобожденные клинки
клацнули друг о друга там, где только что была моя голова. Я успела
развернуться и сменить позицию. Один из них, следуя за мной, споткнулся о труп,
и лезвие вошло ему сверху, в основание затылка, а второму, который в это время
в замахе сжимал обеими руками рукоять своего меча, - снизу, под подбородок.
И уже выпрямляясь, я просто, без всяких затей, ткнула в грудь первому,
ослепленному ударом веревки, который все это время бессмысленно топтался на
месте.
И все.
Мечи вдруг показались мне неподъемно тяжелыми. Они выскользнули у меня из
рук и вонзились в землю. Туман застлал мои глаза, и я поняла, что сейчас
заплачу.
"Ты еще скажи себе, что у каждого из них была мать и, возможно, жена и
дети, - попыталась я съязвить. - Лучше подумай, дура, о том, что они бы с тобой
сделали, если бы ты их не убила. Сначала изнасиловали, а потом вспороли брюхо и
вытащили кишки - что, не так?"
И все равно я, вероятно, расплакалась бы, если б не Найтли.
Найтли, который на протяжении всей потасовки спокойно простоял в стороне.
А ведь у него был нож, и он свободно мог сунуть его одному из солдат между
лопаток. Но он предпочел переждать... как будто знал, что я смогу убить в драке
четверых сильных мужчин... я, которая прежде и меча-то в руках не держала!
А сейчас он принялся прытко обыскивать убитых, выказав при этом немалое
тщание и сноровку. Искал он в первую очередь деньги и еду, оружие не взял,
заметив, что нет здесь меча по его руке, да и стар он уже для этого...
Я тупо прикинула: а что из оружия взять мне? Хотя оказалось, что я могу
фехтовать двумя мечами, особой уверенности в данной области я не испытывала. Но
я все же решилась взять два меча, а также ножи, превращаясь, таким образом, в
этакий ходячий арсенал в лохмотьях. Мне следовало бы переодеться в солдатскую
форму, но я не смогла преодолеть совершенно неуместное отвращение.
Вновь перепоясавшись подобранной с земли веревкой, я заметила, как Найтли
сгребает к трупам хворост и палую листву. Поначалу я подумала, что он
собирается просто их засыпать. Но тут я увидела, что он достает прихваченный в
добыче кремень и кресало.
- Ты что задумал?
- Ну, с четырьмя ты управилась, - объяснил он мне, как нерадивому
младенцу. - А что, если в следующий раз их будет десять? Или двадцать? Нет,
рисковать больше нет смысла...
- Ты что, пожар тут собираешься устроить?
- А ты боишься огня? - со знакомым любопытством спросил он.
- Я боюсь не огня, а того, что мы сгорим! - Все кабацкие проклятия едва не
сорвались у меня с языка. - Пожар летом в лесу - это...
- Ветер в другую сторону, - поучительно сказал он и выкресал искру.
Мы снова шли в установившемся порядке: позади - я, один меч за поясом,
другой на плече, впереди, уверенной походкой, - Найтли.
Почему он не помог мне ни в первый, ни во второй раз, избрав позицию
наблюдателя? Что он хотел? Чтобы я, книжно выражаясь, отточила клюв и
расправила крылья? Или просто был уверен, что я не нуждаюсь в его помощи? А
может быть, спятил после трибунала? Иначе его разглагольствования о душе и теле
объяснению не подлежат.
Когда мы снова сделали привал, Найтли, похоже, был в превосходном
настроении. Он попеременно прикладывался к фляге и к хлебу, взятым у убитых.
Предлагал и мне, но я отказалась.
- Не стоит морить себя голодом, - заметил он. - Ты, конечно, можешь долго
выдержать без еды, однако не стоит прибегать к этому без нужды.
- Откуда ты знаешь, что я могу и что - нет? - сквозь зубы выдавила я.
Он доел хлеб и выбрал из бороды крошки.
- Я знаю о твоих возможностях гораздо больше, чем ты сама... пока что. -
Вздохнул. - Ты без того уже услышала достаточно, чтоб оказаться сбитой с толку.
Я предпочел бы отложить этот разговор до тех пор, пока твоя память не
восстановится окончательно, но Святой Трибунал спутал все мои планы. -
Вероятно, он был слегка пьян, а может быть, ему не нужно было вино, чтобы
завестись. - Как ты наверняка поняла, я не всю жизнь был человеком книги. Начал
я ее человеком меча. И довольно успешно... И была ты, Алиена. Ты всегда смела
идти туда, куда не решались идти другие. Нет, я не могу тебе рассказать... Ты
должна вспомнить. И когда-нибудь вспомнишь... Но ты недаром видишь этот мост...
В том, что тебя убили, была и моя вина, ведь я отступил, и ты пошла одна. И я
захотел тебя вернуть. Нет, не воскресить - там и воскрешать-то было нечего, -
вернуть. И я отбросил меч и занялся тайными науками. Это длилось долго... более
двадцати лет ушло на поиски верного учения. Мои вычисления привели к выводу,
что душа твоя не нашла успокоения. Она скитается в сферах, близких к земной, и
нуждается в новой физической оболочке. Проще говоря, ей нужно тело, в котором
она может поселиться.
- Явление, у иудеев именуемое "дибук", - пробормотала я. - Описывается в
трудах каббалистов...
Он не дал мне договорить:
- Ты мне не веришь. Ты все еще не почувствовала - речь идет о твоей душе.
Для тебя это пока что как история из книг... Итак, я решил дать твоей душе тело
и занялся его поисками. Но для действия, задуманного мной, потребны были
правильные сочетания светил и разных иных знамений. В ночь, когда все знаки
совпали, одна женщина в Магдалининском приюте родила девочку, которая умерла
сразу после рождения. Я взял маленькое тельце на руки, прочитал над ним
заклинание, во всем мире известное только мне, и мертвая ожила. В нее вошла
твоя душа, Алиена.
Конечно, я не мог быть полностью уверен в успехе. Поэтому я постоянно
наблюдал за тобой. И год за годом убеждался в своей правоте. Как ты думаешь,
почему ты так быстро усваивала знания, столь необычные для девицы низкого
происхождения? Потому что это были знания Алиены. Ты ничему не училась. Ты
только припоминала. Языки, история, свободные науки, боевые искусства - все это
только спало в твоей душе и просыпалось при верном прикосновении. А твои сны, в
которых ты видела места, где никогда не бывала Селия, подтверждали мою
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг