прорывов Темного Воинства.
- Да... причем, я думаю, в порядке их появления. Белая берлога упоминается
в очень древних манускриптах, а Брошенная часовня - в преданиях прошлого века.
- Где же теперь являют себя злые силы? Здесь?
- Хьюг, если помнишь, утверждал, что у него в замке.
- Он себе льстил. Если там и побывали какие злые силы, то родом они отнюдь
не из чужих миров.
Она тоже встала. Уже совсем стемнело.
- Ночевать придется здесь. Но не знаю, как ты, а я ни один из домов
занимать не собираюсь.
Оливер втайне признал, что ночевка под открытым небом его тоже почему-то
больше устраивает.
Костер они развели прямо посреди улицы, благо топлива кругом было
предостаточно. Трухлявые обломки стен и дверей с шипением обугливались и
становились прахом. Ветра не было, и пламя вздымалось высоко и яростно. Жутко,
должно быть, это выглядело со стороны - черные, пустые, мертвые дома, озаренные
костром на улице, молчаливый лес со всех сторон и абсолютная тьма над головой.
- О чем ты думаешь?
- Обо всем этом. - Селия обвела рукой дома. - О том, что мы видели в доме.
Можно было бы поискать и другие свидетельства, но... достаточно. Теперь я не
считаю, что здесь жили монахи или даже еретики... впрочем, еретики -
возможно... особого рода. Тем, которым не нужны были дороги... или они умели
управляться с дорогами по-своему.
- Открыватели?
- Ты помнишь, как сказал Вальтарий? "Они могли смотать дорогу, как клубок
ниток, и точно так же размотать ее".
- Вальтарий - мошенник. Причем наихудшей разновидности - тот, который
верит в собственное вранье.
- Да, но то же самое об Открывателях повторил Хьюг. А он в клады и
сокровища не верил.
- Зло и свобода, говорил он. Что он имел в виду?
- Меня сейчас это не интересует, - сказала Селия. - Сейчас важно только
одно - мы уже на землях, которые раньше называли Заклятыми.
- Но Заклятие снято! Можно идти свободно!
- Так, - отчужденно согласилась она. - Можно свободно идти куда угодно. И
появилась надежда найти то, что я ищу. Я бы и без надежды искала, но вот... она
появилась... - Она подбросила топлива в костер, который совсем в этом не
нуждался, точно стремясь этим действием оттянуть следующие слова. - Оливер, я
должна поговорить с тобой.
- А мы разве не говорим?
- Оставь пока шутки. Потом пошутишь, если захочешь. Я с самого начала не
хотела, чтобы ты ехал со мной. Но ты сумел настоять на своем... черт, ты всегда
это умеешь... и я согласилась. Но теперь, когда я знаю, что Сломанный мост
существует, что он не просто мне примерещился и его не выдумал Найтли, я
поняла, что дальше так продолжаться не может. Ты должен уйти.
- Нет, - очень тихо произнес он.
- Черт! - взорвалась она, приподнялась, сжав кулаки. - Ты думаешь, я
ничего не вижу? Думаешь, я совсем бесчувственная? Но если я сейчас... позволю
себе... - Она сглотнула. - От этого будет только хуже. Если я не выдержу - а я
могу не выдержать - и откажусь от своей цели, я возненавижу тебя... и себя... и
до конца жизни буду презирать себя за предательство. Но если не откажусь -
тогда хуже придется тебе. Ведь я ничего не знаю об Алиене! Если мы будем
вместе, а потом я изменюсь... превращусь в другую женщину, которая, возможно, и
знать тебя не захочет, - каково тебе будет? Не думал? А я вот думала. Поэтому,
пока еще есть возможность вернуться, пока ты еще не погиб со мной окончательно,
я прошу тебя - а я никогда никого ни о чем не просила - уходи. Возвращайся в
Эрденон, к себе на Юг, куда-нибудь. Оставь меня.
Он все так же тихо и ровно, без выражения, сказал:
- А я с самого начала говорил, что везде последую за тобой. И повторю:
куда ты ни направишься, на небо или в ад, - я последую за тобой. Кем или чем ты
ни станешь - я последую за тобой.
- Дурак! - тонко, как-то по-детски выкрикнула она и свесила голову.
Он не смотрел ей в лицо, дабы она не прочла в его глазах дикую,
оскорбительную радость. Не важно, что она сказала, - он услышал то, что хотел
услышать, и узнал то, что хотел узнать.
И надеялся.
Хотя всегда убеждал себя в обратном.
Когда-то он плакал от отчаяния, поняв, что его любовь не была такой уж
чистой, как он предполагал. Теперь он понял, что она не была и такой
бескорыстной. Но это его вовсе не огорчило.
Но, конечно, вырвавшееся у нее косвенное признание Оливеру даром не
прошло. Селия просто источала злобу, огрызаясь на него при каждом случае и без
оного. И ей удалось добиться того, что он снова начал чувствовать себя как
провинившийся ребенок, зависимый от нее во всем. Хотя он прекрасно сознавал,
что к этому нет никаких оснований. Но то сознание, а сердце упорно отказывалось
с ним соглашаться. Он снова стал пытаться смягчить ее гнев, придумать
рациональное объяснение своему присутствию здесь. Она не обращала внимания,
смотрела по сторонам. Впрочем, у нее были извинения, пытался оправдать ее
Оливер, она озабочена пропитанием для них обоих. Конечно, можно было обойтись
кашей, сваренной из прихваченной в Кархиддине крупы, но... и тут же новый
прилив стыда, которого в Кархиддине он не чувствовал, хотя именно там
укрепилось ныне терзавшее его обстоятельство - охота стала обязанностью Селии,
хотя это исключительно мужское занятие. Но в Кархиддине у него имелось
извинение - ему связывал руки старик. Здесь же других обязанностей не было, и
Селия вновь напоминала ему, умудрившись не произнести ни слова, насколько он
бесполезен, никчемен и жалок. Если бы им хотя бы попалась какая-нибудь крупная
дичина - Селия ведь еще в замке говорила о чем-то подобном, - он бы мог
доказать, что на что-то годится. Но ни кабанов, ни медведей, которые могли
обитать и, наверное, обитали в этом лесу, им не встретилось. Селия стреляла
птицу, которой здесь было немало. А у него и стрелять было не из чего. Правда,
воспоминание о замке потянуло за собой другое, которое, возможно, могло помочь.
- Селия, - сказал он, глядя на взъерошенный затылок, - ты помнишь, что
сказал Хьюг? Мы найдем то, что ищем, потому что нас двое. Мы уже говорили об
этом. Здесь принято ходить по двое. И если я буду с тобой, у тебя больше
шансов...
Селия молчала, то ли из упрямства, то ли просто обдумывая его слова. Но
даже если она признала в них логику, то виду не подала. Точнее, вид у нее стал
еще мрачнее.
На привале, после молчаливой трапезы, он сделал очередную безнадежную
попытку, задав вопрос, который его не слишком волновал, но в тот миг пришел ему
в голову:
- И как это она имени такого сподобилась - Алиена?
Селия вдруг ответила, причем безо всяких злостных выпадов:
- Может, ее на самом деле звали Алиенора. Имя самое обычное. Алиена же -
просто сокращение. Я не думаю, чтоб это было прозвище.
Ему тоже было легче так думать. А еще лучше, если Алиена, коли она
когда-нибудь существовала, навсегда умерла и погребена, и если существует
сейчас, то лишь в сознании Селии. Однако она обязана была в этом убедиться
сама. И поэтому им придется искать этот проклятый мост.
Что-то давненько он не вспоминал о судьбе.
Вот она о себе и напомнила.
Вдруг получилось так, что они выехали из леса. Влажный ветер ударил в
лицо. Перед ними расстилалась широкая равнина, по которой пологими волнами
перекатывалась прошлогодняя трава. По правую руку полукругом изгибалась кайма
леса. Слева, очень далеко, за равниной можно было различить вершины гор.
- И почему здесь никто не живет? - нарушила молчание Селия. -
Плодороднейшие места, и хищников мы не встретили, и дичи в избытке, и Заклятие
снято... и на тебе! Я понимаю, Открыватели ушли, для них, может, смысл жизни
как раз в Заклятии и состоял... но другие почему не пришли?
- Может, здесь есть хищники, о которых мы не знаем? Ладно, дороги
по-прежнему нет. Куда едем?
- Дурацкий вопрос. Я же говорила, что мост должен быть в ущелье. А ущелье
может быть только в горах. Значит, едем к горам...
- Идет, - вздохнул он. - Опять на север. Правда, мы в любом случае
окажемся южнее Тримейна, Чувствуешь, как потеплело? А время-то зимнее.
- А Карниона от нас где?
- А Карниона от нас будет, если вон тот лес проехать и свернуть восточнее.
- Между прочим, почему это, когда в столичных областях говорят "Юг", то
никогда не подразумевают Карниону, хотя она тоже на юге, только на юго-востоке?
- Традиция, наверное. Древняя земля есть Древняя земля - и точка. Что ж,
тронулись.
- Едем.
Но когда они двинулись дальше, он не преминул вставить:
- Однако какой же крюк мы сделали, начиная от Бастиона! Особенно если ты
все время знала, что искать нужно где-то в горах!
- Ибо учат мудрецы, - сварливо заявила Селия,- что мужчина в мире
воплощает принцип разума, а женщина воплощает... что?
- Ну, чувство, наверное...
- Дурак ты, хоть и разум воплощаешь. Женщина воплощает принцип воли.
Вперед!
На следующий день они наткнулись на дорогу. Самую обычную дорогу, словно
где-нибудь в лугах к северу от Эрденона. Только пустынную.
- Здесь давно никто не ездил. Смотри - никаких следов, - указал Оливер.
- Вижу. Весь вопрос - откуда ведет дорога и куда?
- Куда-нибудь да ведет, - довольно легкомысленно заметил Оливер. - Нам
ведь все равно в ту сторону.
- Убедил. "Не попробуешь - не узнаешь", - говорила старая сводня юной
девственнице и тем сформулировала основной метод научного исследования.
Оливеру не понравилось веселье, прозвучавшее в ее голосе. Что-то в нем
было неестественное. Впрочем... он сам подал пример.
Они ехали шагом, причем Селия привычным жестом сбросила с плеча арбалет.
Они двигались, по предположению Оливера, около двух часов, может, несколько
больше, когда дорога неожиданно оборвалась, словно уперлась в невидимую стену.
Никакой стены, конечно, не было, Оливер проверил это, проехав немного вперед.
Такая же равнина, только дорога исчезла.
- Ну и что сие значит, уважаемый знаток Заклятых земель? - подала голос
Селия.
- Если бы я знал... Могу только предположить. Версия такова: кто-то из
Открывателей манипулировал дорогой, перемещая ее в пространстве. А когда
Заклятие перестало действовать, то дорога осталась где есть.
- Если бы... Стой, смотри!
Он резко повернулся в ту сторону, куда она указывала, и увидел движение в
желтой траве. Вначале ему показалось, что это некрупный волк, но потом
сообразил, что это сайга, небольшая антилопа из тех, что водились и у него на
родине. Селия это тоже увидела, и, хотя название и происхождение ей вряд ли
были известны, более практические побуждения этому не помешали. Сайга удалялась
скачками, но арбалет уже был в руках Селии. Она прицелилась, сочно скрипнула
тетива, и сайга упала.
- Я привезу! - крикнул Оливер, желая оказать хоть какую-то помощь в охоте.
Но когда он подъехал, то увидел, что выстрел был не так хорош, как это
выглядело. Раненая сайга все еще билась на земле. Иначе он мог бы ее не
заметить, даже проехав совсем, рядом, - шкура антилопы почти сливалась с
травой. Оливер спешился и подошел ближе. Темные глаза животного глянули на
него, и ему стало не по себе. Он убил двух человек, не испытав никаких чувств,
а тут... Еще на охоту собирался идти. Стрелять таких охотников надо, подумал
он, стрелять и жарить вместо дичи...
Как еретиков.
Он вынул меч и добил сайгу. И ощутил при этом какое-то странное
удовлетворение. Может быть, от четкости и точности удара. А может быть, потому,
что сайга перестала мучиться.
На разделку туши (пришлось-таки поучиться, и оставалось радоваться, что
это был не олень) ушел остаток дня. Что можно - жарили, что нельзя - зарыли в
землю. Мясо у сайги (вместо вертела использовали меч Оливера - все равно пользы
от него никакой) было хуже, чем птица или крольчатина, но с остатками соли и
чеснока в пищу вполне годилось. Когда он высказался на этот счет, Селия
ответила:
- Меня не то, что есть, меня то, что мы пить будем, волнует. Во флягах на
донышке.
- Трава растет - значит, вода где-то есть.
- Где? Есть люди с чутьем на воду, но я к ним не отношусь. Может, ты?
- Не замечал за собой. Слышал на Юге - варвары, когда воды нет, жилу коню
вскрывают и пьют кровь.
- Вот сам ее и пей. А я лучше у себя вену перекушу...
А глоток воды и в самом деле был не лишним. А лучше бы на его месте был
глоток вина. Подумать только, они от самого Бастиона, яко праведники, пили
только чистую воду, да и той приходит конец... Хотя не совсем праведники. Он не
знал, какое нынче число, но, наверное, уже наступил рождественский пост.
Селия отхватила кусок мяса своим длинным ножом (Оливер пользовался тем,
что отобрал у грабителя в Бастионе), прожевала его и произнесла:
- "У женщины же был в доме откормленный теленок, и она поспешила заколоть
его".
- Ты о чем?
- Так... Мы с тобой разговаривали об Иосифе... Давно, еще после Файта.
Помнишь, что он пишет об, Аэндорской волшебнице? Не пересказ Писания, а его
собственные соображения.
Оливер задумчиво наморщил лоб:
- Кажется, он назвал Аэндорскую волшебницу примером благородства. Саул
изгнал из страны волшебников и гадателей, лишил ее средств к существованию, а
она не только исполнила его просьбу, но и заколола, чтобы накормить Саула,
последнюю скотину. Причем сделала это совершенно бескорыстно, поскольку из
собственного предсказания знала, что Саул назавтра погибнет и, следовательно,
никогда ее не отблагодарит.
- Точно. И мне кажется, Иосиф, как ни был он учен, кое-чего не понял. Дело
было не в благородстве, а в жалости. Старуха пожалела Саула и разорилась ради
своего злодея, именно потому, что знала - завтра ему смерть. К обреченным на
смерть совсем другое отношение...
- И кто же из нас обречен на смерть? - Он постарался произнести это как
можно спокойнее.
- Думаю, что не ты. Не знаю, но надеюсь... Но я не боюсь такой смерти. Я -
это я, но и то, что сменит меня в этом теле, тоже будет мной.
Ее рассуждения при всей ясности отдавали безумием, но и об этом он тоже
высказался ровно:
- Твое бесстрашие... не ободряет. В нем есть нечто жуткое.
- А ты не считай меня бесстрашной. Я боюсь очень многого. Я боюсь Святого
Трибунала... боюсь насилия... боюсь пыток... - Она подняла голову и очень
отчетливо произнесла: - А больше всего я боюсь, что много лет назад один
мужчина сказал одной женщине: "Куда бы ты ни пошла, я последую за тобой". Но он
не смог этого сделать... И если я все-таки стану Алиеной, я боюсь, что рядом со
мной снова будет Найтли.
Спокойствия как не бывало. Он сипло выкрикнул:
- Найтли ненавидел Алиену, ты сама сказала, а я...
Она не дала договорить:
- Мне кажется, он возненавидел ее только после смерти, а до этого просто
боялся. И чтобы скрыть от себя собственный страх, внушал себе, что он ее любит.
То, что она сказала, было ужасно. И тем ужаснее, что очень походило на
правду. И Селия наверняка достаточно изучила характер своего бывшего учителя и
опекуна, чтобы прийти к таким выводам.
Однако знает ли он настолько же хорошо сам себя? Нет, и тьма, порой
встававшая со дна его души, пугала его и, может быть, - кто ведает, - также и
Селию.
Но страх? Ненависть?
Не было этого.
Она оскорбляла его, обращалась с ним безобразно, но теперь он знал, что
сама она при этом страдала сильнее.
Да, ее общество бывало для него невыносимо, он старался держаться в
стороне, не дотрагиваться до нее даже случайно, но страх здесь был ни при чем.
Он обнаружил, что снова владеет своим голосом:
- Но я не боюсь тебя.
Она уставилась прямо ему в глаза, упорно, тяжело, но он не отвел взгляда.
Отвела она.
- Да. - С какой горечью это было сказано! - Ты меня не боишься. Потому все
так и плохо. Если бы ты меня боялся, у меня была бы надежда, что ты от меня
отстанешь.
И затем, словно стыдясь всего сказанного, она принялась ругаться, грубо и
безобразно, пока не исчерпала весь запас словесности кабака и порта, а Оливер
просто сидел и молчал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг