- Это вы про ложные светила, уходящие дороги, изменения горного рельефа и
так далее?
- Ага, значит, слышали. Заметьте, речь шла о Заклятии, а не о Проклятии. И
в те поры беглые со всей империи стекались туда, подобно тому как до недавних
пор стекались к Эрдскому Валу, - только передвижение по Заклятым землям было
трудным. Не зная тамошних правил, можно было проблуждать там всю жизнь и не
найти, чего хочешь. Единственно, кто мог ходить там свободно, - это Открыватели
Путей, люди с определенными способностями... колдуны, если называть вещи своими
именами. Короче, все, кому нужно было пересечь Заклятые земли, нанимали
Открывателей.
- А может, они просто морочили людям головы, и "способности" были обычным
мошенничеством?
- Может, и Заклятие было просто мошенничеством? Конечно, они наверняка
подпускали туману, чтобы в их тайны никто не проник. И уж наверняка они не были
праведниками, эти Открыватели. Они брали плату за свою работу, и ставлю голову
об заклад, что были связаны с разбойниками. Когда дается такая власть...
говорят, они могли смотать дорогу, как клубок ниток, и точно так же размотать
ее. Ясное дело, золото текло к ним рекой... А потом Заклятие было снято, и
прежние обычаи пали, и Открыватели ушли. Но говорят также, что перед уходом они
что-то такое сделали... Еще говорят: "Все пути открыты, кроме тех, по которым
ходили Открыватели Путей..."
Вероятно, тема эта очень привлекала Вальтария, он говорил все быстрее,
пока лихорадочный тон его не сбился.
- Любопытно, - сказал Оливер. - И вы полагаете, будто мы едем разыскивать
клады Открывателей? Увы, мы не ставим перед собой такой цели, верите вы или
нет. А опыт учит, что верить нужно не всякой убедительной истории. И даже если
она правдива и Открыватели были как раз таковы, какими вы их считаете, что
стоило им упрятать свои сокровища от посторонних глаз или вовсе переправить их
в другое место с помощью своего дара? Нет, сударь, наши клады иные. Не вполне
затертый палимпсест, переложение Евангелия на эрдский, сделанное епископом
Бильгой через полтораста лет после Просвещения Варваров, - все, что с радостью
приобретут монастырские библиотеки Юга или Тримейнский университет... жития
туземных святых или блаженных, неизвестные в столице, или списки латинских
поэм... Кстати, есть такая поэма - "Вальтарий, мощный дланью", не приходилось
слышать?
И, продекламировав начало "Вальтария", Оливер увел разговор в хорошо
знакомую область свитков, списков, манускриптов, разночтений, маргиналий и тому
подобного. Вальтарий сам, вероятно, был не рад, что втянул его в беседу, но
волей-неволей ему приходилось все это выслушивать. А еще говорят, что от
книжности никакой пользы, подумал Оливер. И главное ведь, чистая правда идет
как беспардонное вранье... точнее, до недавнего времени это было чистой воды
правдой. Но и насчет настоящей цели их путешествия солгать он не мог, потому
что сам ее не знал.
Ближе к вечеру они выехали из леса и остановились, осматриваясь. Было еще
довольно светло, но небо быстро затягивало, и воздух дышал сыростью. Погода
портилась. По правую руку от них высился пологий широкий холм, увенчанный
замковыми башнями, серыми и розовыми. Дальше к северу виднелись очертания гор.
От замка по холму змеилась тропа, вливавшаяся в проезжую дорогу, как ручей в
реку. Впрочем, река здесь тоже была - она огибала низину слева, а на ее берегу
размещалась деревня, куда дорога, и вела.
- Почти, добрались, - заметил Вальтарий. Сейчас он размещался на повозке
между своими "охранниками". - Это Файт, благодарение Господу. А вы, юноша, на
Юге учились обращаться с оружием?
Вопрос адресовался к Селии. Впервые за весь день. Оливер насторожился. Но
Селия и бровью не повела:
- Везде, где придется.
- А родом вы откуда?
Такое любопытство было крайне подозрительно, ведь Оливера он ни о чем
подобном не спрашивал. Неужели Вальтарий что-то слышал о тримейнской
еретичке... или вообще платный фискал?
- Из Тримейна.
Казалось, Вальтарий был вполне удовлетворен ответом.
- А, столица... там и вправду всего и всякого намешалось. А то я удивился.
Арм - вроде северное имя, эрдское, а манера драться у вас совершенно южная... Я
ведь езжу много, - пояснил он, - и обратил внимание: северянин в драке обычно
прет со всей силой напролом, а южанин - нет, он ждет, пока противник откроется,
только тогда бьет...
- Напролом, значит, - произнесла Селия тем вежливым тоном, который, как
правило, отбивает всякую охоту к продолжению разговора.
- Что ж, едем дальше, - вступил Оливер и готов был уже снова тронуть с
места, но торговец предостерегающе поднял руку:
- Э, нет. Вы, похоже, в деревню собираетесь направиться.
- Да, а вы разве нет?
- То-то и оно. Я не в деревню, я в замок Файт, мой компаньон должен там
остановиться. Хотя... может, и вы за мной последуете? Вероятно, там примут
образованных людей. Я, конечно, имел дело только с кастеляном, но думаю, у
владельца замка есть книги...
- Нет, - твердо сказал Оливер.
Селия, склонив голову к плечу, в упор смотрела на торговца.
- Ладно, - сказал Вальтарий, - воля ваша, договор выполнен... не думайте,
я сейчас расплачусь!
Он достал деньги, но протянул их не Селии, которая была к нему ближе, а
Оливеру - вероятно, из естественной привычки расплачиваться со старшими.
- А здесь мы и простимся. До свидания, молодые люди. Желаю вам найти то,
что ищете.
- Вам - того же, - отозвался Оливер.
И Вальтарий покатил прочь от своих недавних провожатых, а они потрусили
вниз, к деревне. Оливер отсчитал пять монет и протянул их Селии:
- Вот тебе наши честно заработанные деньги. И попрошайничать не пришлось.
- Угу. Ибо учат мудрецы, что подавать милостыню почетно, но принимать ее -
позорно.
- Где ты такого наслушалась?
- Читала.
- Как-то не по-христиански звучит.
- Обижаешь. Комментарий к Талмуду, да еще в переводе с арабского.
- Твой учитель был философ? - осмелился спросить Оливер, после той вспышки
ярости в предгорьях не рисковавший расспрашивать ее о прошлом.
На что она ответила только:
- Он был сволочь. Но книг у него было много, и самых разных. Более
разнообразных, чем ты можешь представить. Но кое-чего у него не было.
"Вальтарий, мощный дланью", умереть мне на этом месте!
- Зря смеешься, такая поэма в самом деле есть. А тебя тоже насторожил этот
Вальтарий?
- Он - наблюдательный мужик. Но он не фискал, если ты это хотел спросить.
По-моему, за ним самим не все чисто.
- Не стану спорить. - Возразить и вправду было нечего. Но попытку
поговорить о себе Селия на сей раз вежливо отвела. - Знаешь, давай-ка
поторопимся. У меня такое чувство, что скоро будет дождь.
Дождь и в самом деле пошел вскоре после их прибытия в деревню. Но ни
беженцы, ни солдаты - тут Вальтарий был прав - в Файт еще не добрались. Поэтому
на здешнем постоялом дворе они оказались единственными посетителями и приняты
были радостно. Здешний трактирщик был не без претензий - у его заведения даже
вывеска имелась, изображавшая сильно оголодавшего гуся, хотя по замыслу маляра
это, очевидно, был явлен лебедь. Похоже, подумал Оливер, он начинает перенимать
цинические воззрения Селии на возвышенную символику, вроде определения
единорога единорылом... или рогоносцем.
Итак ливень им был не помеха, у них была крыша над головой, тепло и ужин,
состоявший из лукового супа и тушеной баранины с морковью. Относительно вкуса
Оливер вынужден был признать, что Селия даже в походных условиях готовила
лучше. Но привередничать не было смысла, к тому же еда была горячая и сытная.
Когда они запили все это горьким местным пивом, уже совсем стемнело. Оставалось
только ложиться. Им отвели комнату наверху - их всего-то на постоялом дворе
было три. Поднимаясь по лестнице, Оливер чувствовал, как на него наваливается
усталость. Уж казалось, с чего бы? Но, видимо, душевное напряжение последних
дней давало знать себя. Селия, следовавшая за ним, заперла дверь, стащила с
единственной постели одеяло и подушку, бросила их на пол и расположилась у
порога, буркнув в назидание: "А ты устраивайся как хочешь".
Несомненно, он должен был возразить. Но глаза уже слипались, и голова была
как в тумане. Он вытянулся на огромной постели и уснул.
В Файте они застряли на целые сутки. Несмотря на распространенное мнение,
будто сильный дождь не бывает длинным, он стоял стеной, и продолжать путь не
было никакой возможности.
Селия спросила у Оливера его карту, перо и чернильницу и сидела за столом
в зале, вперившись в исчерканный лист пергамента, что-то мычала себе под нос,
ставила на карте какие-то пометки. Оливеру делать было нечего. Он как следует
умылся и впервые за долгое время побрился - при их поспешной ретираде из горной
долины он этого сделать не успел. Постоял под навесом, посетил конюшню,
вернулся. Затем хозяин, оттащив на кухню, где мытарилась то ли жена его, то ли
дочь - за слоем жира и грязи разобрать было невозможно, - корзину репы,
принялся расспрашивать его, не грозит ли Файту нашествие беженцев. Оливер
отвечал в том смысле, что нашествие вряд ли грозит, а вот отдельные путники
подойти вполне могут, так же как и патрули солдат, и если покуда не подошли,
так это, видимо, из-за дождя. Затем он сам спросил хозяина о том, каковы здесь
в округе дороги и селения.
- К северу отсюда только Бастион, - сказал хозяин.
- Почему - Бастион?
- Ну, укрепление там было раньше, еще когда Вал границей был... Тут и
другие развалины от крепостей и крепостишек есть, разве не слышали? Недаром же
Вал так назывался. Где подо что приспособленные, где мирные люди живут, где
беглые... Только если, как ты говоришь, солдаты идут, беглых, конечно, станут
выгонять... если найдут. Ах да, Бастион... Это деревня, на развалинах
построенная.
- А дальше?
- А дальше Бастиона мы не ходим... места там дурные. Здесь путники больше
по проезжей дороге следуют. А она к югу забирает и дальше, по мосту, через
Ганделайн, через реку, значит...
- Он целый, этот мост? - вдруг спросила Селия из-за своего стола.
- Это как?
- Ну, он не сломанный?
- А с чего бы ему ломаться? Разве что дождем смоет, так починить - дело
нехитрое, или взял топор - и новый навел...
Селия больше не задавала вопросов. И вообще, видимо, потеряла интерес к
разговору. Впрочем, и до этого незаметно было, чтоб она прислушивалась, так что
доверять впечатлению не следовало.
Затем хозяина позвали со двора. Какой-то мужик собрался забивать корову и
пришел спросить, будет ли брать хозяин кровь для колбасы. Трактирщик накинул на
голову мешок и вышел - видимо, там были некие свои дела, которые он не хотел
обсуждать при постояльцах.
- Так что же случилось с этим Хьюгом Кархиддином? - спросил Оливер,
усаживаясь за стол напротив Селии.
Она не сразу поняла, потом усмехнулась, откинулась назад, прислонившись к
стене.
- Хочешь восполнить пробел в образовании? Ладно, только петь я тебе не
буду, потому как ни голоса у меня, ни слуха. Лучше расскажу. Короче, этот Хьюг
положил, как ты помнишь, глаз на чужую невесту и задумал убить соперника. Если
бы он, я так понимаю, вызвал его на поединок или просто заколол его из-за угла,
его бы не судили. Дело обычное... Но Хьюг решил его отравить. А у нас ведь не
Италия, опыта в этом деле никакого... И невеста, "коей разум Господь даровал,
что не свойственно девам" - ну, это мы оставим на совести сочинителя, -
заподозрила что-то неладное. И когда Хьюг на пиру поднес кубок ее жениху,
потребовала, чтобы он первым отпил, "если друг он ему не на словах, а на деле".
И тут Хьюг совершает новую промашку - бледнеет, роняет кубок, короче, нарушает
первую заповедь хорошего тона: "Воруй, но не попадайся". Окружающие были
оскорблены в лучших чувствах, на Хьюга спели "песнь поношения" - знаешь, что
это значит?
- Что он публично опозорен.
- Точно. И все отказались с ним знаться, и остался он один-одинешенек...
- А жених с невестой?
- А про них дальше не говорится. Полагаю, у них все было хорошо, поскольку
про счастливую семейную жизнь песен не складывают.
- А ведь правда не складывают. Я, во всяком случае, ни одной не слыхал.
- Да ты, по-моему, вообще песен не слыхал. Ты же только музыку слушаешь,
сам сказал.
- Нет, в Тримейне... - Он смолк, не зная, стоит ли продолжать.
- Что в Тримейне?
- Когда я там учился, мы часто пели... разные песни.
- Например?
- Только я рассказывать песни не умею. Там и рассказывать нечего... - Он
запел тихонько, отбивая ритм костяшками пальцев по столу:
Крест, который я ношу,
Не из серебра и злата.
Участь наша не богата.
Я о многом не прошу.
Крест, который я ношу,
Не железный и не медный.
Не такой я, братцы, бедный,
На углах не голошу.
Крест, который я ношу,
Против прочих тяжелее.
И могильный крест милее,
Но к нему я не спешу.
Крест, который я ношу,
От которого и сгину.
Жизнь моя!
С тобою скину
Крест, который я ношу.
Селия слушала внимательно, но, когда он кончил, потянулась и произнесла:
- И все ты врешь, вовсе это не схолары пели, это ты сам придумал.
Вошел хозяин, отряхиваясь, как собака, с дождя, сообщил в пространство:
"Уговорил, скотина!" - и прошествовал в кухню. И это было последнее явление за
день.
Вечером, успев отдохнуть, Оливер, когда Селия вновь расположилась у
порога, попытался проявить запоздалое рыцарство и заявил, что все, мол, нынче
его очередь спать на полу, а ее на кровати.
Ответ был категоричен:
- Что? Так хоть мимо меня никто не проскочит, а тебя оставлять сторожить
нельзя. Я же видела, как ты дрыхнешь, - у тебя над ухом в сковородку бить
можно...
Вопреки ее суждениям, уснул он не сразу. Этот день - он знал - был
каким-то странно, неуместно счастливым в череде других, окружавших его. Но
завтра - и это он тоже знал - все изменится. Опять изменится.
В первую очередь назавтра прекратился дождь, и решено было выезжать.
Хозяин, правда, кричал, что дорога раскисла, и, коли себя не жалко, лошадей бы
пожалели, уговаривал остаться, заманивал свежими кровяными колбасками.
Но они не остались. Запаслись некоторым количеством еды на дорогу, для
себя и для "полководцев", которым сутки отдыха и сытная кормежка явно пошли на
пользу. И вскоре после рассвета выехали.
- Теперь куда? - спросил Оливер, когда они покинули Файт.
Ответ он мог бы и угадать.
- На север, конечно.
Двигались они медленно, особенно после того, как свернули с дороги на
боковую тропу, ведущую, как предположил Оливер, к Бастиону.
Земля была размыта дождем, и лошадиные копыта ступали по ней со смачным
чавканьем. С утра держался небольшой туман, но ближе к полудню он развеялся, и
стало ясно, даже солнечно, как будто запасы влаги небеса на ближайшее время
истощили. Тропа шла через редколесье, где преобладал орешник. Несколько раз
Оливер замечал, как с ветки на ветку перепархивают белки. Говорят, что опытный
охотник попадает белке в глаз, чтобы шкурку не попортить... Вот ведь паскудство
- такой маленькой зверюшке и стрелой в мозг, попробовал бы медведю... Ладно. В
любом случае они не охотники, и даже если со временем им придется охотиться,
так не на белок же.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг