законной наследницей престола, и народ это знал...
А ведь из Тальви, если подумать, может получиться совсем неплохой
правитель. Вон у него крестьяне как хорошо живут. Другое дело, нужен ли
императору под боком хороший правитель? Сомнительно дело. Верховной власти
нужней, чтобы советники, вассалы и наместники были плохи, чтоб на их фоне
солнышком сиять - вот он я! Я, мол, добра хочу, а они завсегда все изгадят.
Впрочем, что я на императора грешу? Хороших правителей, сказывал
Фризбю, похоже, и судьба не очень любит. Ежели попадется какой, так то умрет
молодым, то детей у него нет и династия прерывается, а если есть дети, то
такие, что лучше б их не было. На смену Соломону приходит Ровоам, говорил
Фризбю, Марку Аврелию наследует Коммод, не к ночи будь помянут...
Так что не зря предки наши эрды, как уверял злоязычный хронист, самых
лучших людей приносили в жертву, ибо место им рядом с богами, а не на
грешной земле. Любопытные выводы можно сделать из наблюдений над жизнью.
Почему же нет известий о противниках? Неужто смирились? Может, я и
впрямь едва выбралась из младенчества, но в такое поверить не могу.
Из тех, с кем я перезнакомилась в замке, всех, маломальски пригодных к
шпионской службе, увел с собой Тальви. Один Олиба мог бы разобраться, но не
его же, в самом деле, в разведку посылать. Он и так все узнает быстрее меня,
а что узнает - скроет... разве что пойти самой. Но это бы уж слишком
походило на бегство.
Пора браться за Арнарсона. Пора прокладывать ходы к аббатству Тройнт.
Потому что, если Тальви утвердится у власти и выпрет Дагнальда - дорога туда
будет открыта. С другой стороны, если у Тальви будет власть, зачем ему
дорога в Тройнт и дальше, неизвестно куда?
Картина: сижу я, обложившись еретическими сочинениями, а в это время
отец Нивен на коленях молится о моей заблудшей душе. Еще и свечи небось
ставит. Ладно, лишь бы не черные и не перед перевернутым распятием. Хотя,
если то, что я узнала, - правда, мне это повредить не должно.
Внезапно кончилось лето. Еще вчера мы, греясь в солнечном тепле, сидели
на террасе с отцом Нивеном - а позавчера, казалось, я стояла на эшафоте в
Кинкаре и любовалась первой весенней зеленью, первой весенней и последней в
моей жизни - так думала я тогда. А теперь вроде бы еще тепло, и темнеет не
так чтоб рано, и дожди лупят не так чтоб часто, и все-таки что-то не так.
Осень.
Время искать убежище и крышу над головой - вот что означало для меня
это слово последние если не двадцать лет, то пятнадцать уж точно. Убежище, а
значит - ограничение свободы. Теперь свободу мою укротили задолго до начала
осени, да и крыша над моей головой имелась вполне основательная. Так что
виноваты во всем были застарелые привычки, дурно отзывавшиеся на первые
признаки агонии года. Во всяком случае, так я себе говорила, склоняясь над
рукописью Арнарсона, от которой отрывалась при каждом шорохе за дверью, при
любом шуме за сводчатым окном. Но это всегда оказывался ветер, бросивший в
стекло пригоршню опавших листьев, или телега с сеном, пригромыхавшая из
деревни, или служанка, бежавшая по поручению госпожи Риллент.
А потом и впрямь в мою дверь заколотили, и Мойра с запрокинутым лицом,
задыхаясь, проговорила слова, которых ждали все в замке, не только я.
- Госпожа... всадник на дороге! Гонец, наверное... Я захлопнула книгу и
встала. Поначалу подумала - нужно подняться на стену. А потом - нет, лучше
подожду во дворе. Спускаясь по лестнице, бросила через плечо поспешавшей за
мной Мойре:
- Он один?
- Один, - удивленно ответила она.
И в самом деле - с каких это пор гонцов стали высылать толпами? Тихо
умом трогаемся...
Олиба уже был во дворе - ему, надо полагать, доложили об одиноком
всаднике раньше, чем мне. Он взглянул на меня с некоторой неловкостью,
отвернулся, потом, видимо, все же решил соблюсти приличия, подошел, коротко
поклонился и сказал:
- Сударыня, к замку скачет человек. Прикажете открыть ворота?
- Если ваши часовые не заметили ничего подозрительного, то откройте.
Возможно, Олибе не понравились слова о "его" часовых, но он промолчал и
отошел распорядиться.
Но - Господи всеблагой! - когда на брусчатке двора, спотыкаясь,
появилась лошадь, истощенная и до того заляпанная грязью, что трудно было
определить ее масть, я, взглянув в черное, заросшее лицо сгорбившегося в
седле всадника, решила, будто никогда прежде не встречала его. И лишь когда
он съехал с седла и, неуклюже переваливаясь, пошел ко мне, именно ко мне из
всех собравшихся, я узнала его. Это был Антон Ларком. Я перевела взгляд с
него снова на лошадь, увидела ее израненные шпорами бока, и это было
красноречивее слов.
- Нортия... - слабым голосом произнес он и осекся. Очевидно, весть,
которую он принес, не стоило выкладывать во всеуслышание. Хотя слуги тоже не
дураки, могут и сами догадаться.
Я огляделась. Домоправительница тоже вышла и стояла на высоком крыльце,
сложив руки под грудью.
- Госпожа Риллент! Я буду беседовать с рыцарем в кабинете хозяина,
соблаговолите подать туда обед. Мастер Олиба, прикажите, чтобы о лошади
господина Ларкома позаботились.
Я никогда не разговаривала с ними в таком тоне, но они не только не
возмутились, но, казалось, с облегчением устремились выполнять мои
распоряжения. Иначе им было бы слишком страшно. Я обернулась к Ларкому:
- Идемте.
Он, видимо, не сразу сообразил, что обращаются к нему. Я хотела было
взять его за руку, но тут он встрепенулся и побрел за мной. Сквозь строй
слуг мы прошли молча, и, уже перешагнув через порог, я спросила:
- Тальви жив?
- Не знаю, - еле слышно отозвался он. "Что значит "не знаю"? " - едва
не рыкнула я, но сумела удержаться. Так нельзя. Он загнан не хуже своей
лошади. Ларком что-то пробормотал на ходу, а поскольку он не поспевал за
мной, пришлось остановиться и прислушаться.
- Плохо... все очень плохо, - разобрала я.
Но это было ясно и так.
Не знаю, почему я повела его в кабинет Тальви. Может, для успокоения.
Хотя я-то в нем не нуждалась. Если что-то и страшило меня сейчас, так это
собственное спокойствие.
Я отперла кабинет (последние дни я бывала здесь часто и ключи носила с
собой) и пропустила Ларкома вперед, чтобы закрыть дверь. Он рухнул за стол,
уронил голову на руки.
- Рассказывайте. - Я уселась напротив. И поскольку он продолжал молчать
- заснул, что ли? - произнесла: - Итак, вы проиграли.
Он снова промолчал, только плечи дернулись - да, стало быть.
- Что с Тальви?
- Не знаю, - с трудом повторил он. - Я был с Альдриком... Эрденоне.
- А что с Альдриком?
- Убит... Город захвачен.
- Кем? - Не было смысла задавать два вопроса. Кто взял город, тот и
убил Альдрика. Альдрик убит... о Господи!
- Вирс-Вердером, - почти прошептал он.
- Значит, Вирс-Вердер провозгласил себя герцогом?
- Нет, Дагнальд... - И, прежде чем я успела задать следующий вопрос,
добавил четко и раздельно: - Они. С Вирс-Вердером. Объединились.
- Это невозможно. - Ничего глупее сказать я не могла
- Все так думали...
Нас прервал стук в дверь. Исполнялось повеление принести рыцарю поесть.
Не Мойрой, против ожидания. Поднос приволокла одна из служанок, состоявшая
обычно при госпоже Риллент, именем Берталь. И то сказать - Мойра бы такую
тяжесть просто не сдюжила, Берталь же была вдвое ее шире, на голову выше, и
каждая ее рука была толще Мойриной ноги. Похоже, заморенный и истощенный вид
бедного рыцаря пронзил сердце всей женской прислуги, и Берталь в первую
очередь На поднос было сметено все, что нашлось на кухне замка, а кухня в
Тальви не мала и не бедна. Чего тут только не было - жареная утка
(надкусанная), пяток селедок, шмалы сала, круг сыра, крынка с кашей, ломти
початого сладкого пирога, вязка луку, яблоки, репа, яичница, вареная колбаса
и свиной холодец - все это вперемежку с множеством кусков хлеба различной
выпечки, от самого свежего до успевшего зачерстветь, и с присовокуплением
кувшина темного пива, каковое обычно потреблялось слугами. Все это Берталь
громыхнула на письменный стол Тальви, благо тот был дубовый и от такого
святотатства не подломился. Рыцарь накинулся на еду, даже не поблагодарив
свою благодетельницу (или благодетельниц, если считать меня). Берталь отошла
и сострадательно уставилась на несчастного, подперев пухлую щеку кулаком.
- Ступай, милая, - сказала я, и Берталь со вздохом покинула нас.
Ларком жрал. Куда девались его аристократические манеры и
стеснительность - он, кажется, вовсе забыл о таких достижениях цивилизации,
как ложки и ножи - о вилках я уж и не говорю, и подгребал все руками. Что он
ест, он тоже не разбирал. Меня чуть не замутило от такого зрелища, не знаю с
чего, вырастала я не среди аристократов и видывала виды и похлеще. И вообще,
какого черта я берусь осуждать голодного человека? Тут подумалось, что
следовало бы предупредить его, что с большой голодухи много есть нельзя,
заболеешь, а то вдруг он не знает... Одернула себя - должен знать, эйсанские
братья - военный все же орден, чему-то их должны там учить, да и не так
долго он голодал, наверное.
Первое время Ларком заглатывал все, что попадалось, молча, потом
вперемежку с чавканьем и хрустом у него стали вырываться какие-то иные
звуки, вероятно слова, но разобрать их не представлялось возможным.
Я подвинула ему кувшин с пивом.
- Выпей и не говори с набитым ртом, а то подавишься.
А если б он преждевременно подавился, я бы не узнала, что произошло.
Никогда раньше я не обращалась к нему на "ты", но его это нисколько не
смутило. Он хлебнул пива и вытер жирные пальцы о кафтан.
- А теперь рассказывай все как есть.
Он обмяк в кресле. Казалось, он сейчас заплачет, а может, развезло его
от сытости. Говорить ему не хотелось, не то, что за прошлой нашей совместной
трапезой, когда он блистал красноречием сверх всякой меры. Потом с трудом
начал:
- Вначале все было хорошо. Очень. Как нас встречали в Эрденоне -
колокольный звон, цветы... бочки с пивом на улицах...
- Самитш поработал?
- Наверное... Ратуша присягнула Тальви, и он подписал статус о
сохранении древних вольностей Эрда. И уехал в Бодвар. Вместе с
архиепископом. Нужно было старого герцога хоронить, а еще не решили где - в
Эрденоне или в Бодварском замке...
- Кто с ним был?
- Фрауэнбрейс, Мальмгрен, Каллист... ну, разные там... или ты про
военные силы? Так герцогская гвардия с ним была, и большая часть дворян, и
половина наемников... и эйсанские братья с моря должны были поддержать.
- А вы с Кренге и Самитшем, значит, остались при Альдрике.
- Ну да. И наемники, и городское ополчение. Кренге должен был выступить
на Свантер. Но не успел.
Он замолчал, и так надолго, что мне пришлось перегнуться через стол и
тряхнуть его за плечо.
- Дагнальд... - Он прикусил губу. - Дагнальд сумел упредить
Фрауэнбрейса... Точнее, Вирс-Вердер сумел... Дагнальд ведь не придворный, а
Вирс-Вердер - он да, он может.
- Что ты ходишь вокруг да около? Что произошло?
- Они обвинили нас в заговоре... - Фраза прозвучала странновато, ведь
заговор и вправду был. - ... в незаконном захвате власти, в мятеже против
императора...
- То есть в том, в чем вы собирались обвинить Дагнальда.
- Да... но здесь мятежниками оказались мы. И император поддержал
Дагнальда. Тот объявил себя герцогом, а Вирс-Вердера - генеральным судьей.
- Погоди, что значит "поддержал"?
- Значит - дал войска. Тяжелую конницу, рейтаров, артиллерию. Но они
разделились. Дагнальд пошел на Бодвар, Вирс-Вердер - на Эрденон.
- Зачем Дагнальду Бодвар, столица же - сердце Эрда, а Бодвар - всего
лишь резиденция герцога?
- Вот именно, - угрюмо сказал Ларком. - Резиденция. Только там
проводится церемония коронации. И у Тальви - герцогские регалии, без них
провозглашение недействительно.
- А Тальви успел провести церемонию? - Я обо всем этом слышала впервые,
но чувствовала, что это имеет значение.
- В том-то и дело, что успел...
- Тогда на кой черт они разделились? - У меня не было желания
добавлять: "И не покончили с Тальви одним ударом". - Хотя... да... В
Эрденоне сидел Альдрик... Месть Вирс-Вердера?
- Не знаю. Может быть. Отчасти. Хотя столицу им все равно нужно было
захватить...
- Был штурм?
- Нет. - Ларком болезненно сморщился. - Мы заранее узнали о подходе
Вирс-Вердера с рейтарами. И Кренге предложил запереться в городе Но Альдрик
сказал - нет. Укрепления в Эрденоне ветхие, их лет сто не подновляли. А если
стены падут и наемники ворвутся в город... Он сказал, что видел, что бывает
после. И резни на улицах не допустит. Кроме того, даже если мы победим,
Эрденон превратится в развалины, а он присягал Тальви и обязан сохранить для
него столицу. Единственный выход - остановить Вирс-Вердера на подходе к
городу. И Кренге ответил - да, это возможно. Вирс-Вердер слабак, полководец
из него никудышный, наемники за ним не пойдут...
- Так почему же этот слабак побил вас, сильных?
- Мы могли победить! - Мне показалось, что он стукнет кулаком по столу.
- Могли! - Он явно неоднократно прокручивал воспоминания в мозгу и
рассматривал возможность иного исхода. - Даже при численном перевесе. Даже
при схватке на измор... но эти горожане... ополченцы, пушечное мясо, будь
они прокляты... они побежали. Не сразу, нет, это уже к вечеру было, но они
испугались, смяли ряды дворян... Альдрик бросился их останавливать, и это
ему почти удалось. Он мог бы повернуть их и повести в бой, за ним бы они
пошли... если бы нам не ударили в спину.
- Кто?
- Наемники, которых привел Кренге. Они должны были прикрывать нас огнем
с тыла, в случае отступления. Вместо этого они повернули орудия и открыли
стрельбу по нам. Думаю, пока шло сражение, Вирс-Вердер успел подослать к ним
своих людей и пообещать денег больше, чем дали Кренге и Тальви..
- А сам Кренге?
- Он поскакал туда... Последнее, что я видел, - как его сшибли с коня и
потащили... Это было ужасно, Нортия. Ты не можешь себе представить. Пушки
били по толпе, по лошадям, по пехотинцам... Все словно обезумели. Этот
грохот, эта пороховая вонь, крики, эта рвущаяся в клочья живая плоть...
наступала ночь, и в ней разгорались огни пожаров. Люди теряли всякое
представление о том, где они, кто свой и кто чужой, не знали даже, куда им
бежать, и нарывались на вражеские пули и палаши. Альдрик пытался вывести их
из-под огня, собрать вокруг себя и побиться сквозь рейтаров, поскольку
подход к Эрденону был закрыт, пока... - Он умолк.
- Как он погиб?
- Осколок ядра... в шею... прямое попадание...
- Ты уверен? Может, он выжил?
- Нет. - Ларком покачал головой. - Я был рядом с ним. Он умер
мгновенно. Без мучений.
- И без исповеди. - Не знаю, смех или всхлип был в моем голосе Рик Без
Исповеди пал смертью героя! И если бы существовал воинский рай эрдов, он бы
туда попал. Хотя сомневаюсь, чтоб ему там понравилось. Шумно, грязно,
однообразно, и пьют только мед да пиво, от которых утонченного человека с
души воротит...
- После этого началось всеобщее бегство, - продолжил рыцарь. - Меня
подхватила толпа. Под покровом ночи мне и еще нескольким дворянам удалось
уйти от рейтаров. Мы поставили своей целью прорываться в Бодвар, к Тальви..
- Так почему же ты, черт побери, здесь, а не в Бодваре?
- Потому что... через два дня мы узнали, что прорываться некуда. И
незачем.
Он, однако, не сказал "не к кому".
- Что это значит? У Бодварского замка такие стены, что его можно
осаждать годами! И припасов в герцогской резиденции, думаю, было немало!
- У Бодварского замка стены прочные. Зато у Бодвара их нет. Никаких.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что Тальви повторил ошибку Рика и вывел
свои силы в поле? Он опустил голову.
- Проклятые чистоплюи... - бессильно прошипела я. Ларком открыл рот,
собрался было что-то сказать, но передумал и лишь развел руками.
- Что там случилось? У Тальви же не было городского ополчения, которое
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг