путалось под ногами!
- Я не знаю подробностей. Только то, что слышал от беженцев. Ополчения
не было. А герцогская гвардия... - Он, видимо, искал подобающее выражение,
но не нашел.
Однако я и так его понимала. Герцогская гвардия. Парадное украшение,
блестящая игрушка. Сборище бесстрашных дуэлянтов, абсолютно бесполезных в
подлинном сражении, когда ломит толпа, бьет картечь, а личные подвиги ничего
не значат.
- Они доблестно дали себя перебить?
- Да... Я слышал, бой был очень долгий, не то что под Эрденоном, но
Тальви, кажется, остался цел... и еще кто-то... они ушли на север.
Вирс-Вердер послал к Дагнальду подкрепление.
- Подожди, а поддержка с моря? Что делали орденские твои братья?
- Они не пришли..
- Почему? Они же обещали!
- Ты ничего не понимаешь. Они обещали совсем в другой ситуации Помощь
правящему герцогу Эрденона против мятежников - в этом нет ничего
противозаконного. Но император поддержал Дагнальда, и теперь мятежником и
самозванцем стал уже Тальви. Его поддержка означает открытое выступление
против императора. А орден не может себе этого позволить. В конце концов,
его капитанства расположены не только в Эрде...
Я почувствовала, как у меня заломило череп. Подступило бешенство, и я
не знала, что в большей мере тому виной - этот трогательный сукин сын
(простите меня, суки всех пород и без оных за несовершенство человеческого
языка), который бросил на поле боя труп своего командира, предал Тальви,
которому присягал, и, кажется, даже не понимает, как это называется; Тальви,
который так глупо и позорно дал себя разгромить, или вся эта компания
заговорщиков, из-за своего благородства заварившая в Эрде такую кашу, что ни
одному кровавому тирану вовек не додуматься.
- Так что ж ты сюда явился? Тебе теперь прямая дорога в ближайшее
капитанство ордена. Там тебе ничто не угрожает. Чистенькими вышли твои
братья!
- Я так и собираюсь поступить... после. Но я должен был предупредить
тебя... В дороге я услышал... Дагнальд, когда себя объявил герцогом, а
Тальви - самозванцем, приказал конфисковать его имущество... в общем,
кирасиры, которых передал ему император, направляются сюда.
Взмокшими разом ладонями я вцепилась в подлокотники кресла. Много чего
я слышала об императорских кирасирах...
- Я опередил их, но у нас в запасе только сутки, от силы двое... -
глухо доносился до меня голос Ларкома.
Я встряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок.
- Куда, ты говоришь, отступил Тальви?
- В сторону Катрейских болот... кажется. Ты что, собираешься его
разыскивать? - Не дождавшись ответа, он, с грохотом смахнув посуду с
подноса, схватил меня за руку. - С ума сошла! Ты должна поехать со мной! Это
единственный выход! Тебя укроют на орденской территории. Да, конечно, женщин
туда не допускают, но это ничего, бывают исключения, я сумею договориться, у
меня влиятельная родня в Тримейне... А потом на орденском корабле
переправимся туда, где не знают, кто ты такая, лучше всего на Юг, в
столичных областях слишком опасно, хотя, может быть, стоит податься именно
туда, там искать и не подумают. До закрытия навигации еще довольно времени,
к зиме мы будем уже в полной безопасности...
Его трескотня не давала мне сосредоточиться и мешала расчетам.
Настороженный моим молчанием, он наконец перестал живописать прекрасные
перспективы.
- Ты действительно хочешь ехать к нему? Зачем? - Ларком встал, обошел
стол и уставился на меня в упор. - Он сейчас, наверное, уже мертв. Или все
равно что мертв. Да, я понимаю, он спас тебе жизнь, и все такое. Но платить
за это до конца все той же жизни? Твоей жизни, потому что его жизнь уже
кончена. Я бы ни слова не сказал, если бы ты решилась погубить себя из-за
любви. Но ведь ты его не любишь. И никогда не любила. А он? Как он с тобой
обошелся? Он же издевался над тобой! Ты нужна была ему лишь для того, чтобы
похваляться перед приятелями. Будь он по-настоящему благородным человеком,
он обязан был позаботиться о твоей безопасности, обеспечить твое будущее!
Разве это любовь? Вот я...
- Тебе по морде дать или так уйдешь? - скучным голосом осведомилась я.
Ларком отшатнулся. По-моему, его поразил не сам отказ, а слова, в
которых он был выражен. Он ведь, даже повествуя о страшном и безобразном,
стремился придерживаться высокого стиля. И вероятно, ждал того же от дамы
своего сердца. Ему надо было, чтобы все выглядело красиво... Рыцарь без
страха и упрека. Ублюдок. Но на ругательства я так же не собиралась
разоряться, как и на любезности.
- Возьми на конюшне свежую лошадь и проваливай. - Он подождал еще
несколько мгновений - не знаю чего, может, что я передумаю, расцелую его на
прощанье или, наоборот, ударю - так или иначе, придам нашему расставанию
более драматический и достойный воспоминаний финал. И когда он наконец
поплелся к двери, я вспомнила, что обязана сказать еще кое-что. - Впрочем,
за то, что предупредил, - спасибо.
Все. С Антоном Ларкомом покончено.
Я не сразу встала. Ноги у меня дрожали, и я никак не могла собраться с
мыслями. Ни разу в жизни я так не раскисала. Это была даже не паника, а
какая-то полная пустота, будто из меня непостижимым образом вынули хребет,
да и все остальные кости разом. Но так не могло продолжаться - уж эту мысль
я была в состоянии удержать. Я выбралась из кресла, шаркая ногами, как
столетняя старуха, вышла из кабинета и сразу за порогом столкнулась с
Олибой. Едва не стукнулась с ним лбами. И поняла - мне только примерещилось,
будто я долго сидела после ухода Ларкома, на самом деле времени прошло всего
ничего, раз Олиба не успел удалиться. И еще я поняла - он подслушивал, ведь
Берталь оставила дверь незапертой. И все знает.
Мы смотрели друг на друга молча. С управляющим мы всегда обходились без
лишних слов, и сейчас они не были нужны. На лице Олибы все читалось как по
писаному, даже печатному, и без всяких шифров в духе Арнарсона. Он знал -
кирасиры так или иначе возьмут замок и судьба всех его обитателей будет
крайне незавидна. Единственное, что он может сделать, - обеспечить себе
более выгодное положение перед остальными, выдав посланцам Дагнальда
любовницу самозванца. А то бы удрала, чего доброго. Олиба - человек
практичный, такое простое и дешевое решение задачи не могло не прийти ему в
голову. Но он боялся. Он мужчина, но я вряд ли слабее его, моложе, вооружена
и, безусловно, лучше него умею с оружием обращаться. Другое дело - захватить
меня, когда я буду спать. Или запереть меня.
Так же не говоря ни слова, он повернулся и пошел прочь.
Не зря мне показалось, что время растягивается. Сейчас мне его
понадобится очень много.
Я не последовала за Олибой, а вернулась в кабинет. Не знаю, что
управляло моими действиями, но я положила этому не перечить. Мне нужно было
взять пресловутый резной ларец. Для чего - неведомо. Другое мне было ведомо
очень даже хорошо. За время своих визитов в кабинет я выучила, где у Тальви
лежат деньги. Их там было не много, но они имелись.
Мойра ждала меня у лестницы. Без предисловий я обратилась к ней:
- Я покидаю замок. Поможешь мне? Она кивнула.
- Тогда иди на кухню и собери мне еды в дорогу. Сложишь полную сумку.
Бери то, что в дороге не испортится. Встретимся у конюшни.
Мойра припустила бегом. Глядя на нее, я ощутила несвойственный мне укол
совести. Если кому здесь и будет плохо, так это Мойре. Правда, другие тоже
не виноваты.
Вернувшись в комнату, я быстро переоделась, опоясалась шпагой, взяла
пистолеты. Теперь - сумка. "Кошка" на месте, там же оставшиеся деньги,
которые мне давал Тальви на разъезды. Туда же я запихнула резной ларец,
"Хронику... " и сочинение Арнарсона - опять же не понимаю зачем, но явно не
для того, чтобы почитывать в дороге. На столе стоял еще один ларец - с
драгоценностями. Его тоже нужно взять, пригодится. Я сгребла его, и взгляд
мой зацепился за лежавший рядом, отдельно, перстень с сердоликом.
Подарок Соркеса, что бы ни предрекал мне старый ювелир, не принес мне
ни счастья, ни богатства. Здоровье... но на здоровье я и раньше не
жаловалась. Верно, правду он говорил, что женщинам красные камни носить не
подобает.
Что это я опять рассиропилась? Некогда предаваться воспоминаниям и
самобичеванию. Это я оставлю на потом, когда жизнь моя будет вне опасности.
Или наоборот, когда смерть будет неминуема и настанет пора каяться.
Да, за свои грехи мне придется отвечать по полному списку. Я поминала
имя Господа всуе, я не соблюдала ни праздников, ни постов, я лгала,
воровала, прелюбодействовала, убивала.
Но я никогда никого не предавала.
Почему эта мысль пришла мне в голову?
Я надела перстень на палец.
Сумка получилась тяжеловата. Ничего, надеюсь, мне не придется переть ее
на себе. Посмотрим, как обойдется в конюшне.
В конюшне никого не было. Будь я настоящей хозяйкой замка, задала бы
конюхам жару за пренебрежение своими обязанностями. А так - мне же лучше.
Все наверняка сбежались к воротам посмотреть, как отъезжает Ларком Или Олиба
их туда отправил. Олиба, конечно, умный, но дурак.
Ларком оставил в стойле своего загнанного одра. На удачу он не взял ни
Руари, ни Керли. Это были не самые лучшие лошади на конюшне, но я к ним
привыкла.
Когда я оседлала и вывела их, уже темнело, и я встрепенулась, увидев
смутную фигуру, неуклюже подбиравшуюся к конюшне. Это была Мойра, тащившая
свою поклажу. Я приняла у нее сумку, взвесила на руке и решила запихнуть под
съестное шкатулку с драгоценностями и большую часть денег. При этом я
постаралась объяснить Мойре положение:
- Мойра, сюда идут императорские кирасиры. Она кивнула.
- Олиба сдаст замок. Может, не сразу, поторгуется пару часов или пару
дней, но сдаст. Снова кивнула.
- Тебе бы лучше где-нибудь спрятаться... То же самое. Из-за этих
механических кивков я усомнилась, что она вообще понимает, что я говорю.
Быть может, она отвечала своим мыслям.
- Так или иначе, сейчас я уйду через дверь в стене, а ты ее за мной
запрешь. Если ваши сами откроют ворота - может, все и обойдется как-нибудь,
но если кирасиры подойдут незаметно и ворвутся, это, знаешь ли... ладно,
идем.
Двор был пустынен, как соборная площадь ночью, и столь же мрачен.
Орнамент на стенах казался не краснобелым, а черно-белым На заднем крыльце к
перилам прислонилась женщина. Еще не видя лица, я узнала в ней госпожу
Риллент. Пока я раздумывала, стоит ли прощаться с ней, она повернулась, и,
будь я в подходящем настроении, меня бы потрясла неприкрытая враждебность,
исказившая ее лицо Я больше не была полуофициальной хозяйкой замка,
неопытной молодой женщиной, нуждающейся в опеке и покровительстве. Я была
мерзкой шлюхой, преступной побродяжкой, которая навлекла на них несчастья и
теперь сматывается и бросает их, беспомощных. Тратить время на объяснения с
ней я не стала. Пошла дальше. Более чем вероятно, что она завопит и поднимет
тревогу. Но мне было слишком жаль ее, чтобы связывать и затыкать рот. Да и
некогда.
Дверь в стене никто не охранял Хотя в свое время я предупреждала
Олибу... Такого разгильдяйства ни в одном свантерском притоне не потерпели
бы. И дверь и решетка запирались помимо задвижки еще и на замки, но в связке
нашлись подходящие ключи и даже не пришлось лезть в сумку за отмычкой. К
счастью, глазомер меня не подвел. Выход строился с таким расчетом, что
лошадь, опустив голову, могла бы в него пройти. Выведя Керли и Руари наружу,
я протянула ключи Мойре:
- На. Запрешь. Пусть эти дураки спят спокойно... Она снова безвольно
кивнула. У меня засосало под ложечкой.
- А может... пойдешь со мной?
Мне это было совершенно ни к чему, но участь молодой девушки в занятом
кирасирами замке слишком легко предугадать. Особенно, если хозяин замка, а
следовательно, и слуги его - вне закона.
Оказывается, Мойра все же слушала меня, потому что на сей раз она
отрицательно покачала головой. Таково уж большинство людей - они предпочтут
приготовиться к неизбежному несчастью, чем пойти навстречу неизвестности.
Впрочем, не мне их судить...
Кто-то недавно уже говорил мне эти слова. Или похожие...
- А может, я отведу тебя к родителям? Или к священнику?
- Священник и есть мой отец, - сказала она и вдруг залилась слезами.
Вот на какой грех отца Нивена они все время намекали! Хотя - и тогда
это было не мое дело, а теперь - тем более. Остается, правда, надеяться,
что, будучи человеком грешным, отец Нивен имеет кой-какой жизненный опыт и
сумеет помочь Мойре.
Продолжая всхлипывать, девушка отступила во мрак. Я взяла лошадей под
уздцы и услышала, как за моей спиной загремела решетка. Последний раз я
слышала нечто подобное в Кинкаре, в камере смертников. Но тогда я входила в
камеру, теперь же, наоборот, покидала замок-западню.
Госпожа Риллент отныне может вопить сколько душе угодно. Насколько я
знаю тех, кто остался в замке, никто из них не сунется ночью в лес, по
бездорожью. Тальви мог бы их заставить, но не Олиба. А тропинка эта в
темноте вряд ли просматривается со стены. Все равно, чем скорее я отсюда
уберусь, тем лучше. Опыт, благо, есть. В тех кругах, где я вращалась до
того, как попасть в замок Тальви, стрельба в спину отнюдь не считалась
дурным тоном.
Спуск здесь был таким крутым, что подниматься в седло не имело смысла.
Оставалось вести за собой лошадей и уповать на память. В общем, память мне
сейчас и не особенно была нужна - как назло, вылезла луна, которой только
что в помине не было и без которой я бы вполне обошлась. Нужно побыстрее
добраться до леса, а добравшись, углубиться в него.
Вряд ли я когда-нибудь забуду эту ночь, сколько бы мне еще ни было
написано на роду. Приходилось мне уже блуждать в лесу Маахис, ночью в том
числе, но никогда при этом - удирать. Я именно удирала. Неизвестно было,
насколько далеко кирасиры, может, у меня и впрямь в запасе сутки или двое,
но лучше на это не надеяться. Ничего нет менее надежного, чем надежда. Я
ехала, когда была возможность, или двигалась пешком, скользя, съезжая по
палым листьям, успокаивала вскинувшихся лошадей, спотыкалась об узловатые
корни, торчащие из-под земли, и продиралась сквозь кустарник и только шипела
сквозь зубы, удерживаясь от своих обычных чертыханий - не потому, что
разделяла поверье, будто в лесу нельзя поминать нечистую силу, тут же ее
накличешь, а просто не до того было... Уши у меня, казалось, того и гляди
встанут торчком, как у тех оборотней, - настолько я ловила все доносящиеся в
ночи звуки, чтобы шорох ветра в опавшей листве, треск старых стволов и крики
ночных птиц не заглушили голоса, или конское ржание, или лязг железа. Дорога
была в другой стороне, и я все больше отклонялась от нее, но кто знает,
может, их все-таки дернуло пойти в обход? Луна то появлялась над верхушками
деревьев, то вновь исчезала в тучах, и тогда пропадало все и я словно
барахталась в непроглядной тьме. Но тьма меня не пугала. Таким, как я, тьма
- друг, она и спрячет и укроет... если бы только не приходилось спешить!
Ночи, казалось, не будет конца, но я понимала, что такое впечатление
создает усталость. И еще больше добавляла ходу, и лошади возмущенно фыркали
и, мотая головами, едва поспевали за мной.
На рассвете я наконец свалилась с ног. Я уже спустилась с горы и успела
продвинуться по дну узкой лощины к северу от Тальви, и тут у меня
подогнулись ноги. Поскольку ничего подозрительного не замечалось, я решила,
что могу позволить себе короткую передышку.
Со всех сторон вокруг шумел лес. Я лежала навзничь, глядя в
серо-зеленое небо. Рядом паслись лошади, прибирая траву, еще не успевшую
пожухнуть. Надо бы и мне что-нибудь пожевать, но я не могла заставить себя
подняться и залезть в сумку. Кажется, я напрасно похвасталась крепостью
своего здоровья. Что-то мне было нехорошо. Кидало в жар, и сердце колотилось
слишком часто и сильно. Не рано ли уставать начала?
Где-то поблизости звенел ручей, и жажда оказалась сильнее усталости и
сердцебиения. Я поднялась и неожиданно заметила, что далеко наверху, почти у
самой кромки горизонта, виден замок Тальви. Но там все было как всегда - ни
пожара, ни дыма, ни других признаков вторжения. Или нет?
Я склонилась над ручьем и напилась. От ледяной воды колотье в груди
внезапно унялось, как от лучших лекарств - правда, я никогда никаких
лекарств не пробовала... Но, оторвавшись от воды, я поняла, что в замке
показалось мне неладным.
Вновь поднялась на ноги и убедилась, что не ошиблась (лучше б мне
ошибаться почаще). С флагштока над замком сползал штандарт с изображением
грифона.
Алого на белом.
Два дня пробиралась я лесом, выбирая самую глушь и не встречая ни
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг