ДОН РУМАТА С ПРОСПЕКТА ВЕРНАДСКОГО
Впрочем, чудное было время. Хоть и
душили нас эти падлы, а время было
чудесное.
В.Аксенов
Братьев было двое - Аркадий и Борис. Было двое. Но писа-
тель "братья Стругацкие" был один. И больше его не будет. Дай
Бог тебе, Борис, пожить на этом свете столько лет, сколько тебе
захочется, дай Бог тебе написать еще не одну прекрасную книгу,
но литературоведы уже могут провести окончательную черточку,
соединяющую даты выхода первой и последней книги братьев Стру-
гацких. Я знаю много досужих любителей и профессионалов, кото-
рые настойчиво пытались поверить гармонию алгеброй и разъять
живое тело романов на составные части; вот то - аркадьево, вот
это - борисово. Наиболее знающие безапеляционно заявляли: им
известно точно - Борис был идеологом, а Аркадию отводилась роль
вышивальщика по канве, обволакивающего сухое рацио в художест-
венное кружево. Прочитали книгу, написанную Борисом уже после
смерти Аркадия, убедились, что он самостоятельный стилист и не-
заемный мыслитель. И в то же время никто не сомневается в том,
что "Поиск предназначения" написан не "братьями Стругацкими".
Не та манера, не те интонации... Так, может, и правда, что все
это шло от Аркадия? Я так не думаю. Напротив, я уверен, что
только в слиянии, только в дуэте рождалось единственное, непов-
торимое "стругацкое" слово. Отдельно эти слова, эти фразы, эти
сюжетные повороты, наконец, эти мысли о судьбах человека и Все-
ленной родиться не могли, хотя, повторяю, оба они талантливые
писатели, умевшие творить и по одиночке. Но два разных писате-
ля. Впрочем, я определенно знаю слово, которое принадлежало
лично Аркадию. Он безраздельно распоряжался, простите, словом
"задница". В тех редких случаях, когда мне выпадало быть их ре-
дактором и я находил означенную лексему, употребленную более
трех раз на странице, в двух случаях я ее все же вычеркивал,
почему-то уверенный, что уж по крайней мере Борис меня извинит.
В конце концов удавалось уговорить и Аркадия в том, что излиш-
няя экспрессивность так же нехороша, как и однообразие. Тогда
Аркадий бурчал что-то вроде "Ладно...", брался за голову и, за-
черкнув этот научный термин, вписывал новый, после чего за го-
лову хватался уже я...
Я никогда не задавал братьям глупый вопрос: как, мол, они
работают вместе, но много раз слышал, что его задавали другие,
причем, насколько я мог заметить, народ интересовался главным:
почему соавторы живут в разных городах. Не знаю, что отвечал
Борис, но Аркадий всегда ссылался на опыт братьев Гонкуров -
один бегает по редакциям, второй стережет рукописи. Наиболее
настойчивые, осмыслив этот ответ, возвращались к апории о двух
городах... Ах. оставьте ненужные споры, неразделимы братья в
своих произведениях, и попытка определить, что принадлежит од-
ному, а что другому, не только бесперспективна, но, по-моему, и
неэтична.
Но проклятый вопрос вернулся ко мне через окно, как только
я взялся за эти воспоминания. Ведь, как бы там ни рассуждать,
мне было велено вспоминать только об одном из братьев, второй,
слава Богу, жив. Волей-неволей я тоже попытался их разделять.
И, по-моему, из этого занятия у меня ничего не вышло...
Замечали ли вы, что биография писателя заканчивается на
выходе его первой книги. До этого момента у человека еще су-
ществует личная жизнь, индивидуальная судьба... Все знают, где
он родился, где учился, кем были его родители, эвакуировался ли
во время войны и служил ли в армии... Но вот выпорхнул из ти-
пографии первенец, и дальнейшая судьба писателя растворяется в
его книгах. Конечно, сочинители продолжают ездить, путешество-
вать. жениться, разводиться, но все это становится нам интерес-
ным только, если каким-то образом преломилась в судьбе его про-
изведений.
Впрочем, о начале писательской карьеры, а заодно и о его
тогдашней оценке своих первых книг я могу рассказать словами
Аркадия, сохранившимися в моем блокноте./ Я брал у него ин-
тервью для немецкого журнала/. Привожу их не потому, что в них
таятся неизвестные факты, а потому, что это его собственные
слова.
"Фантастику мы с братом любили с раннего детства. Сначала
втянулся я, а потом соблазнил и Бориса. Наш отец в юности тоже
увлекался Жюлем Верном, Уэллсом, и эта любовь перешла к нам.
Жюль Верна я проглатывал уже лет в семь и принялся сам рисовать
комиксы на фантастические темы. Но хороших книг в те годы вы-
пускалось мало, дома были подшивки старых журналов, читались
они с жадностью, многое нравилось.
Потом началась война. С февраля 1943 до середины 1955 -
тринадцать лет я послужил в армии, большей частью на Дальнем
Востоке как переводчик с японского. Обстановка тех мест описана
в повести "Извне". Когда я вернулся к родным в Ленинград, я уже
был автором, вернее соавтором с ныне покойным А.Петровым повес-
ти "Пепел Бикини"; это была не фантастика, а о чем книга, по-
нятно из ее названия. Согласно семейному преданию первую фан-
тастическую повесть мы с братом сочиняли на спор, подзадоренные
моей женой, которая выразила сомнение, в состоянии ли мы напи-
сать интересно про путешествие на Венеру. Как человек военный я
поставил жесткие сроки - так родилась "Страна багровых туч".
Конечно, нас очень вдохновило, что первая же наша книга получи-
ла премию Министерства Просвещения. Вот с той поры процесс и
пошел... /Письменно подтверждаю, что приоритет в произнесении
этого афоризма принадлежит не Горбачеву. - В.Р./
- А когда вы решили, что можете назвать себя профессиона-
лами?
- Не решение, а ощущение этого пришло года три-четыре на-
зад. /Разговор этот происходил в начале 80-ых годов. - В.Р./
- Так поздно?
- Да.
- Теперь я могу сказать: с вами говорит писатель Стругац-
кий, а до этого всегда говорил: с вами говорит литератор Стру-
гацкий...
Хотя мы с самого начала ставили перед собой задачу оживить
героя в фантастике, сделать его человечным, наделить истинно
человеческими качествами, тем не менее очень большое место в
"Стране багровых туч" занимает научно-техническая идея, можно
даже сказать, что она и была главным героем. Масса мест там от-
ведено бессмысленному, как нам теперь кажется, обоснованию воз-
можности полета на Венеру: фотонная тяга, всевозможные приспо-
собления для передвижения на иных планетах, спектролитовые кол-
паки и т.д. Мы собрали также все известные сведения о Венере,
стараясь описать планету такой, какой ее представляла в те вре-
мена наука. А если и были фантастические допущения, то они тоже
отвечали тогдашней моде - трансурановые элементы, след удара
метеорита из антивещества и тому подобная чепуха..."
Известно, что, готовя свое первое собрание сочинений,
Стругацкие не хотели вставлять в него "Страну..." Но мы можем
расценить авторскую оценку первого романа слишком суровой.
"Страна багровых туч" и сейчас читается как добротный приклю-
ченческий роман, в котором, конечно, привлекает поведение геро-
ев, а не избыток научных сведений.
Но от науки в романе все же никуда не денешься. Я столько
раз иронизировал над эпитетом "научная", что может сложиться
впечатление, будто я вообще не считаю науку существенным эле-
ментом современной фантастики. Вот что говорил по этому поводу
старший из соавторов: "Хотя в нашем дальнейшем творчестве наука
играет чисто вспомогательную роль, тем не менее она присутству-
ет в каждом произведении. Ее и не может не быть, ведь мы живем
в эпоху НТР, мы все-таки люди своего века. Действие наших по-
вестей, как правило, происходит в достаточно отдаленном буду-
щем, а там всевозможные научно-технические чудеса станут совер-
шенно обыденным явлением, наука станет движущей силой экономики
и быта будущего. К проблеме, которую мы затрагиваем, все это
никакого отношения не имеет, но это не значит, что писа-
тель-фантаст может позволить себе быть невеждой. Наши познания
в сегодняшней науке достаточно солидны, особенно у моего брата,
астронома по специальности, мы в состоянии легко оперировать
научными данными, изобретать фантастическую терминологию и не
делать просчетов по безграмотности...
Фантастику часто называют жанром, темой, особым видом ли-
тературы... Фантастика - это не жанр, не тема, фантастика - это
способ думать, она позволяет создавать такие ситуации в литера-
туре, которые я не могу себе представить иначе. Человечество
волнует множество глобальных, общечеловеческих, общеморальных
забот. Как их перевести на язык литературы? Можно написать
трактат, но в трактате не будет людей. Ну, а раз появились лю-
ди, то и задачи фантастики приближаются к общелитературным, или
- как любили говорить раньше - к человековедению"...
Однако Стругацкие не стали бы большими писателями, если бы
вовремя не поняли, что не только допотопная, рассчитанная на
питекантропов фантастика беляевского типа /с ней все ясно/, но
и новая, родившаяся прямо на наших глазах, вдохновленная "Ту-
манностью Андромеды" и оттепелью и призвавшая под свои штандар-
ты много новых молодых сил, все же и она, говоря казенным язы-
ком, не отвечает духу времени. Интересно, правда, отметить, что
не только эта новая фантастика, но и ефремовская утопия, заду-
манная как реабилитация коммунистической доктрины, произвела на
многих впечатление террористического акта, настолько дремучи
были господствующие представления.
У "новой волны" было много достоинств, она сразу стала
всеобщей любимицей, она с маху принялась разрушать догмы, ут-
верждавшиеся десятилетиями и казавшиеся священными и неприкос-
новенными. Она познакомила нашего читателя с новейшими научны-
ми, а тайком даже и с философскими теориями, наконец она по
большей части была просто хорошо написана, и не шла ни в какое
сравнение с графоманскими упражнениями всяких там "ближних при-
целов".
Но и в новой фантастике /включая в нее и первые произведе-
ния Стругацких/ был существенный недостаток: к тому кардиналь-
ному клокотанию, которое подспудно происходило в нашем общест-
ве, она имела в лучшем случае косвенное отношение. Ошиблась она
и в самооценке: большинство фантастов было убеждено, что она /
или они, если хотите/ были детищем пресловутой НТР - науч-
но-технической революции; нашлись и теоретики , которые яростно
защищали этот тезис, например, Г.Альтов, А.Днепров... На самом
деле научный антураж был всего лишь маской, правда, в некоторых
безнадежных случаях приросшей к лицу. Новая фантастика была
рождена прежде всего новой политической атмосферой, которая
стала складываться в стране после ХХ съезда КПСС. А раз так, то
и ее сверхзадачей было включиться в эту атмосферу, в противном
случае ей снова грозила участь прозябать на затянувшихся вторых
ролях в списках для внешкольного чтения. Вспомним, какой резо-
нанс вызвали романы Дудинцева, Гранина, Абрамова, "окопная
правда" Бакланова и раннего Бондарева, даже нарицательная "От-
тепель" изменчивого, как Протей, Эренбурга, первые стихи Евту-
шенко, первые песни Окуджавы и Галича... Ничего подобного в
фантастике еще не было. Стругацкие поняли это первыми. Аркадий
как-то сказал мне в начале 60-ых годов, что, хорошенько поду-
мав, они с братом пришли к убеждению, что тот путь, по которому
они шли до сих пор - дорога в никуда. /Многие не поняли этой
истины до сих пор и, вероятно , не поймут никогда/. Мне бы, ко-
нечно, очень бы хотелось заменить здесь точку на запятую и как
бы небрежно добавить: "а может быть, это я сказал ему об этом".
Но, как всем известно, бог мемуаристов /языческий, разумеется/
- правда и только правда. Сказал это все-таки он, зато я, ни
секунды не поколебавшись, сразу же согласился с ним. Не стану
утверждать, что фантасты толпой ринулись за Стругацкими. Для
того, чтобы так резко поменять курс как раз и надо быть Стру-
гацкими. Не могу утверждать и то, что даже те, кто понял их
правоту, смогли /как, например, Варшавский или Шефнер/ отыскать
свой собственный, неповторимый маршрут. Некоторые окончательно
прозрели лишь после 1985 года. Но лучше поздно, чем никогда.
Но и Стругацкие не сразу выбрались из Леса так называемой
научной фантастики. Сперва они решили перевоспитывать нас на
положительных примерах, и принялись сочинять умилительные уто-
пии - "Путь на Амальтею", "Далекую Радугу","Возвращение", над
которым, как мне кажется, они немало помучились, превращая его
в более монументальный "Полдень. ХХII век". Мне кажется, с уто-
пией у них не вышло, и я мог бы предложить объяснение: почему
не вышло, но тогда бы мои заметки окончательно приобрели бы вид
литературоведческой статьи, к чему они и без того стремится по-
мимо моей воли. Хотя я знаю людей, которым "Полдень" нравится.
В энциклопедическом томе "Фантастика" этот роман даже объявлен
знаменем-идеалом шестидесятников. Наиболее занятным для меня в
этой статье оказалось то, что под ней стоит моя подпись. Кля-
нусь, я этого не писал. По техническим причинам я не сумел
снять свою подпись под статьей, с которой во многом не согла-
сен.
Но зато в этом случае я первым успел высказать Аркадию
свое мнение. Борису не мог, даже если бы он захотел меня слу-
шать: не так-то часто мне приходилось бывать в Ленинграде/. а
уж если и приезжал и мне удавалось встретиться с Борисом, то от
радости встречи у меня захватывало дух и все мои умные крити-
ческие замечания куда-то испарялись. Но я тешу себя иллюзиями,
что на этот раз Аркадий согласился со мной, во всяком случае
факт остается фактом: утопический период в творчестве Стругац-
ких закончился в "Полдень". Но еще до того как вышел в свет пе-
ределанный "Полдень", братья выпустили в свет роман, который я
и до сих пор считаю их лучшей книгой, а может быть,и одним из
лучших произведений всей мировой фантастики. Я имею в виду
"Трудно быть богом", помеченный 1964 годом. Вот это было произ-
ведение, которое целиком отвечало моим представлениям о фантас-
тике - о чем ее надо писать, зачем ее надо писать и как ее надо
писать. Разумеется, Стругацкие обошлись без моих советов, я да-
же не знал, что они пишут эту повесть; "Трудно быть богом" было
одно из немногих их произведений, которые я прочел не в рукопи-
си, как обычно, а уже в книге и даже обиделся на Аркадия..
Тем не менее я пришел от нее в такой восторг, что, обнимая
Аркадия, решил приподнять его в воздух, результатом чего у него
оказалось сломанным ребро. "Часы у меня что-ли треснули?" - за-
думчиво сказал Аркадий, оказавшись снова на полу. Даю честное
слово, что, во-первых, я и не подозревал, что при его-то могу-
чей фигуре у него окажется такой слабый скелет, а во-вторых,
что я обладаю достаточной силой для для свершения подобных вре-
дительских актов. Однако с тех пор я остерегаюсь приподнимать
мужчин, даже завершивших гениальные произведения, решив ограни-
читься своими внуками и то до трехлетнего рубежа.
Авторы цековских записок, о которых пойдет речь позднее,
не поняли, а может быть, и не были тогда в состоянии понять,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг