Торговец поспешил за ним, мысленно потирая руки: "Удалось!"
Они, словно два правительственных скорохода, промчались по коридорам
дворца, вспугивая слуг и служанок, потом стали спускаться по витой
лестнице вниз, к сокровищнице Пресветлых. Раф-аль-Мон к этому времени уже
задыхался и проклинал резвость казначея; тот чувствовал себя не лучше.
Сзади бряцали оружием и доспехами стражники: но не отставали ни на шаг.
В конце концов дворцовый казначей остановился перед небольшой дверью,
рядом с которой застыли бдящие воины. Ключиком, висевшим на шее, Харлин
отпер дверь, провернул несколько раз большое колесо, выпиравшее из стены
справа от входа, и лишь после этого нажал на створку, отодвигая ее в
сторону. Казначей, а за ним и торговец со стражниками вошли в сокровищницу.
Она оказалась не такой большой, как привыкли расписывать сокровищницы
досужие сплетники. И содержимое ее не было разбросано по всему полу в
изящном беспорядке. Скорее сокровищница напоминала кладовую бережливой
хозяйки - и одновременно закрома деревенской колдуньи. К стенам ее было
пристроено огромное количество широких полок с невысокой оградой по краю,
чтобы содержимое случайно не скатилось на пол.
В качестве содержимого здесь были представлены все мыслимые драгоценные
камни мира, а также золотые и серебряные слитки; предметы искусства,
изготовленные из благородных материалов; жемчужины и многое другое. Каждый
предмет имел бирочку, на которой указывалась его стоимость, время и
источник поступления и тому подобные важные сведения. Драгоценные камни и
монеты лежали в специальных пакетиках, тщательно взвешенные и оцененные; к
пакетикам также были пришиты бирочки.
Раф-аль-Мон поневоле восхитился хозяйством дворцового казначея. Что не
мешало торговцу чувствовать к Харлину одновременно и неприязнь. В
особенности эта неприязнь усилилась, когда старик получил требуемую сумму
(уже с вычетом "налогов и прочего"). Он недовольно скривился, расписался в
получении денег и поспешил прочь из сокровищницы, прижимая к груди
несколько мешочков.
Стражники бесстрастно вышагивали позади, не вникая, куда направляется
гость. В результате Раф-аль-Мон заблудился. Он раздраженно обернулся и
велел одному из "болванов" провести его к выходу.
Шагая по лабиринту коридоров, торговец полностью погрузился в свои
размышления, поэтому изумленный возглас, раздавшийся, подобно весеннему
грому, над самым ухом, заставил Раф-аль-Мона нервно вздрогнуть. Он чуть
было не выронил мешочки и сердито обернулся, намереваясь высказать наглецу
все, что думает по этому поводу.
- Ты?! - гневно повторили у него над ухом.
Рядом с торговцем стоял старик, одетый в простой полотняный халат серого
цвета и подпоясанный нарагом. Голова незнакомца напоминала череп, который
обтянули загоревшей кожей; причем обтягивали тщательно и со вкусом.
Светло-голубые глаза старика смотрели на Раф-аль-Мона с нескрываемым
презрением, а правая рука угрожающе легла на рукоять метательного ножа.
- Ты?!
Два возгласа прогремели почти одновременно.
- Что ты делаешь здесь, презренный сын проклятых родителей? - свирепо
спросил старик у торговца, но тот лишь осклабился в ответ.
- Ступай куда шел, и не путайся у меня под ногами. Тебя это не касается.
- Возможно, - процедил загорелый. - Но если ты до сумерек, - он
демонстративно взглянул в окно - там солнце цепляло одним краем за стену
дворца, - если ты до сумерек не покинешь столицу, обещаю, твое тело завтра
утром найдут в какой-нибудь сточной канаве.
- Жрецы Ув-Дайгрэйса замарают себя подобным деянием? - презрительно
скривился Раф-аль-Мон.
- Для этого всегда найдется кто-нибудь попроще, - ответил загорелый. -
Правда, узнай он, кого придется "обслуживать", пришлось бы платить больше
- за грязь на руках.
- Согласен, - кивнул торговец. - Платить пришлось бы больше. Но не за
грязь, а за риск.
- Пшел! - прорычал загорелый.
Раф-аль-Мон хмыкнул и гордо зашагал дальше, сопровождаемый стражниками.
Те за все время беседы не проронили ни слова, только прятали довольные
улыбки в густых усах. Им тоже не нравился этот заносчивый старикашка, на
их глазах нанесший урон сокровищнице Пресветлых,- так что они не спешили
вмешиваться.
Загорелый постоял, провожая Раф-аль-Мона насупленным взором, потом
продолжил свой путь. Правда, теперь он немного изменил направление и шел к
сокровищнице, чтобы переговорить с Харлином.
Дворцовый казначей как раз запирал двери хранилища. При этом он несколько
раз путался в количестве поворотов колеса, чего раньше с ним никогда не
случалось. Расписка, по которой он выдал сегодня драгоценные камни,
произвела на Харлина сильное впечатление, в особенности же то, что она
была настоящей. Он не мог представить себе, что кто-нибудь в состоянии
подделать подобный документ и явиться с намерением получить по нему
деньги, но еще меньше дворцовый казначей мог представить, что наследный
принц способен выдать такую расписку на самом деле. "Боги, да что же такое
этот Раф-аль-Мон продал Пресветлому?!" - ошарашенно думал Харлин, запирая
дверь сокровищницы.
Наконец он справился с замками и, обернувшись, увидел Тиелига -
верховного жреца Бога Войны. Жрец застыл на последней ступеньке лестницы
черно-серой фигурой и, сложа руки, наблюдал за действиями Харлина. Когда
его заметили, Тиелиг приветственно кивнул казначею и сделал шаг навстречу:
- Добрый день, Харлин. Да будут Боги милостивы к вам и вашему дому.
- Добрый день, Тиелиг, - сдержанно ответил тот. - К сожалению, ваше
пожелание немного запоздало.
- Боюсь, что так, - согласился жрец. - По дороге сюда я встретил старика,
который волочил в своих дрожащих лапах несколько мешочков с бирками
сокровищницы. Но поскольку рядом с ним шагали стражники, я не стал
останавливать его. Надеюсь, я не ошибся?
- Нет, - покачал головой Харлин. - Думаю, не ошиблись. Что привело вас ко
мне в этот предзакатный час?
Тиелиг развел руками:
- Тот вопрос, который я уже успел задать. Что же за услуги Ашэдгуну
оказал этот старик?
- Не имею ни малейшего представления, - признался Харлин, промакивая
лысину скомканным платком. - Я получил расписку от принца и не имел ни
малейших оснований не выплачивать денег.
- Да? - удивился Тиелиг. - Странно, мне всегда казалось, что такой
финансист, как вы, способен изобрести сотню-другую причин, если не найдет
ни одной настоящей. Времена меняются.
- Скорее уж меняюсь я, - пробормотал с ноткой горечи казначей. -
Проклятье! Хотел бы я знать...
Он замолчал и растерянно уставился на загнутые носки своих туфель.
- Думаю, завтра узнаете, - заметил Тиелиг. - Завтра Талигхилл приедет в
столицу.
- С чего вы взяли?
- Руалнир просил меня приглядывать за принцем и помочь в случае
надобности. Он собирался говорить с ним лично, чтобы тот на время
отсутствия правителя находился в городе, но наследник не приехал. А почти
сразу же после отбытия Руалнира в усадьбу Пресветлых отправился Армахог с
письмом к принцу. Думаю, завтра Талигхилла следует ждать во дворце.
- Вы просто поразительно осведомлены, - слабо улыбнулся Харлин. Последние
несколько часов вымотали его, в том числе и сумасшедший бег по коридорам.
- Ничего поразительного, - пожал плечами Тиелиг. - В конце концов, я
верховный жрец Ув-Дайгрэйса.
Он развернулся и стал подниматься по лестнице, а Харлин задумался. О том,
почему жрец Бога Войны осведомлен о таких вещах, как переезд наследника в
столицу. И еще о том, как Тиелиг станет " присматривать" за принцем,
который на дух не переносит даже упоминаний о Богах.
Так ни до чего и не додумавшись, дворцовый казначей отправился наверх,
вслед за верховным жрецом.
/смещение, неожиданное и яркое - как, впрочем, всегда/
В парке была глубокая ночь, о чем свидетельствовали хоры цикад и
одноглазая луна, наблюдавшая за игрой. На веранде зажгли свечи, а на
столике рядом с принцем и старэгхом поставили вазочки с фруктами и
печеньем. Здесь же отдавали последнее тепло ночному воздуху чашки с чаем -
некогда горячие.
Последняя атака захлебнулась. Талигхилл вывел резервы и добивал остатки
Армахогова воинства.
- Все, - неожиданно произнес тот, откидываясь в кресле и протягивая руку
к остывшему чаю.
- Что? - не понял сначала Талигхилл.
- Я проиграл, - ответил старэгх, топорща усы и отхлебывая из чашки. -
Разбит полностью, и армия восстановлению не подлежит. Поздравляю,
Пресветлый.
Принц не сдержался и довольно улыбнулся, надеясь, что пляшущие тени
скроют его улыбку - слишком уж мальчишечьей она могла показаться.
- Ну что ж... - Он тоже потянулся за чашкой. - А знаете, в чем ваша
ошибка?
- Нет, Пресветлый, не знаю, - покачал головой Армахог. Хотел было что-то
добавить, но в последний момент все-таки промолчал.
- Все дело в том, что вы... - принц запнулся, подбирая слова, - вы
дорожите каждым своим воином, печетесь о части, а в результате теряете
целое.
"Звучит как плохо заученная фраза", - почему-то подумалось Армахогу. Он
развел руками:
- Я поступаю так, как привык поступать в жизни.
Талигхилл недовольно скривился, и на сей раз он не хотел, чтобы тени
скрывали его мимику.
- А махтас и есть одно из проявлений жизни, - заметил принц. - Разве не
так?
- Как будет угодно Пресветлому, - поклонился Армахог. - Уже поздно. Я
могу идти?
- Да, разумеется. Если желаете, вам постелят в гостевой, а нет - дадут
эскорт до столицы. Но если останетесь, завтра отправимся вместе - я тоже
еду в город.
- Вряд ли мне потребуется эскорт, Пресветлый.- Старэгх отставил чашку с
чаем и поднялся. - Сомнительно, чтобы кто-нибудь решился напасть на меня,
а если такое и произойдет - что же, в мире станет на несколько нечестивых
душ меньше. Спокойной ночи.
Принц проводил Армахога недовольным взглядом.
Потом зевнул и потянулся за яблоком. Случайно заметил лист письма,
которое привез днем старэгх.
Отец уехал.
Неожиданная тоска сдавила грудь так, что принц поперхнулся и с силой
зашвырнул яблоко в темноту. Демоны! Что происходит?!
Но он знал, что происходит. Вернее, догадывался. Догадывался, что это
как-то связано с его снами, но думать об этом не желал.
Все образуется.
/Ты же знаешь, что это ложь./
Все образуется! Сны - чепуха!
/Нет. И ты знаешь это./
Чепуха! Чушь! Это всего лишь сны.
/У других людей это было бы всего лишь снами. Но не у тебя. Не у тебя.../
Трудно спорить с самим собой. Значительно проще пойти наверх, в спальню.
Даже если ты знаешь, что там тебя ждут черные лепестки.
/мелькание радужных перьев - смещение/
Армахог горячил коня и ругал себя за собственную глупость. Он вполне мог
остаться ночевать в усадьбе. Но последние слова принца о том, что махтас -
это "одно из проявлений жизни", задели его сильнее, чем старэгх ожидал.
Из-за этой проклятой игры наследник не приехал попрощаться с отцом. Из-за
нее...
Навстречу Армахогу из тьмы вылетела карета и, громыхая, пронеслась мимо.
В приоткрытом окне на мгновение появилось лицо, и это лицо показалось
старэгху знакомым. Тот старикашка, что встретился сегодня в усадьбе
Пресветлых. Странные совпадения.
Конь всхрапнул под ним, сетуя на свою нелегкую долю, но продолжал скакать
в сторону Гардгэна. Армахог еще раз оглянулся, но карета уже исчезла в
ночи, а гнаться за ней старэгху вовсе не улыбалось. Он дал коню шпор и
покачал головой. Тяжелый день. Еще и проигрался в этот треклятый махтас.
Где-то далеко впереди показались огоньки часовых на башнях города.
Когда Армахог въехал на улицы Гардгэна, предварительно выругав нерадивых
дежурных, что стояли на страже у ворот, он заметил несколько серых фигур,
вышагивающих по мостовой. Но стоило ли чересчур удивляться тому, что в эту
необычную ночь, завершавшую столь необычный день, жрецы Бога Войны
Ув-Дайгрэйса не спят? Наверное, не стоило.
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
Я пошевелился, чувствуя, как болит затекшая шея. Да что там шея - все
тело ныло, словно я просидел в кресле целый день. Странно, но в прошлый
раз я таким разбитым себя не чувствовал. И в позапрошлый тоже. Наверное,
тогда сказалось любопытство - все внимание было сосредоточено на том, что
произошло, и о боли я совершенно забыл. А вот сегодня... Демоны!
- Господа, - бесстрастным, как обычно, голосом Мугид привлек к себе наше
внимание. - Господа, боюсь, многим из вас сейчас нелегко. Не удивляйтесь.
Нынче - почти полночь. Как я и предупреждал вас, это повествование заняло
больше времени, чем предыдущие. Сие связано с тем, что я не имею права
разрывать его, не завершив до конца тот фрагмент, которому вы внимаете.
Постарайтесь размяться и отправляйтесь на второй этаж - там вас ждет ужин.
"Академик" недовольно поднялся:
- Скажите, господин Мугид, вы намереваетесь пересказать нам историю
принца Талигхилла или же историю сражения в ущелье Крина?
- Две этих истории слишком тесно переплетаются, господин Чрагэн, -
холодно ответил повествователь. - Я понимаю, что вы все ожидали чего-то
иного. Всего лишь иллюстраций к тому, о чем большинству из вас и так
известно. Но если вы надеялись получить только это, тогда отсылаю вас к
книгам. Здесь же вам предстоит встретиться с настоящей правдой о том, что
происходило в те дни, и о том, что стало причиной случившегося. Подчеркну,
настоящей правдой. Как уже говорилось, недовольные или же те, кто по
различным причинам не способен внимать далее, вольны покинуть "Башню". Им
возвратят деньги с вычетом стоимости тех дней, в течение которых они
находились в гостинице.
Он что-то сказал еще об ужине и о завтрашнем дне, но я прослушал. Меня
занимали те слова, что касались ухода из "Башни". Глупо, конечно, но с
другой стороны...
Под боком ерзал от нетерпения Данкэн. Я свирепо взглянул на него, и
журналист притих. Правда, ненадолго. И все равно косился на меня, как...
Д-демоны, что могут подумать окружающие!
Наконец Мугид закончил свою речь, и мы начали выбираться из
повествовательной комнатки. Весьма, замечу, своевременно, так как
некоторые уже столь откровенно поглядывали на выход, что оставалось только
пустить слюну или облизнуться - тогда бы и идиот понял: сидящие здесь
крайне голодны. Я, кстати, в этом плане не особенно отличался от других.
Но стоило мне шагнуть на первую ступеньку лестницы - проклятый журналист
уже сопел под боком и громко кашлял. Может, он и надеялся привлечь мое
внимание, но оглядывались-то все остальные! А я, наоборот, старался не
смотреть в его сторону и даже пошел быстрее. Данкэн не отставал.
Я поискал глазами, с кем бы заговорить, но все, как на беду, либо
беседовали, либо торопливо поднимались на второй этаж и рассаживались за
накрытым столом. Оставалось лишь последовать их примеру. Я весьма удачно
примостился между господином Чрагэном и толстухой с крашеными волосами,
едва удержавшись, чтобы не показать язык растерявшемуся Данкэну. Тот
тяжело вздохнул и с видом мученика уселся по другую сторону от "академика".
Мы занялись едой, и на некоторое время в зале все разговоры прекратились
- стоял только тихий, но различимый хруст и чавк. Даже с самых элегантных
господ слетает тонкий налет хороших манер, когда их (господ, разумеется)
продержат целый день голодными.
Первым утолил голод Мугид. Другого я, признаться, и не ожидал. Он
сообщил, что завтра всем нам предстоит не менее тяжелый день, и удалился.
Я мысленно хмыкнул.
- Спокойной ночи, Нулкэр, - произнес над моим ухом нежный голосок Карны.
- Вижу, вы чему-то неописуемо рады.
- А? - не понял я. - Что вы имеете в виду?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг