свой сон хоть на пару часов! Отогреться, позагорать, подышать свежим
воздухом. Искупаться в теплом прудике, наконец! Но - никак. А жалко. Так
хочется подарить своим капельку лета...
Олег залил кипятком растворимый кофе, убавил огонь под молоком и понес
чашку в комнату. А когда жена замурлыкала от бодрящего аромата, предложил:
- Давай в Ботанический сад сходим? В тропическую оранжерею?
- Пошли, - немедленно согласилась Таня. - Только когда? Ты работаешь
каждый день чуть не до полуночи!
- Ну, как на выставку наши ювелиры свалят, так и отправимся. Прогуляю пару
деньков - никто не заметит.
- Ура-а! Папка дома будет! - Танюша выпростала из-под одеяла руки,
призывая мужа в объятия. - И когда выставка?
- Через пять дней. - Олег прижал правую руку к груди, а левую клятвенно
вскинул над собой: - Пять дней, а на шестой - гуляем!
МАРТ
Деревню они покинули только на второй день. Точнее - ночь. После бурного
празднества селяне зашевелились только к вечеру. Вставали. Покачиваясь,
подбирались к столу, жадно отпивались соком, уже начинавшим бродить после
двухдневного пребывания на солнцепеке. Сил пожевать жаренной свинины
хватило только у пяти - шести человек. Остальные просто расползались по
избам, где, по всей видимости, попадали в постель. Про гостей никто и не
вспоминал. Восседая во главе "банкета" в гордом одиночестве, Создатель
обозревал место торжества, больше похожее на поле битвы и откровенно
скучал. Наконец, из стога выполз слегка опухший Дьявол. Встретившись с
Олегом взглядом, слуга мгновенно угадал желание повелителя и через
двадцать минут оба они уже покачивались в седле.
Ночь в здешнем мире отличалась покоем: ни единого звука, ни малейшего
шороха. Глухой топот копыт по мягкой дорожной пыли разносился, словно
грозный голос там-тама, а дыхание коней напоминало оглушительный рев
драконов. Вверх-вниз стремились десятки крупных звезд, размером заметно
уступающих земной Луне, но по яркости весьма ее превосходивших, и поля
вокруг были освещены куда лучше питерских полуночных улиц. Воздух казался
прохладным, но не морозным. Просто тело отдыхало от избытка солнечного
тепла.
"Ай да я, ай да молодец, - подумал Олег, - классный все-таки мир придумал.
Курорт. Самому себе завидно. Целый мир, да такой прекрасный! И я - его
Создатель!"
В ночной тиши они благополучно миновали две спящие деревни, но вскоре над
горизонтом взметнулось ослепительное светило, потом еще одно, еще, и
настал день. А вместе с ним и безмерный восторг жителей третьей деревни.
На этот раз буйный праздник не вызвал у Олега восторга. Понаблюдав, как
объевшиеся мухоморов селяне быстро теряют разум, он пересел за стол к
слуге:
- Слушай, Дьявол, мы что, так и будем проводить дни на попойках, а к морю
красться по ночам, словно тати какие? Неужели нельзя проехать спокойно,
без всех этих... торжеств?
- Все в твоей власти, Создатель, но только тогда ты не получишь в этом
мире достойной встречи.
- Спасибо, дорогой, но "достойной встречи" я уже накушался - во! - Олег
красноречиво провел ладонью по горлу.
- Мы двигаемся по главной торговой дороге, Создатель. Через самое сердце
пахарских селений. Можно повернуть и объехать деревни по кружному пути, по
границе с голодными землями. Жизнь там более опасна, а люди угрюмы,
насторожены и не умеют радоваться праздникам. Путь удлинится на пару дней,
но никаких застолий нас не ждет. Клянусь!
- Ты убедил меня, рогатый. Тем паче, что если обойтись без праздников, то
кружной путь будет короче прямого.
- Твоя воля - закон для этого мира, Создатель.
- Вот и хорошо. А теперь, пожалуй, я последую твоему вчерашнему примеру и
заберусь в какой-нибудь стожок отдохнуть. Этого уже никто явно не заметит.
Разбуди меня, когда рассветет.
Олег встал из-за стола, огляделся кругом. На него и вправду больше не
обращали внимания. Селяне играли в жмурки: несколько парней с завязанными
глазами и растопыренными пальцами бегали по огороженной улице. Время от
времени им в лапы попадались девицы, которые визжали - то ли от страха, то
ли от удовольствия, - но легко вырывались, и охота продолжалась снова.
Олег прошел вдоль плетня, открыл ближайшую калитку, миновал несколько
яблонь с низкими густыми кронами. Показался дом. Точнее, мазанка. Почти
вся побелка с нее уже сползла, а местами и глина обвалилась, обнажив
решетчатый каркас. Солома крыши торчала неопрятными клочьями. В такой дом
и входить-то не хотелось. Создатель сунулся в низкий покосившийся сарайчик
рядом, и тут же шарахнулся назад от дружелюбного, но неожиданного хрюканья.
Но должен же здешний хозяин держать где-то сено для домашней скотины! За
свинарником обнаружились длинные и опрятные - не в пример дому - грядки.
За ними еще сарайчик. Курятник, наверное. Шум гульбы сюда не доносился.
Тихо, покойно. Пахнуло осенью: свежескошенная трава оказалась за домом. Ее
разложили толстым, рыхлым слоем на просушку. Олег тут же сгреб себе на
постель огромную кипу и бухнулся в нее лицом вниз.
- Создатель, - послышался шорох рядом, - Создатель, я готова для тебя на
все...
Олег поднял голову: высокая белокурая женщина, призывно улыбаясь и
поворачиваясь то одним, то другим боком, расстегнула ворот платья, жеманно
спустила его с плеча, обнажилась до пояса, простонала: "О-о, Создатель!",
медленно покачивая бедрами полностью выбралась из одежды, с
многозначительной неторопливостью опустилась на землю, развела в стороны
колени и... громко захрапела.
- У-у, не могу больше! - взвыл Олег. - В обход, только в обход!
Он сгреб в охапку как можно больше травы, ушел под яблони и лег там. С
улицы доносилось девичье пение. Можно было подумать, что там продолжается
праздник.
* * *
По мамочкиному отрывному календарю Трофимов узнал, что полнолуние
ожидается четвертого марта. Вооружившись безвкусной, хотя и импортной,
шоколадкой, он за неделю стал канючить у Вали, диспетчера парка, наряд на
сорок девятый маршрут. В четверг, пожав плечами, Валюша отправила его на
Двинскую улицу.
Довольный, как слон после купания, Саша выменял в кладовке картонки с
шестьдесят третьим и сто шестнадцатым маршрутом на два комплекта досок -
на сорок девятый и пятидесятый - и отправился работать с присущей
автобусникам аккуратностью.
Однако в половину первого ночи, причесавшись и переодевшись, вместо
последнего рейса к Финляндскому вокзалу Трофимов рванул на площадь Победы.
Безусловно, такая выходка могла выйти боком, а то и увольнением, но
Трофимову очень хотелось выпендриться перед Синичкой.
По Московскому шоссе он проскочил до мясокомбината, развернулся и медленно
поехал вдоль правого поребрика. Хотя март и считается первым весенним
месяцем, по погоде этого не скажешь: вдоль дороги лежали черные от грязи,
закопченные, окостеневшие за зиму громадные сугробы, пронзительный ветер
забирался холодными щупальцами даже в хорошо прогретую за день кабину,
размолоченные днем лужи к вечеру смерзлись бурыми зубчиками и громко
трескались под колесами.
Синичкину компанию Трофимов увидел, когда она пересекала шоссе перед
пустынной осмотровой площадкой ГАИ. Посигналил. Синичка тут же запрыгала,
размахивая руками. Остальные просто повернулись к автобусу, а когда машина
остановилась, чопорно, словно заслуженные пенсионеры, вошли в переднюю
дверь. Дед, пригладив неправдоподобно черные волосы, уселся сразу перед
дверью, поставив посох между ног, а парень с девчонкой устроились в
середине салона. Синичка опасливо покосилась на старика и юркнула в кабину.
- Поехали? - спросил Саша, усадив девушку на воздушный фильтр, по размерам
вполне заменяющий табуретку. Синичка кивнула. - На Васильевский остров?
- Да, он так называется. Мы доедем?
- А как же! - Трофимов выжал сцепление и включил передачу.
- Постой, - она оглянулась в салон, встала, обняла Сашу и крепко
поцеловала, - теперь можно.
В салонное зеркало Саша увидел, как парень погрозил Синичке пальцем, а
потом обнял свою девушку.
- Он что, ревнует? - спросил я.
- Яр, что ли? Да ему кроме Млады никто не нужен!
- Яр - это имя?
- Нет, но Ярополком его звать не надо. Если имя вслух произнести, то сглаз
разбудить можно.
- А Младу как называть, если не по имени?
- Млада - это не имя, просто мы ее так кличем. И дедушку звать не
Велемиром, и меня не Синичкой. Кстати, а ты Саша или нет?
- Саша. - Трофимов притормозил, пропуская несущийся с Новоизмайловского
проспекта на красный свет "Мерседес", свернул на Краснопутиловскую улицу,
и успел обдумать за это время одну мысль: - Хотя, может, и нет. По
паспорту я Александр. А ты что, серьезно в сглаз веришь?
- Нет, не верю, - звонко засмеялась она, - а ты хочешь знать мое имя?
- Да ладно, - отмахнулся Трофимов, - тайна так тайна. Главное, сама не
исчезни.
- Сашок, - улыбнувшись, тихо позвала она. - Я тебя очень люблю...
- Я тебя тоже люблю, - не очень естественно ответил Трофимов. За рулем
трудно разговаривать на подобные темы.
Проехав по проспекту Говорова до Балтийского вокзала, автобус вышел на
сорок девятый маршрут, и теперь, до Девятой линии Васильевского острова,
бояться было нечего, даже если какой-нибудь стукач заметит идущую не по
графику машину.
- Какое место на Васильевском? - повернулся Саша к Синичке.
- Рядом с морем... с заливом.
- Отлично, сделаем.
Доехав до Малого проспекта, он остановился, поменял маршрутный номер с
сорок девятого на пятидесятый, мысленно перекрестился и повернул налево.
Синичка, которая всю дорогу не отрывала от Трофимова глаз, заволновалась,
а когда "Пешка" поравнялась со Смоленским кладбищем, встала:
- Вон туда! - Она показала дальше вдоль по проспекту. - И направо.
Трофимов повернул за кладбищем, проехал почти до самого отделения милиции,
двухэтажный домик которого гордо торчал посреди пустыря, и остановился:
- Здесь?
- Да. - Она открыла дверь кабины. - Ты пойдешь с нами?
- Нет, не могу. Заправиться надо, да и бросать машину не стоит, еще
заинтересуется кто. Я скоро вернусь. Если вас не будет, то остановлюсь
чуть дальше, около улицы Нахимова, - Саша показал на ближайший перекресток.
- Ну ты буйвол! - вломился в кабину Ярополк и довольно больно, хоть и
по-дружески, треснул Трофимова кулаком по плечу. - Такую громаду сдвинуть!
Как перышко! А по виду не скажешь. Как только смог?
- Что смог?!
- Она неслась, как волк за зайцем! А ты одной рукой - туда, сюда! И
послушна, как овечка! Дед, аки коня за узу вел!
- Пойдем, - спокойно скомандовал старик, первым покинул салон и пошел в
сторону отделения.
Синичка быстро чмокнула Сашу в губы и устремилась следом за ним. Немного
проводив всех их взглядом, Трофимов включил вторую передачу, тихонько
тронулся с места, за несколько секунд догнал их, пару метров проехал
рядом, потом увеличил скорость и рванул к кольцу "пятидесятого", на
заправку.
На Наличной улице, из уличного телефона-автомата, он позвонил в парк,
соврал, что стоит у моста Лейтенанта Шмидта с пробитой подушкой, и
попросил возврат по технеисправности. Сонный женский голос сказал:
"Еж-жай", и Трофимов спокойно отправился дальше. Теперь его опоздание с
линии никого беспокоить не должно - поломка зафиксирована официально.
В очереди на заправке маялось всего трое - два "КАМАЗа" и
"Вольво"-дальнобойщик. Правда, последний ухитрился залить в неведомые
емкости аж полторы тонны топлива, и в итоге полчаса Саша все-таки потерял.
Когда "Пешка" остановилась на углу Беринга и Нахимова, там еще никого не
было. Трофимов успел подмести салон, навести порядок в "бардачке" и
отчистить щетки от намерзшего снега, заполнить путевой лист. Новые
знакомые появились, когда он уже начал беспокоиться. Шли они на этот раз
устало, с трудом переставляя ноги по жесткому насту. Яр поддерживал Младу,
обняв ее за талию, Велемир и Синичка держались за руки.
- Где вы так умаялись?
Саше никто не ответил. Дед и молодая парочка расселись по местам, Синичка
забралась в кабину. Трофимов пожал плечами, сел за руль, покосился на
девушку. Синичка угрюмо смотрела в пол.
- Да что случилось-то?
- Понимаешь, - она не отрывала взгляд от пола, - там могилы, - девушка
показала в сторону реки Смоленки.
- Знаю. - Он тронул машину с места, осторожно объехал открытый люк и стал
набирать скорость. - Там кладбище.
- Ты не понял, - Синичка подняла голову, губы ее дрожали, - они не на
кладбище, они под домами. Это плохо. Это тяжело...
- Не может быть...
Синичка не ответила, она закрыла лицо ладонями и заплакала.
Саше очень хотелось прижать ее к себе, приласкать, поцеловать, просто
погладить по голове, как маленького ребенка, успокоить. Синичкины слезы
жгли душу, но бросить руль он не мог и пытался успокоить словами, убедить,
что она ошиблась, что могил под домами быть не может, а если и были, то
перед строительством их наверняка перенесли. И плакать совсем не нужно.
Плакать бесполезно. И что он ее очень любит.
Постепенно Синичка успокоилась. Она не улыбалась, не разговаривала, но
хотя бы не лила слезы. Саша тоже замолчал, не желая лезть ей в душу. Так,
не проронив ни слова, они и доехали до стадиона мясокомбината.
- Спасибо, Саша, - наконец заговорила девушка.
- Уходишь? - Он остановил Пешку. - Уже?
- Ты меня любишь, - опять не столько вопросительно, сколько утвердительно
произнесла она.
- Да, - сказал он.
- И я, - наконец-то улыбнулась Синичка. Саша взял ее за руку, потянул к
себе. От поцелуя она уклонилась, но напомнила: - В полнолуние. Здесь.
И выбежала на улицу.
Яр и Млада уже исчезли. Последним выходил старик.
Опираясь на посох, он медленно спустился по ступенькам, одобрительно
похлопал по двери автобуса:
- Вы делаете хорошие вещи. - Посох с хрустом вошел в наст, Велемир оперся
на него и жестко закончил: - Но дома на костях строите зря. Они прочнее,
но в них не бывает счастья.
Он спустился на дорогу и пошел к деревьям.
* * *
Минут пять Олег бессмысленно таращился в подушку, не в силах понять, где
он и что с ним. Ведь он же только что, ну только-только лег спать, только
заснул... И вдруг - на тебе! Проснулся. Да еще в белой чистой постельке
под толстым одеялом, а не среди душистой травы...
Но тут заорал будильник, и все сразу встало на свои места. С ярким
солнечным миром предстояло распрощаться до вечера. Создателя ждал серый,
сырой питерский день, муфельная печь и груда восковок.
АПРЕЛЬ.
На этот раз Олег вернулся домой в полдвенадцатого ночи. Сашка должен был
уже спать, и замок пришлось открывать осторожненько, "шепотом". Таня
сидела на кухне у раковины и вязала. Альфонс пристроился рядом, на кране с
холодной водой. Попугай втянул голову глубоко в плечи - если таковые у
птиц имеются - и тихонько, по-стариковски, посапывал. Возможно, спал, а
может, прикидывался.
- Что-нибудь случилось? - тревожно спросила Танюшка. - Почему так поздно?
- Да так, еврейка одна задержала, - потоптавшись возле крана, Олег махнул
на попугая рукой и отправился мыть руки в ванную.
- Кто-кто тебе помешал?! - отбросив вязание, Таня устремилась за ним.
- Еврейка одна. - Олег открыл воду, намылил руки. - Да ты не беспокойся,
она толстая и некрасивая.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг