Аве Мария
Спаси от печали, невзгод и беды
Аве Мария
На земле все живут, как чужие
Аве Мария
Помоги мне прожить дни и ночи
Аве Мария
Тебя я молю!
Ангельский голос смолк.
Серв, тяжко вздохнув и перекрестившись, поднялся с колен, низко поклонился
нищенками и остающемуся за кустами старику с бельмом на глазу.
- Прощевайте, люди добры. Хозяйство у нас, надолго оставлять нельзя.
Следом за ним святым людям и епископскому замку поклонилась, мелко
крестясь, его жена. Сервы отступили, таясь за темными молодыми елями,
прокрались к дороге, и дальше отправились уже в открытую, муж впереди, а
женщина немного поодаль.
Еще через минуту тяжелые еловые ветки колыхнулись снова, и из-за них на
оставшихся нищенок и старика метнулись одетые в кирасы воины с короткими,
широкими мечами в руках. Несчастные не успели толком понять, что
происходит, кто и за что явился их покарать - а холодная сталь уже
погрузилась глубоко в мягкие тела, и только старик успел издать изумленный
предсмертный крик.
Тем не менее, караульный на башне услышал посторонний шум, остановился за
зубцом, пристально вглядываясь вниз. Однако более ничего не происходило -
тихо шелестела листва яблони с привязанными к ней ленточками,
поскрипывали, качаясь, сосны, гулко перемещался от цветка к цветку большой
мохнатый шмель.
Успокоившись караульный снова неспешно двинулся по кругу, со скукой
поглядывая по сторонам. Положенное ему на посту копье он прислонил к
одному из зубцов - какой от него прок на такой высоте, пусть даже
опасность случиться? Рядом лежал и тяжелый ясеневый щит.
- Юленька... - прошептал Картышев.
Спортсменка кивнула и натянула на правую руку двупалую перчатку. В левую
взяла лук и неспешно вытянула стрелу с граненым бронебойным наконечником.
Рядом надел наперсток Варлам. Стрелковым наручем он побрезговал.
- Готовы? - поинтересовался Игорь. - Часового видите?
- Кого? - растерялся боярин.
- Ну, ливонца на башне...
- Саженей сто будет, не более, - кивнул воин.
- Прослав, ступай, - хлопнул Картышев проводника по плечу.
Тот, вытянув из-за пояса чекан и кинув его на землю, кивнул и, ничуть не
стесняясь, ломонулся через кусты к замку.
- Эй, кто таков?! - встрепенулся караульный.
- Слышь, земляк, - серв продолжал приближаться к замку, и дозорному, чтобы
лучше его видеть, пришлось подойти к самому краю смотровой площадки,
выглянув между зубцами. - Как мне на Камбию пройти? Что-то заплутал я
немного...
- А ты кто таков, окель будешь? - сурово поинтересовался караульный.
- Прослав я, из Сассуквере, раб кавалера Хаккана, - честно ответил
проводник. Ну откуда мог дозорный епископского замка знать по именам
сервов далекого озера, а уж тем более - про из судьбу на зимней войне? -
Меня господин начетник с письмом послал.
- Правильно идешь, раб, - расслабился караульный. - Еще миль семь по этой
дороге.
Он выпрямился, четко показав сидящим за кустами лучникам свой силуэт на
фоне проплывающего по небу белоснежного облака. Звучно щелкнули тетивы.
Одна стрела пробила воину горло, вторая, с гулким цоканьем пробив кирасу,
вошла в грудь. Несчастный, все еще не понимая, что с ним произошло,
заскреб пальцами пыльный парапет, отступая за каменный зубец, но Варлам,
приученный к торопливой стрельбе во время конной атаки, успел выпустить
еще четыре стрелы, две из которых бесполезно чиркнули по темному железу,
оставив глубокие борозды, одна пробила боковину панциря, войдя глубоко в
тело, и еще одна прошила насквозь руку умчавшись куда-то вдаль. Юля же,
которую почти пятнадцать лет натаскивали на то, что каждый выстрел должен
приносить команде победные очки, за тоже время успела сделать только один
выстрел - граненый наконечник пробил голову караульного под левым глазом и
выскочил из затылка, уперевшись в задник немецкой каски.
И все-таки молодой дозорный не умер сразу. У него хватило сил на то, чтобы
отступить за толстый и прочный зубец башни, присесть на присыпанный
прошлогодней листвой пол и только здесь, в полной безопасности, он
перестал дышать. К этому моменту Картышев, повесив на плечо кусок толстого
капронового шнура, обеими руками оперся на конец березового шеста и начал
разбег к широкому фасадному окну. В полуметре от стены он подпрыгнул,
уперся ногами в стену и продолжил свой бег, подталкиваемый стараниями
шести одноклубников. Спустя считанные секунды он зацепился рукой за один
из прутьев, переступил ногой на подоконник, внимательно вглядываясь внутрь
помещения.
Это был самый ответственный момент: окажись сейчас в главном зале хоть
один человек, и он немедленно поднимет тревогу! Но в главных залах любого
замка редко требуются хозяйственные работы. Во время осады, а иногда и
постоянно, здесь спят слуги, воины, явившиеся на хозяйственные работы
сервы, которые днем расходятся по назначенным местам. В залах случаются
торжественные приемы, принесение вассальной присяги, возведение в
рыцарское звание. Празднества, в конце концов. Но обширные помещения, окна
которых никогда не знали стекол, трудно натопить, поэтому для обычных,
повседневных нужд хозяина маленькой крепости существуют другие, куда более
скромные и уютные залы и комнаты. Вот и сейчас: толстый слой соломы на
полу, безмятежно попискивающие где-то в углу мыши, потухшие факела в
настенных держателях. Но больше ничего. Тихо...
Картышев захлестнул сложенной вдвое веревкой соседние прутья, связал шнур,
оставив небольшую слабину, сделал на ней петлю. Потом скинул ремень с
мечом, просунул рукоять в петлю и, вращая меч за ножны, принялся
скручивать веревку. Поначалу крутить было легко, потом труднее и труднее -
но соседние прутья, стягиваемые с усилием никак не меньше полутоны, стали
выгибаться серединами один к другому, пока не соприкоснулись. Игорь
сдвинулся немного в сторону, захлестнул веревкой прутья с другой стороны.
Начал скручивать. Вскоре между средними вертикальными прутьями просвет
вместо двух ладоней достиг четырех и Картышев, просунув в него голову и
левое плечо, протиснулся внутрь.
- Меня давай, - засуетился внизу маленький Архин. - Я маленький, я пролезу.
Он ухватился за конец шеста, разбежался вместе с толкающими его
одноклубниками и стремительно взметнулся к окну, не без труда протиснув
округлый живот между прутьями.
- От черт, получается и мне нужно скакать, - поморщился Сергей Малохин. -
Тощий я...
Он так же уперся на шест и с разбегу вознесся к лазу.
- А ну, бояре, дозвольте и мне попробовать, - неожиданно решился один из
батовских сыновей.
Особых возражений у ребят из "Черного шатуна" его желание не вызвало.
Хочет человек, так пусть забирается. Поправив шелом на голове и сдвинув
саблю немного назад, ратник взял шест подмышку, слегка наклонившись в его
сторону, побежал. Прыгнув ногами на стену, он так же торопливо застучал
подошвами по камню, как делали кауштяне до него, не в силах сдержать крика
восторга, увидел перед собой решетку и схватился на нее. Перевел дух,
утерев рукавом чистой полотняной рубахи лот со лба, перекрестился,
посмотрел вниз.
- Господи помилуй, - перекрестился он снова, после чего принялся
старательно протискиваться внутрь. Хотя все русские - да и не только
русские люди шестнадцатого века уступали провалившимся в прошлое
одноклубникам в росте едва не наголову, да и по сложению заметно, но под
панцирной кольчугой у боярина имелся обязательный поддоспешник, сама
кольчуга тоже лишний сантиметр в толщину давала, так что между прутьями
боярину пришлось туговато, хотя он и выдохнул весь воздух и втянул живот.
- Господи, спаси помилуй и сохрани... раба твоего... Григория... навеки
тут останусь...
Но Бог дал отважному рабу своему Григорию достаточно сил, чтобы прорваться
через препятствие, и тот с глухим железным звоном спрыгнул вниз.
Внизу, у замка, бояре заторопились к воротам, а одноклубники - к лесу, за
оставленными там мушкетонами. Проникшие внутрь лазутчики, обнажив оружие,
устремились к дверям. За роскошными дубовыми створками обнаружилась
неприлично узкая деревянная лесенка. Картышев удивленно чертыхнулся,
побежал вниз. Лестница вывела в темный раздваивающийся коридор. Игорь, а
следом за ним и Миша Архин повернули налево, боярин Григорий с Малохиным -
направо. Одетому в железо воину бежать оказалось тяжеловато и он перешел
на шаг. Слева с промежутками в две сажени мелькали узкие высокие бойницы,
за которыми в полусотне шагов шелестели низкие, с округлыми кронами
яблони. Справа шла сплошная каменная стена.
- Постой, боярин! - вскинул палец Григорий Батов, скинул шелом, прижался
ухом к стене. - Никак, кони ржут... Конюшня там.
Он отступил, оглядывая стену:
- Ворота во двор вести должны... Во двор нам надоть, к конюшне.
Позади послышался топот. Боярин и Малохин развернулись, выставив клинки,
но это догоняли свои:
- Спуск там дальше, - сообщил, тяжело дыша, Картышев. - И овощами воняет.
Погреб, похоже.
Батов кивнул, двинулся дальше по коридору. Неожиданно проход снова
раздвоился. Точнее, обнаружился отходящий вправо коридор. И опять боярин с
напарником повернули направо, но на этот раз сразу за собранной из тонких
еловых стволов дверью по глазам ударил свет: они оказались во дворе замка,
ярко освещенном из узких бойниц противоположной стены - она никак не
отгораживалась, просто вдоль амбразур шел неширокий помост для стрелков.
Во дворе густо пахло пряностями и тушеным мясом. Прямо от ног до земли
спускалась лесенка без перил, но с широкими ступенями.
- А-а-а! - в ужасе заорала при виде незнакомых воинов поднимавшаяся по
лесенке с подносом в руках дородная тетка. Боярин легким движением резанул
сверху вниз, и крик оборвался. Служанка откинулась на спину, а запеченные
фазаны, лежащие на подносе оттопырив пышные хвосты, рассыпались в кровавой
луже коричневыми комками.
- Ворота! - с облегчением выдохнул Батов и бегом припустил через двор.
Малохин кинулся было за ним, но краем глаза заметил выбирающегося из
охапки сена бородатого мужика с кошкодером на боку. Игорь остановился и
повернулся навстречу врагу.
Из седых, мелко закрученных волос ливонца и из короткой, но густой бороды
во все стороны торчала пересохшая трава, ворот толстого кожаного
поддоспешника расстегнут, серые глаза смотрели хмуро, и без всякого страха.
Малохин ринулся вперед и, в нарушение всех правил боя на мечах, рубанул
врага из-за головы, торопясь покончить с ним, пока тот не успел
приготовиться к бою. Но неожиданно тяжелый меч напоролся на преграду,
обрушившись не на голову ливонца, а соскользнув в сторону, а оказавшийся
обнаженным кошкодер обратным движением резанул Малохина поперек груди.
Сергей отпрянул, но ощутил как натяжение куртки на груди резко ослабло и
по телу поструилось нечто липкое.
- Ах ты! - он попытался нанести прямой удар, но ливонец отбил и его,
ответив легким уколом в бок, потом попытался ударить в горло, и Малохину
только невероятным усилием удалось подставить под смертельный выпад свой
клинок. А кошкодер уже скользнул вниз, больно резанув ногу.
Сергей с ужасом понял, что его гордость, его великолепный толстый и
широкий, сужающийся к концу русский меч, сделанный аутентично образцам
десятого века слишком тяжел, чтобы отбивать удары менее страшного с виду,
но куда более легкого клинка века шестнадцатого. Он не успевал, он
катастрофически не успевал за движениями ливонца! И понял, что сейчас
будет убит.
Понял это и ливонец. В глазах его появились веселые искорки, он уже не
торопился убить незваного гостя, он просто тихонько подкалывал его то с
одной, то с другой стороны, задорно хмыкая при каждом вскрике Малохина. И
тут... И тут у него из груди выросло стальное острие.
Старик так и не понял, что убит. С веселым выражением лица он попытался
подколоть противника еще раз, но потерял равновесие и с потухшими глазами
завалился набок.
- Это ты, Миша? Откуда?
- Крик услышали, и назад вернулись. А тут ты рубишься... - Архин перевел
взгляд на убитого воина и его передернуло. На миг показалось - вырвет, но
Миша справился, наклонился и выдернул из тела свой клинок. - Никак
привыкнуть не могу, как легко... Тык его в спину, и насквозь...
- Уж лучше так... - сунув свой тяжелый меч в ножны, Малохин подошел к
врагу, наклонился и вынул из его руки легкий кошкодер. - Пригодится.
Он выпрямился, и перед глазами завертелись белесые мушки. Сергей замер,
давая им возможность улечься и удивляясь внезапной слабости, но мухи
никуда не делись, а сам он медленно и расслабленно осел на землю.
У ворот схватка с подбежавшим монахом закончилась куда быстрее: боярин
Григорий, увидев, как выскочивший из угловой двери святой человек метится
мечом ему в живот, чуть согнулся и повернулся боком, позволив лезвию
безвредно прошелестеть по кольцам панциря, а потом быстро чиркнул
черноризника саблей по горлу. Затем неспешно преодолел последние четыре
шага и отодвинул засов. Калитка замка гостеприимно отворилась, и внутрь
хлынули вооруженные саблями и мушкетонами ратники.
Последними вошли Росин и опричник. Костя посмотрел на распластавшегося с
перерезанным горлом монаха, на лежащую немного поодаль мертвую женщину,
поморщился, покачав головой:
- Это же сколько душ мы загубили, пока сюда дошли?
- Как ты можешь, боярин? - мягко укорил его Зализа. - Мы человека русского
из полона освобождаем, а ты крови убоялся! Грех.
* * *
- Забудь, забудь про все, - епископ поднес кубок к губам, закрыл глаза и
втянул теплый цветочный аромат. - Представь себе, что этот виноград зрел
на ветвях целый год, пропитываясь солнечными лучами, омываемый дождем,
замерзающий холодной ночью, согреваемый сухими теплыми ветрами. И каждое
жаркое утро, каждая капля дождя оставила в нем свой след, меняя вкус,
аромат, цвет...
Однако Инга не разделяла стремление своего повелителя раствориться целиком
и полностью в каждой мелочи, способной доставить человеку удовольствие.
Она то и дело вздрагивала и крутила головой, пытаясь понять, откуда
доносятся неожиданные выкрики, звяканье, стук, нарастающий топот. Обычно в
замке царила если и не полная, то относительная тишина.
- Послушай меня, прекраснейшая из женщин, никогда не торопись выхлебать за
раз весь сосуд вина целиком. Запомни, этот напиток живой, в нем есть душа.
Эту душу нужно узнать, с ней можно поговорить, слиться с ней в единое
целое... - хозяин замка сделал маленький глоток, вскинул подбородок,
позволяя напитку раствориться во рту, после чего продолжил: - Попытайся
узнать из его вкуса, какое у него настроение, какая у него была жизнь. Что
за год, единственный в его жизни, выдался на долю этого...
Громко хлопнула дверь. На этот раз оглянулась не только певица, но и сам
владелец замка - а по шкурам и драгоценным персидским коврам к ним шли
бородатые мужчины, частью одетые в доспехи, частью - просто в рубахах.
- Игорь! - радостно взвизгнула девушка, вскочила с кресла и, промчавшись
половину зала, повисла на шее у одного из воинов. - Дядюшка приехал!
- Постой, малышка, - прямо с висящей на шее девицей ратник дошел до стола
с поднявшимся на ноги хозяином. - Это он, что ли?
- Да, дядюшка...
- Угу, - Картышев поставил Ингу на пол, а сам со всего размаха врезал
ливонцу в челюсть. Дерптский епископ звонко клацнул зубами, со всего
размаха грохнулся на спину и обмяк, свалив голову на бок. Из уголка рта
потянулась тонкая розовая струйка. - Вот так тебе, с-сука.
Он обошел кресло и взялся за меч двумя руками, примериваясь для удара, но
тут Инга неожиданно перепрыгнула кресло и накрыла недавнего господина
своим телом:
- Нет! Не дам! Не смей!
- Уйди! - Игорь закружил вокруг, примериваясь добить похитителя, но найти
даже щелочки для удара ему никак не удавалось. - Уйди, кому сказал! Инга,
уйди дура!
- Не дам!
Один из бояр присел рядом, взглянул в лицо епископа, разочарованно сплюнул:
- Погорячился ты, Игорь Евгеньевич. Его бы поспрошать сперва надобно. Где
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг