потолка забитый разноцветными корешками.
- Вы ведь понимаете, я профессионал... - Валуев церемонно прикурил и
исподлобья зыркнул на Костю. - Оцените свои возможности. Если у вас
молодое издательство...
- Вы о гонорарах? Мы платим в полтора раза больше, - неизвестно к чему
ляпнул он.
Продолжать разговор не имело смысла, но Константин неожиданно для себя
очаровался магией творчества. Сейчас, при нем, возникал никем не читанный
роман, и это рождало ощущение сопричастности.
- Соблазн велик, - заметил Валуев. - Но у меня связаны руки. Договор
заключен не только на эту вещь, но и на две следующих.
- Серьезно? - не поверил Костя. - Договор на те, которые вы еще не
написали?
- Что в этом особенного?
- Необычно как-то. Их еще нет, а вы уже... А если не будет вдохновения?
- Вдохновения? - Валуев озадаченно посмотрел на свою сигарету и обронил
пепел. - Вы откуда? Вы кто?
И то верно. Хватит дурака валять.
Отсекая путь из кабинета. Костя шагнул вправо и подкинул в руке нож.
- Ко мне сейчас придет консультант, - скороговоркой предупредил писатель.
- Он майор милиции. Но если вы немедленно уберетесь...
- Пустое, Иван Тимофеевич. Никакого майора вы не ждете.
- У меня есть связи в МВД. Вас будут искать. А денег в доме все равно нет.
Так, на текущие расходы. Остальное в банке. Нет резона.
- Есть, и еще какой.
- Драгоценностей не держу. Компьютер возьмете? Он тяжелый, плюс монитор.
Не дотащите. К тому же слишком приметно. - Валуев без всякой на то причины
перестал нервничать и двинулся вдоль стола - к тумбе.
Константин простил ему еще десять сантиметров, но, когда рука литератора
рванулась к верхнему ящику, не стерпел и, прыгнув вперед, горизонтально
полоснул ножом по щегольскому халату. Валуев вскрикнул и завалился на
клавиатуру - летящие флажки исчезли, и белое поле экрана исторгло
нескончаемое слово из одних согласных.
Кроме степлера и веера карандашей, в ящике лежал сказочных размеров
револьвер - вороненый восьмизарядный "люгер" сорок пятого калибра,
который, вздумай Валуев стрелять, отдачей разбил бы ему лоб.
- О-о! - Костя заглянул в ствол, но тут же разочаровался. - Ваши крутые
герои наверняка учат фраеров не держать газовое оружие. А сами что же?
Ведь это правда, Иван Тимофеевич, газовик - он только от насильников. Вы
боитесь насильников?
Валуев, кряхтя и капая кровью, опустился вниз. Немного посидел,
раскачиваясь, и откинулся на спину.
- Забирайте. В шкафу деньги. В большой комнате. Не трогайте меня, -
произнес он, еле дыша.
- Да я ведь не за этим, Иван Тимофеевич.
- Берите все. И уйдите. Вызовите "Скорую". Прошу вас.
Константин не спеша высыпал патроны и, встав на цыпочки, положил их на
книжную полку. Потом педантично защелкнул барабан и убрал "люгер" обратно
в стол. Пугач ему был не нужен.
- За деньги спасибо, выручили, - сказал он. - Но я вообще-то не грабитель.
Мне бы справочки навести.
- Справочки? X... Х-х... - Валуев утробно кашлянул и застонал от боли. - Я
же вру, сочиняю. Про все эти разборки. Если что совпало, так случайно.
Советовал мне Владик - осторожней надо. Вдруг за чистую монету примут...
- Какой Владик? - насторожился Константин.
- Савельев. Тот, майор.
- А другие? Как насчет других Владиков? Допустим, Нуркин...
- Не слышал никогда. Или постойте... Нет. У меня в одном романе Норкин
был. Но я его придумал! Если кого обидел...
- Обидел, Иван Тимофеевич, обидел, родной. Да что уж теперь, поздно
воспитывать. Приговорили тебя. Желаешь умереть попроще - назови адрес.
Будешь молчать - сдохнешь в страданиях.
- Вы же псих! - с ужасом пробормотал Валуев. Костя приподнял писателя за
лацкан и, приблизив его перекошенное лицо к своему, сказал:
- Я одного гада на кишках удавил. Знаешь, сколько у него кишок было? По
всей комнате валялись. Ментов небось неделю рвало. А меня - нет. У меня
рвотный рефлекс отсутствует. Так что побеседуем.
Валуев округлил глаза и, замычав, сделал несколько энергичных движений
ногами, но стоило Косте отпустить халат, как он рухнул на пол.
- Зачем выпустил? - горестно произнес он. - Не убивайте...
- Мне только это и говорят. Нет чтоб адресок шепнуть, избавить себя от
неприятных мгновений. Ну?! Колись, Иван Тимофеевич! Ты же не каменный.
Будет больнее.
Константин поставил ботинок на живот писателя и легонько, пока еще для
острастки, нажал.
- А-а! А-а-а!! - замотал головой Валуев,
- Что "а"? Где найти Нуркина? Хорошо, я тебе помогу. Нуркин живет по чужим
документам, - медленно, почти по слогам проговорил Костя. - Его новая
фамилия... Ну? Его фамилия... Иван Тимофеевич! Пожалей себя!
- Чижов, - выдавил тот, хлюпая красной слюной.
- Дальше. - Костя перестал давить, но ботинок не убрал. - Дальше! Имя,
адрес.
- Алексей. Ленинский проспект, сорок два.
- Квартира. Не тяни резину!
- Сорок... сорок два.
- Так. Ты у него был?
- Чего вы от меня хотите? - взмолился Валуев.
- Был? - рявкнул Костя.
- Да, - безвольно проронил писатель.
- Отлично. Какой у него этаж?
- Не мучьте меня...
- Этаж!
- Шестой, - не вполне уверенно ответил Валуев.
- И телефон, - потребовал Костя.
- Четыреста двадцать... - начал тот, но Константин внезапно снял с живота
ногу и врезал ему под ребра.
Иван Тимофеевич уже не кричал - только схватил губами воздух и кисло, как
дряхлый старик, заплакал.
- Адрес ты взял с потолка, - холодно проговорил Костя. - Четыреста
двадцать - это другой район. И этаж тоже. Сорок вторая квартира на шестом
этаже находиться не может. Одного не пойму: почему его все выгораживают?
- Не знаю я никакого Чижова, - захныкал Валуев. - Что хотите расскажу,
только...
- Нуркин, - напомнил Константин. - Нур-кин, а не Чижов.
- Не знаю я-а-а! - заныл допрашиваемый. Костя сел в удобное крутящееся
кресло и с сожалением посмотрел на писателя. Тот бессмысленно шевелил
руками, пачкал палас кровью, но колоться, кажется, не собирался. Боль,
которую он терпел, не шла ни в какое сравнение с той, что знал Костя, но
все же это была Боль - с большой буквы. А выдержку Костя уважал.
Налюбовавшись летающими по экрану флажками, он решительно поднялся и
подошел к окну. Позолоченная ручка издала мягкий щелчок, и рама с
чавканьем повернулась. Константин высунулся наружу и посмотрел, нет ли
внизу людей. Людей не было.
- Не на-адо, - слабо протянул Валуев.
- Видел бы ты себя на параде. Гордость, достоинство! Мимо колонну гнали, а
я за оградой стоял. Вроде Правительство ваше паскудное приветствовал. Как
все остальные. А я на самом деле друзей искал - в той колонне. И нашел.
Двоих. Я знаю, что потом с ними было.
Костя прищурился и, переждав, пока какой-то сухарь в груди не впитает
подступившие слезы, торжественно произнес:
- Именем Народного Ополчения.
На зеленом паласе осталось темное пятно - на самоубийство совсем не
похоже. Но к этому Константин и не стремился, он хотел, чтобы члены
Чрезвычайного Правительства уяснили: на них объявлена охота. В то же время
Костя сознавал, что ничегошеньки они не поймут, так как Правительства
вроде бы не существует. Эти мысли здорово рифмовались с его недавним
открытием, и, быть может, именно поэтому он поторопился от них избавиться.
* * *
Человек поправил антенну и повертел колесико настройки. Радио он
ненавидел, но еще хуже он переносил тишину. Добившись чистого приема, он
увеличил громкость и поставил кастрюлю в раковину. Пельмени он ненавидел
посильней радио, однако считал, что стряпня для мужика - занятие постыдное.
С тех пор как он расстался с женой, человек только и делал, что терпел. Со
временем он даже научился получать от своих страданий какое-то
удовольствие. Хотя нельзя сказать, чтоб это удовольствие было большим.
- Только что нам стало известно об очередном дерзком преступлении в
столице, - гордо объявил ведущий. - Мы передаем эту новость первыми.
Человек закрыл кран, переставил воду на плиту и включил газ.
- Час назад в своей квартире был убит известный писатель, автор многих
бестселлеров Иван Валуев. Детали пока держатся в секрете, но наши
источники в прокуратуре сообщают, что Валуеву нанесли ножевое ранение, а
затем выбросили его из окна. Подробности слушайте в ближайшем выпуске
новостей, который выйдет в эфир через двадцать минут.
Конфорка шипела, наполняя кухню удушьем, но человек этого не замечал. Он
все так же стоял, отрешенно глядя на кастрюлю.
* * *
Константин прошел через турникет и машинально - так, как это делало
большинство пассажиров, - посмотрел на обратную сторону карточки. Осталась
одна поездка. При том, что нормальные люди ездят в метро два раза в день -
туда и обратно, - у него часто выходило нечетное количество, и одна
поездка получалась лишняя. Костя любил поразмышлять о метафизическом
смысле этого явления, но сейчас было недосуг, поэтому он просто пожал
плечами и сунул билет в нагрудный карман.
На ступенях сидел одноногий старик с баяном, точнее - рядом с баяном,
поскольку инструмент стоял у стены, возле облупленного костыля. Инвалид
же, развернув газетку, деловито кушал крутое яйцо. Почувствовав обычную
неловкость, Константин поспешил мимо. Вообще-то он подавал, и не по
двадцать копеек, как некоторые, но в данный момент позволить себе этого не
мог. Настя с самого утра закатила скандал, дошло даже до ультиматума -
мол, или заработки, или развод. Костя в ответ как-то отбрехивался, дерзил,
впрочем, разговор он помнил довольно смутно, главное, что протаскался до
обеда, а денег так и не достал. Более того, воспоминания о поисках
пресловутых денег тоже куда-то ускользали, перемешивались и норовили
притвориться сном.
Зато сон, который так упорно навязывало подсознание, был действительно
хорош. Косте снилась богато обставленная квартира и ее хозяин - добрый
интеллигент. Хозяин пригласил его в кабинет, где они долго и приятно
беседовали, а в конце он подарил Константину несколько сот рублей. Он дал
бы еще, но больше у него не было. Костя поблагодарил и почему-то запихнул
деньги в правый ботинок.
Подумав об этом, он ощутил легкое неудобство - именно в области стопы.
Недоумевая, Константин облокотился о перильце, затем поджал правую ногу и
пощупал обувь. Под пальцами хрустнули свернутые купюры.
Инвалид шумно проглотил сухой желток, отряхнул ладони и взялся за баян.
- Москва-а золотогла-авая!.. - затянул он, тоскливо кося глазом на четыре
сотни.
Не соображая, что делает, Константин зажал в кулаке деньги и двинулся к
старику.
- Убери, убери, сынок. С ума не сходи, - сказал инвалид, чудесным образом
укладывая слова в ритм песни. - Думаешь, дед не видит, у кого шальные, а у
кого трудовые?.. Арома-ат пиирожко-ов... Дед все понимает. Рупь-два
милуешь, и спасибо. А нет - я не в обиде. Я ж понимаю...
Совсем смутившись, Костя быстро закивал и полез по карманам. Разыскав
стопку каких-то монет, он бережно положил их в брезентовый чехол и,
пробормотав что-то благодарственное, вприпрыжку сбежал к тормозящему
поезду.
Деньги не исчезали и не жгли ладонь, они просто были, невесть откуда
взявшиеся четыреста рублей. Четыре новеньких, незатертых сотенных - от
щедрого человека из волшебного сна.
На Костю стали обращать внимание, и он, спрятав банкноты, ушел в другой
конец вагона. Потеснив пацана в бейсболке, надетой задом наперед, он сел и
прикрыл глаза. В голове все звучали "конфетки-бараночки" и душевный голос
одноногого баяниста: "...у кого шальные, а у кого трудовые..." Константину
было крайне важно разобраться, какие же у него. Шальных, то бишь
сомнительного происхождения, денег он иметь не мог - даже теоретически.
Значит, честные, значит, заработал. Вот Настя обрадуется! Где
заработал-то?.. Настя будет Довольна...
Он незаметно задремал, а когда, вздрогнув, открыл глаза, в окне мелькали
незнакомые колонны.
- Какая сейчас? - испуганно спросил он у женщины, сменившей подростка.
- "Сухаревская".
Константин обескураженно тряхнул головой и встал у дверей. Вестибюль
унесся влево, и за пыльным стеклом заплясали бесконечные кабели. Через
долгие две минуты из темноты вынырнула следующая станция. Константин
прикинул, сколько придется ехать назад, и закручинился - приближался час
пик с давкой, взаимными укорами и вечной московской бестолковщиной.
Едва створки раздвинулись, он бросился из вагона - напротив, быстро
наполняясь пассажирами, стоял встречный состав. До середины платформы
Костя добрался относительно легко, но в центре его остановили, затолкали и
потащили в сторону. Он злился и проклинал, но бороться с толпой было
бесполезно - его несло вдоль поезда, в котором уже прозвучало
бесповоротное "двери закрываются".
"Люди, вы стадо, - с глухим раздражением подумал он. - Вас бы на подводную
лодку во время пожара".
Идея Косте настолько понравилась, что он на мгновение перестал
сопротивляться и побрел вместе со всеми к эскалатору. Попадая в метро, он
начинал искренне ненавидеть человечество, однако к столь радикальной идее
пришел впервые. Да, на подлодку. И обязательно с пожаром - чтоб в суматохе
друг друга передавили. Чтоб на дно - всем стадом.
Константин поразился, как это легко - желать чужой смерти. Он давно знал,
что не любить для человека так же естественно, как любить, но, воспитанный
в духе гуманизма, старался держать подобные знания где-то глубоко, на
нижних полках. Теперь же, взбесившись от коллективной тупости
пассажиропотока, он дал волю самым черным фантазиям, вновь и вновь
представляя себе людей, мечущихся по тесным каютам. Войдя в азарт, он даже
не заметил, как легко и правдоподобно его воображение рисует внутренности
подводной лодки. Словно когда-то, давным-давно, а может, и в другой жизни,
эти внутренности были для него домом.
Перебегая взглядом от одного пассажира к другому, Костя мысленно ставил их
в различные затруднительные положения и так же мысленно улыбался... Пока
не заметил в толпе новое лицо.
Это был он, его командир. Его родной сотник - человек, вытащивший Костю из
дерьма, подаривший ему первый автомат и цель в жизни. Научивший презирать
смерть. Убитый в уличном бою.
Если б Костя не видел этого сам, он бы, наверно, не поверил. За сотником
ходила слава бессмертного, заговоренного против пули и ножа и даже против
насморка. Странно, но командир и впрямь никогда не болел. А три месяца
назад... Или два?.. Проклятая память!..
Они сидели в бэтээре, и их можно было достать только гранатой. Сотник
вылез из люка. Его предупреждали насчет снайперов, но он их никогда не
боялся. Высунулся почти по пояс и раздавал приказы - за броней шли два
отделения. Ему было важно, чтобы сотня все сделала правильно и не подвела
соседей. У него было развито чувство долга. И еще - нюх. Но иногда нюх
отказывал... Костя не сразу сообразил, что вспышка за смотровым окном -
это взрыв. Он принял ее за что-то другое, хотя ничего другого на Кузнецком
быть не могло.
Просто разум не мог смириться... Он еще спросил у сотника, откуда
фейерверк, и, когда тот не ответил, потрепал его за брючину. А сотник
сполз в кабину. Он был мертв - уже секунд десять, но почему-то продолжал
стоять. И у него не было лица. Совсем не было.
- Петр! - позвал Костя.
На него посмотрело сразу несколько человек, но сотника среди них не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг