столь малоприятной процедуре.
- Ради совета.
- Как жить, да? - усмехнулся Черных. - Как жить, зная, что вы...
- Вот-вот.
- Представьте себе учителя музыки, который по ночам пишет гениальные
симфонии. Пишет и не может никому показать. А утром идет в школу и
вдалбливает сопливым оболтусам сольфеджио. Почему?
- Это его долг.
- Так чего вы от меня требуете? Вы сами на все ответили. Существует
несколько миров, где вы стали президентом. У вас неплохо получается.
Бывают, конечно, исключения, - добавил Борис, разгребая белый песок. -
Здесь вы, признаться, наворотили. Вероятно, это русский способ выживания:
довести себя до ручки, до самого края, а потом предпринимать титанические
усилия. Чтоб с надрывом. Как там у классика: чтоб кровь выступала из-под
ногтей. По-другому нам скучно. А в итоге вы здесь, в Эквадоре, в компании,
достойной виселицы. Если б у нас было побольше времени, я бы сводил вас на
могилу Адольфа Шикльгрубера. Американские неонацисты поставили ему
сногсшибательный памятник.
- Время кончается?
- Да, к сожалению. Вы не настолько здоровы, чтоб позволить себе час комы.
- Вы мне так ничего и не объяснили, - вздохнул Немаляев.
- Раз вы меня нашли, значит, сами все понимаете.
Борис встал и погладил доску для серфинга.
- Вы-то здесь кто? - поинтересовался Немаляев.
- Обычный военный. Так же как и Костя, подчиненный Еремина. Еремина Петра
Ивановича, народного комиссара ГБ.
Борис развернул доску другой стороной, и Немаляев увидел, что к днищу
приделан пистолет-пулемет с глушителем.
- Извините, Александр Александрович, служба. Скажите спасибо, что не
ледоруб.
- Эх ты, сотник... - проронил он. - Людмилу не трогайте.
- Мы оставим ей один из ваших счетов в Колумбии и депозитную ячейку в
Цюрихе. Нуждаться она не будет.
- Все раскопали...
- Служба, - повторил Черных, касаясь курка. - Долг. У вас - свой, у меня -
свой.
- Похороните меня подальше. Подальше от того памятника, - попросил
Немаляев, но это было уже не на пляже.
- Я не нотариус, я анестезиолог, - напомнил врач.
- А?..
- Где вас похоронят, мне все равно. Лежите смирно.
Доктор пощупал пульс, затем посмотрел ему в зрачки и потребовал пройтись
по комнате. Немаляев уверенно встал, но тут же рухнул обратно.
- Тошнит?
- Вроде порядок. Спасибо. Возьмите деньги, вас отвезут домой.
- Неужели не тошнит? - удивился врач.
- Вам что, обидно?
Немаляев хотел добавить что-то еще, но в следующую секунду желудок вспух и
выпрыгнул наружу.
Так паршиво ему не было никогда. Пища скоро кончилась, кончился и горький
желудочный сок, а спазмы все продолжались, и в их силе угадывалось
намерение вытащить через горло кишки. Голова кружилась так, будто он выпил
два литра водки, а затылок он даже придерживал рукой - чтоб не раскололся
от боли.
- Вот теперь порядок, - удовлетворенно произнес доктор. - Всего доброго.
Немаляев растекся по дивану, заклиная время идти быстрее. Врач не сказал,
сколько это продлится, но он подозревал, что до самого вечера. А если до
утра? Это невозможно, он не выдержит.
- Дядя Саша, ну что же вы! - воскликнула вбежавшая в комнату Людмила. -
Что вы тут вытворяете?
- Живой, живой, - помахал он одной ладонью. - Все нормально. Ты иди, я
попозже... Мне немножко отдохнуть...
- Я позову врача.
- Вот этого не надо, - закашлявшись, выдавил Немаляев.
Он посмотрел на стол с пустыми ампулами и бессильно прикрыл глаза. Как
плохо... как же ему плохо! И ведь ничего нового. Долг... Ну да, понятно.
Что еще? Ах, черт... как паршиво! Потом, потом. Будет время осмыслить. Не
сейчас. Долг. И ради этого?.. Что узнал? Что в одном слое сбежал из
Страны? А в другом стал хорошим президентом? Как в сказке. А что это -
хороший президент? Ну и боль... Хороший - это какой? И как?.. С этими
людьми... и с этой болью. Нет, не сейчас. Потом. Будет время. Без боли.
Неужели правда? Неужели она когда-нибудь пройдет?! Не сейчас...
Глава 12
Квадратная дверца, обитая кровельным железом, взвизгнула и встала в проем.
Константин еще раз потянул ее на себя и, убедившись, что люк захлопнулся
плотно, медленно отпустил нитку. С той стороны было слышно, как звякнула о
петли дужка навесного замка. Костя подергал дверь - все в порядке, не
промахнулся. Нитка осталась снаружи, впрочем, и замок висел кое-как, но
все это можно было увидеть только вблизи. Солнце скоро уйдет, и лифтовая
площадка над верхним этажом окунется в сумерки. А лампочка около выхода на
чердак не загорится - об этом Костя позаботился в первую очередь.
Пройдя по скрипучему керамзиту до вентиляционного окошка, он пригнулся и
выглянул на улицу. Не то. Костя перешел к соседнему отверстию и снова
посмотрел - между двумя высокими зданиями открывался узкий сектор,
включавший в себя двадцать метров серой стены и крыльцо с козырьком.
Костя там уже побывал - дома вокруг стояли почти вплотную, и каждый
годился под снайперскую точку. Именно поэтому соваться в них было опасно.
Он предпочел охристую пятиэтажку с выносным лифтом, скрывавшуюся за рядами
панельных башен. Пятиэтажка находилась в полукилометре к центру, но из-за
смога казалась намного дальше. От серого дома можно было разглядеть лишь
четыре окна на последнем этаже и кусок бордовой крыши. Максимум, на что
способны охранники, - это следить, не блеснет ли на солнце форточка.
Вентиляционные отверстия оттуда были не видны.
Константин побродил по чердаку и, разыскав лист фанеры, бросил его на
легкие, ноздреватые катыши. Утрамбовывая, потоптал фанеру и лег сверху.
Низко. Подняв передний край, Костя нагреб под него керамзита и подвигал
лист, чтобы камешки распределились по всей ширине. Теперь нормально.
Самое важное - локти. Костя попробовал несколько положений, пока не нашел
такое, при котором руки чувствовали себя наиболее удобно. Он мысленно
вложил в них "штайр" и посмотрел в окошко - крыльцо серого дома и кисти
обеих рук находились на одной прямой.
Откатившись в сторону, Константин подтянул к себе сверток и размотал. Он
запоздало пожалел, что улегся на грязную фанеру, - логичней было бы
постелить тряпку, но менять ничего не хотелось. Уже испачкался.
Он перевернул винтовку и, оттянув затвор, опустил патрон в узкую щель.
Клац - кривая скоба зацепила гильзу и вогнала ее в патронник.
Костя снял с оптического прицела мягкие заглушки и вскинул "штайр" на
плечо. В размеченном объективе пролетело что-то мутное, потом обглоданные
кирпичи и наконец пыльный автомобиль. Чуть вправо - машину сменила дубовая
дверь на мощных кованых петлях. От двери спускались три мраморные ступени.
Под самой крышей на цепях покачивался от ветра огромный сундук с застывшим
потоком сокровищ.
Ни вывесок, ни табличек у крыльца не было, поэтому казино Костя нашел не
сразу. Час ему понадобилось на то, чтобы расшифровать намек Петра, и еще
два - на поиски "Золота нибелунгов".
У здания стояло несколько машин, но Константину они не мешали. Подходы к
казино были как на ладони.
Он оторвался от прицела и почесал нос. Двадцать один сорок. Осталось
только ждать.
Сначала появился сотник. Откуда он пришел, Косте было не видно - углы
казино загораживали ближние дома. Отвлекаться на часы он уже не мог, но
внутренний хронометр подсказывал: где-то без двух или без трех минут
десять.
Петр достал сигареты и закурил. Константин обратил внимание, что на
сотнике новый бежевый пиджак в тонкую клетку. Странно, раньше у него
такого не было. Костя ради забавы поймал в перекрестие его глаза. Взгляд
сотника ему не понравился.
Петр неожиданно сдвинулся с места. Константин повел стволом - к казино
подруливал темно-синий "Сааб".
Сначала из машины вышел Сапер. Поприветствовав сотника, он открыл заднюю
дверцу и подал руку Людмиле. Вслед за ней показался Немаляев.
Константин осторожно вздохнул и положил палец на курок.
Людмила в вечернем платье ничего не выиграла и ничего не потеряла - все
такая же стройная черная, жгучая. А Немаляеву, похоже, нездоровилось. На
утренней встрече он выглядел бодрым и жизнерадостным, теперь же его лицо
приобрело восковую прозрачность, а твердый, литой подбородок чуть
подрагивал.
"Уж не покойник ли ты, Сан Саныч", - подумал Костя, целясь ему за ухо.
Петр, Немаляев и Людмила о чем-то разговорились и не спеша направились к
подъезду. Сапер и четверо его напарников зорко обозревали окрестности. Не
так зорко, чтоб заметить в пятистах метрах черное окошко со стрелком.
Расстановка была на редкость удачной, и Константин мог снять любого, но он
ждал условного знака. Он искренне надеялся, что знака не последует, но в
то же время предчувствовал: стрелять все равно придется.
Через перекрестие прицела он рассмотрел прическу Людмилы, потом новый
пиджак Петра и бледный лоб Немаляева. Сотник что-то рассказывал.
Костя ждал сигнала. Сигнала все не было.
Троица подошла к двери и остановилась. Людмила поднялась на две ступеньки
- теперь Константину удалось бы попасть ей в сердце. Если придется, он так
и сделает. Он не хотел, чтобы по ее мордашке лилась кровь.
Немаляев стоял спиной к Косте и, слушая сотника, изредка кивал. В наклонах
его головы прослеживался определенный ритм, и поймать момент между двумя
тактами Константину не составило бы труда. В затылок. Это надежно.
Петр находился у стены, лицом к мостовой, так что, умей Костя читать по
губам, он смог бы понять, о чем они там беседуют. Но нужные слова он не
пропустит. Он слишком хорошо их знает. Слишком часто он произносил их сам.
"А может, и обойдется", - подумал Костя. Петр умолк и взял Людмилу за
руку. Потом положил ладонь на лацкан своего пиджака и, помедлив, раскрыл
рот.
- "Именем..." - увидел Константин.
Винтовка не шелохнулась. Лишь издала звук лопнувшего шарика и снова
замерла.
Прежде чем Петр умер, по его носу успела скатиться крупная черная капля.
Повисла - и оборвалась на кремовую рубашку.
Петр отшатнулся к стене и сполз на мраморные ступени. При этом полы его
пиджака не смялись, а, будто накрахмаленные, застыли, сохраняя форму.
Людмила склонилась над телом, но подскочивший Сапер оттолкнул ее к машине
и расстегнул Петру пиджак. За подкладку было вставлено что-то
светло-желтое, похожее на лист слоеного теста.
Костя перевел дыхание: возьми он пониже, в корпус, сейчас не было бы всех
троих.
Он сел и, отложив винтовку, долго раскачивался из стороны в сторону. У
него могло и не получиться. Но у него получилось. Он это сделал. Как он
осмелился? Он это сделал - ради того, чтобы...
- На месте, тварь! Не шевелиться! - заорали сзади и по бокам несколько
голосов одновременно.
Костя продолжал раскачиваться - какая теперь разница?
- Руки на шею! Харей сюда! - скомандовал кто-то.
Он выполнил оба приказа, но качаться не перестал. Это так успокаивало.
- Ты кто? - тихо спросил Константин.
- Пулемет. Слышал про меня? А ты Роговцев, - утвердительно произнес тот. -
Да? Нет? Отвечать!
- Да. Тот самый.
Косте хотелось улыбнуться - на прощание. Так делали настоящие герои. Но
героем он себя почему-то не чувствовал.
- Ты всех подставил, гнида. Даже своего сотника. Мы его из-за тебя чуть не
казнили.
Костя понимающе моргнул - сказать ему было нечего.
- Именем Народного Ополчения... - объявил Пулемет.
Костя хотел улыбнуться - как герой. Но у него не хватило сил.
ЭПИЛОГ
Тоннель все не кончался.
Переднее колесо скрипело и притормаживало - от этого каталка стремилась
развернуться и чиркнуть о левую стену. Санитар матерился и сбивался с
шага. Не будь у него за спиной сопровождающих, он бы не спешил.
Костя лежал с закрытыми глазами, но почему-то видел все: уставшего
санитара, бесконечность зеленого кафеля и стойку с перевернутой бутылью.
Из нее по желтоватой трубочке что-то текло - и втекало прямо в него. Тела
Константин не чувствовал.
Каталку завезли в лифт, и сопровождающие встали рядом. Обе - женщины. Обе
- красивые. Зачем он умирает?
По мере того как кабина поднималась, стала слышна музыка. Здесь еще
помнили о музыке... Песня про любовь кончилась, и голос начал рассказывать
о погоде на завтра. Зачем ему завтра?
Завтра будет уже без него. Костя знал, что не выживет.
Санитар лязгнул раздвижной перегородкой и вытолкнул тележку в коридор. Их
уже ждали. Сосредоточенный мужчина взял в изголовье какие-то бумаги.
Второй, в зеленом халате, покатил Костю дальше.
Его ввезли в большую светлую комнату и переложили на стол. Он увидел лица
врачей и с тоской понял: они бессильны.
- Вряд ли, - сказал мужчина сопровождающим. - Один шанс из ста.
- Не уходи, - попросила Настя, заглядывая Константину в глаза. - Не уходи,
ты мне нужен. Людмила прижала к губам платок и отвернулась. Сбоку что-то
зашелестело. Потом звякнуло. Голоса поплыли разведенной акварелью.
- Давление падает.
- Адреналин.
- Падает. Сердце не держит.
- Он в коме.
- Массаж.
- Пульса нет.
- Готовьте...
- Нет пульса. Все, - спокойно произнесли рядом.
Чья-то рука задернула черную шторку.
* * *
Проснуться и ждать. Не открывать глаз, пока не назовут по имени. Они
должны это сделать, иначе как он узнает?
Веки пропускали жидкий свет зимнего утра. Часов восемь. Скоро начнут
подниматься, кто - по собственной воле, кто - под окрики медсестры, но так
или иначе к половине девятого все уже будут на ногах. Он догадывался, что
это коснется и его тоже, но пока не торопился. Пусть его разбудят.
Пролежав минут десять, он не выдержал и тайком, вприщурку, оглядел
комнату. Ничего особенного: белый потолок, шесть коек, окно. У окна стоял
человек в махровом халате. Человек мерно раскачивался и сосредоточенно
царапал оконный иней. Словно что-то вспомнив, он вздрогнул и обернулся.
На стекле осталась нарисованная решетка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг