стресса? Как-никак, помер.
- Мы все померли, - буркнул Костя. - Что ты мне собирался сообщить?
- Нуркин начал собственную охоту за дневниками Черных. Они оба их ищут,
Немаляев - отдельно, Нуркин - отдельно.
- С чего ты взял?
- Очень просто. Нуркин пытался организовать слежку, не прибегая к помощи
братвы. То есть интерес к записям он от Немаляева скрывает. Немаляев в
свою очередь утаил от него смерть Бориса. Тоже подозрительно.
- А Немаляев откуда знает?
- Да я сам ему сказал! Когда он звонил. А, ты же в отключке валялся. В
общем, все это смахивает на раскол. Только не соображу, как этим
воспользоваться. Я в интригах не мастер.
- Грохнуть обоих, вот и вся интрига, - заявил вошедший Ренат.
Вместе с Зайнуллиным на кухню вперлись его подчиненные, и на восьми
квадратных метрах стало нечем дышать.
- Сотник, а где моя почетная грамота? - театрально спросил Зайнуллин.
- Дай ему доллар, пусть купит себе шоколадную медальку, - бросила из
коридора Настя. - Ребят, вы бы рассосались как-нибудь, здесь взрослые
беседуют.
Четверо новобранцев недовольно загомонили, но под окриком Рената
отправились в комнату.
- Нет, ребята правда отличились, - сказала она. - Мозги у них, как у
ящериц...
- Это, наверно, комплимент, - вставил Ренат.
- ...но действовали отлично, - закончила Настя.
- А что случилось-то? - спросил Константин.
- Когда сюда перебирались, Людмила засекла наблюдение. Две машины.
- Я был уверен, что пасут только меня, - сказал Петр.
- Выходит, ваш Нуркин подстраховался. Но от второй группы ничего не
осталось.
- Мы их в капусту чик-чик-чик! - Зайнуллин ребром ладони изобразил рубку
овощей и счастливо рассмеялся.
- Свидетели? - коротко осведомился Петр.
- Чик-чик!..
- Да уж, такого "чик-чик" я давно не видала, - подтвердила Настя.
Константин выразительно прочистил горло и, скрестив на груди руки,
отвернулся к окну.
- Зато Кокошин гуляет по Мурманску и в ус не дует, - мрачно сказал Петр.
- Ты что, сотник? - опешил Ренат. - Кому нужен этот Кокошин, сука, маму
его... а... - Он поймал на себе строгий взгляд Насти и дальше решил не
развивать. - Кокошин-какашин... Ты гляди, каких я тебе хлопцев подогнал!
Они за революцию в огонь и в воду!
- Революция? О чем ты?
- Ну, это... что там у нас? Ополчение, то-се, железные пацаны!
Константин не выдержал и вышел в коридор. Первая комната была занята
"железными пацанами". Они окружили телевизор и, разделившись на пары,
жарко о чем-то спорили. При этом "железные" пихались, брызгали слюной и
обзывали оппонентов пидорами. Не вникая в суть дискуссии, Костя пошел
дальше.
Вторая комната находилась в самом конце, после туалета и ванной. Людмила
по-турецки сидела на вытертом коврике. Сначала Косте показалось, что она
медитирует, но потом он заметил у нее в ногах какую-то книгу.
- Почему не со всеми? Почему телевизор не смотришь?
- Футбол. Занятие для плебеев, - сказала она, не отрываясь от чтения.
- Гм, гм... - Константин не сразу нашелся что ответить. - Для плебеев?..
Конечно, ты-то среди нас голубая кровь.
Он плотно прикрыл дверь и продолжил:
- Голубая кровь, да. Родственников имеешь знатных.
Людмила медленно подняла глаза и тихо проговорила:
- Ты понимаешь, что я могу тебя убить? Одним ударом.
- Понимаю. Поэтому захватил вот это. - Константин вытряхнул из рукава нож
и виртуозно крутанул его между пальцев.
- Ты, наверное, в цирке работал. Наверное, клоуном. Я твое перо голыми
руками сломаю.
- Наверное. Если дотянешься.
- Но сначала вырву тебе язык.
- Как скажешь, - пожал он плечами и мгновенно перекинул нож в другую руку.
- А я твой язык не трону. Чем ты тогда говорить будешь? Про дядю своего. И
еще про тетрадь.
- Ха, тетрадь, - презрительно скривилась Людмила.
- Больше ее взять было некому. Петр сразу не догадался, потому что у него
на тебя перманентная эрекция. А у меня - нету. Зато я был на выставке
"Инквизиция сквозь столетия". Я видел картины про то, как снимают кожу.
Думаю, у меня получится.
- Ну, попробуй, орел.
Дверь неожиданно открылась, и в комнату влетел Зайнуллин.
- Я не помешал? О чем воркуем? Людмила нахмурилась и едва заметно качнула
головой.
- О живописи, Ренат, - сказал Костя. - Ты иди. Там твои архаровцы скоро
подерутся.
- Н-да? Ну, я пошел, - заговорщически подмигнул тот. - Только без стонов,
лады? Бойцы услышат - возбудятся.
- Стонать не будем, - заверила Людмила. Она дождалась, пока Ренат не
уберется, и, немного расслабившись, сказала: - Ты сделал неверные выводы.
- Немаляев - твой дядя.
- Я не отказываюсь. Но между нами ничего общего.
- Ой ли? Тетрадь Бориса уже у него?
- В сумочке. Она там с первого дня лежит. Хочешь - бери. Все равно она
бесполезна. Борис писал для себя.
- Зашифровано?
- Ты как ребенок. Бери и читай. Там одна вода. Ты ведь надеялся найти
инструкцию? "Делай раз, делай два". Нет. Какие-то нравоучения, декларации.
И все. Собиралась назад подбросить, да этот переезд...
- А где нашла?
- На полке. Борис ее действительно не прятал. По-моему, он не предполагал,
что она кому-то понадобится. - Людмила дотянулась до ремешка и, стащив
сумку со стула, положила ее перед Костей. - У меня там еще "ствол", ты
будешь нервничать. Сам доставай.
Константин, не сводя с нее глаз, повернул замочек и нащупал пистолет.
Выщелкнув обойму, он положил ее в карман и достал потрепанную, с
закрученными углами тетрадь.
"Смерти нет. Умирая, человек всего лишь теряет одну из бесчисленных теней.
Человек жив, пока себя осознает. Прекратить это невозможно, так же как
невозможно постичь бесконечность отражений. Если бы мы научились видеть
свои тени, разбросанные в..."
- Здесь все в таком духе? - с отвращением спросил Костя и перевернул пару
листов.
"Оплакивание мертвых - самая глупая из традиций. Широта ее распространения
наводит на мысль об умышленном искажении действительности. Смерть
физического тела является не чем иным, как частичным освобождением от..."
"Ну вот, освобождение, - подумал Костя. - Чего же он тогда обижался? Не в
том лесу закопали?"
- Это фуфло, - заявил он. - Ты сама написала.
- Сравни почерк, - равнодушно отозвалась Людмила.
- Ты племянница Немаляева. Все, что ты говоришь, для меня - ветер.
Людмила, неужели ты не боишься? Среди злых мужиков... А Настя? Вы с ней
заодно?
- Мы вместе. Но к дядюшке никакого отношения не имеем. На Родине я с ним
не общалась, в этом слое тоже. Почти.
- А на моей Родине ты ему как дочь.
- Я отвечаю только за свою. Это... семейное. Он отлучен от клана.
- Почему я не перережу тебе горло? - сокрушенно пробормотал Костя.
- Потому, что я тебе нужна. Сегодня я собиралась уйти. Но решила остаться.
Дядюшка погиб, да? Сюда он перекинулся из твоего слоя. Ты будешь искать с
ним встречи, но без меня он тебя примет... по-другому.
- Что ты мелешь?
- Я слышала, как ты бредил.
- С Немаляевым я общаться не планирую, - отрезал Константин.
- Придется. Твоего сотника замкнуло, и ты это видишь. И я вижу. Ты пойдешь
к дяде Саше. Больше тебе деваться некуда. И я пойду. Раз дядюшка ищет
тетрадь Бориса, значит, движется в том же направлении, что и мы. Или
желает двигаться.
- "Мы"?
- Наш опыт для него будет сто крат полезней, чем эта ахинея.
- Немаляев - враг.
- Твой враг - это режим, построенный Нуркиным. А дядюшка... он не такой.
- Понятно. Ты с ним поссорилась и, чтобы реабилитироваться, хочешь
вернуться с трофеем. Тетрадки Бориса тебе показалось маловато, и ты решила
перетащить меня.
- Дурак, - грустно сказала Людмила. - В этом слое он убил моего отца.
Давно, я была еще ребенком. Поэтому я и уговорила Настю остаться с вами.
Но теперь... Ты знаешь, что происходит вокруг. Неделя-две, и все рухнет.
Выйди на улицу и посмотри на людей. Они сошли с ума.
- А Немаляев - спаситель. Да?
- Назови другого, я буду рада.
Она легко, без помощи рук поднялась и открыла форточку. Костя невольно
залюбовался ее фигурой и почему-то вспомнил себя в больнице. Вспомнил
одиночество и безысходность. Здесь Людмила тоже была одна - с Настей из
так называемого дружественного клана и чужим дядей Сашей. То, что она
говорила, имело смысл, но Константина по-прежнему что-то смущало.
- У меня была тысяча возможностей вас прикончить. Всех. И сейчас тоже. -
Она задрала блузку и продемонстрировала дамский пистолет, приклеенный
скотчем прямо к телу.
"Она ведь и вправду могла меня убить, - подумал Константин. - И не сделала
этого. А я мог бы рассказать сотнику о том, чья она племянница. И
промолчал. Видимо, по той же причине".
- Когда ты с ним свяжешься?
- Я пытаюсь. Но вор в законе - не химчистка, в телефонном справочнике его
номера нет.
- Он есть у Петра.
- Знаю. Но надо подождать.
- Чего? У моря погоды?
- Не сегодня, - выразительно проговорила Людмила.
- У вас, у женщин, всегда так. В самый неподходящий момент.
Константин вернул ей обойму и вышел из комнаты. Его не покидало ощущение,
что он снова кого-то предал. Еще ничего не сказав и не сделав - уже
предал. Внутри. Не Петра и не сотню - саму идею. За которую он,
собственно, и убивал. Странно, но сожаления он не испытывал.
* * *
- Погано у вас тут. Суетно как-то, напряженно. Не люблю я Москву. То ли
дело север - чистота, простор! - Кокошин брезгливо отстранил рюмочку и
наполнил янтарной жидкостью бокал для лимонада. - И пьете вы как
французики. Скурвились совсем.
Он поднес бокал ко рту и, шумно выдохнув, проглотил двести грамм коньяка.
- Устроился нормально? - спросил Нуркин.
- Нормально, - отмахнулся тот. - Шурик все оформил, я и чемодан-то свой не
видел. Отвезли-привезли. Телки на выбор. Люкс!
- Не о том я. Как здесь устроился? В этом мире.
- А-а! Ничего, - скривился Кокошин. - Полковник. Командир БРП, женат. Вот
с женой мне не очень...
- "Бээрпэ" - это что? - перебил его Нуркин.
- Береговой ракетный полк.
- Ракеты, э-э...
- Да ну брось ты! Там не то, что ты думаешь. Противокорабельные. Ядерную
голову на нее поставить можно, но дальше Мурманской области она все равно
не улетит.
- Жаль, - признался Нуркин.
- И не говори.
Кокошин наполнил второй бокал и, чокнувшись с пустой рюмкой, влил его в
себя. Нуркин не таясь наблюдал за бывшим министром просвещения и
поражался, куда все делось? Глянца Кокошину не хватало всегда, но таким
пещерным он не был. Во всяком случае, на встрече с ректорами вузов Нуркин
за него не краснел. А теперь? Кокошин как будто кичился своей
неотесанностью, сознательно выставлял ее напоказ.
"А на хрена ты мне нужен, дорогой", - глядя на него, подумал Нуркин. И сам
себя огорчил: нужен. Времени оставалось всего ничего. По его прикидкам,
через пару недель в крупных городах должны были подняться волнения. Всего
же нынешней власти он отмерил два месяца. Это был предел. Осенью страна
превратится в огромный сумасшедший дом, а у него еще не сформировано
теневое правительство. Кроме себя, богоподобного, народу показать некого.
- Министром обороны потянешь, - утвердительно спросил Нуркин.
- Влад, мне бы старую должность. Армии я в этом мире нахлебался во. -
Кокошин провел пальцем по краю стакана. - Мне бы попроще что-нибудь. Я
ведь помню, как ты Ефимова по ночам будил, через день в Кремль таскал. Мне
такого счастья... - Кокошин сложил губы куриной гузкой и издал характерный
звук.
- Как же ты со своей инертностью до полковника дослужился?
- А человек я хороший, - скромно потупился собеседник.
Это Нуркин знал. Кокошин был предан, как пес, а такое качество ценилось
везде. Ему можно было довериться и потом не жалеть об этом. На него можно
было опереться - всегда. Некоторые принимали это за настоящую дружбу.
Нуркин давно понял, что такая черта характера - всего лишь неумение жить
без хозяина.
- С культуркой у меня здесь, конечно, небогато, - посетовал Кокошин. -
Представляешь, дочка спрашивает: "На дне" - это про что? А я - убей, не
помню! Сказал, про подводников. Когда чувствуешь себя дубиной, остается
только шутить.
- Ты, наверное, слывешь большим остряком.
- А? Давай-давай, подкалывай. Меня не щиплет. Я-то знаю, что к чему. Я
этого полковника ношу как китель. Снять, правда, не удается.
- Других военных у меня нет, - резко произнес Нуркин. - Сашок с армией
справится, но у него и без этого дел полно.
- Есть кандидатура, - сказал Кокошин. - Человек с размахом. И с
интересными идеями.
- Откуда?
- Он местный. Генерал-лейтенант, служит в штабе округа.
- Я понимаю, у тебя здесь новая биография, новые приятели, охота-рыбалка,
но...
- У него и к стратегическому оружию доступ есть, - невозмутимо произнес
Кокошин. - То, на что ты облизывался. Сорок восемь шахт. По графику на
боевое дежурство они заступают в сентябре.
- Поясни.
Кокошин сладостно вздохнул и откупорил следующую бутылку.
- Поясняю. Если вы с ним договоритесь - а вы договоритесь, за этим я и
прилетел, - то в сентябре мы получим полсотни ракет с веселой начинкой.
Перенацелить и произвести пуск нам никто не даст, это все из центра
делается. Но нам ведь достаточно угрозы пуска, а это организовать легко.
Система создавалась в начале семидесятых, с тех пор ее только поправляли -
на полную замену денег не было. Представляешь, насколько она устарела!
- Погоди. Один генерал-лейтенант?..
- Само собой, не один. Настроения в армии сейчас конкретные, спичку поднес
- полыхнуло. Несколько лет назад кто-то еще надеялся на лучшее. Последний
оптимист, которого я знал лично, застрелился в прошлом году. Молодые в
армию не идут, стариков сокращают. А самое обидное - железки ржавеют! Ради
них весь Союз жопу рвал, а теперь на металлолом пилят. За такую реформу не
то что к стенке...
- Хорошо, - кивнул Нуркин. - Сколько народу?
- Вокруг него? Человек пятнадцать наберется. А по сигналу половина армии
встанет. Нужна только "Аврора".
- Если я правильно понял, "Аврора" у нас уже есть.
- Будет, Влад. В сентябре.
- Давно ты знаком с этим генерал-лейтенантом?
- Он мой старший брат. Здесь у меня завелся брательник.
Нуркин присвистнул и, вторя Кокошину, ливанул коньяка в бокал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг