что-то происходит. Прохлада и сумрак мечети вызвали в душе нечто такое,
чему он пока не мог дать объяснения.
"Уж не обращаюсь ли я в мусульманскую веру?- внезапно пришло на ум, и
Крас беспокойно оглянулся на своих спутников, которые тоже в недоумении
вертели головами. - Может быть, нам тайком подсунули какой-нибудь
наркотик?" - с растущей тревогой подумал он, но тут же отбросил эту мысль,
как совершенно невероятную,
Гид, внимательно наблюдавший за растерянными туристами, торжественно
улыбнулся и, понизив голос, сказал:
- Запах... Божественный запах.
И все с каким-то облегчением стали шумно втягивать в себя воздух, и
доктор тоже последовал их примеру. Да, причиной тому был запах - едва
уловимый, пряный, пьянящий и одновременно освежающий.
- В стены этой мечети древние строители замуровали несколько крохотных
пузырьков с амброй и мускусом. Вот уже семь веков их сладостный аромат
доносит до каждого мусульманина истину: нет в мире прекраснее веры, чем
вера в Аллаха...
В самолете, летевшем в Каир, доктор снова и снова вспоминал странную
благоухающую мечеть. Ничтожные граммы мускуса не теряли силу целых семь
столетий! Такое не пригрезится Диору даже в самых смелых мечтах...
По возвращении в Моллесворс доктор "заболел" одорологией. Ему доставляло
удовольствие копаться в трудах, изучающих феноменальную способность живых
организмов различать запахи и даже использовать их для ориентации в
пространстве. Он безоглядно, хотя и вполне осознанно, бросился в новую
науку, как в Древнем Риме рабы-неофиты бросались в христианство. Он стал
новообращенным.
Однако по мере того, как Бенджамин Крас приобретал знания, он терял
Дороти. В первое время он не замечал этого, слишком много времени уходило
на целиком захватившую его страсть. Наспех подготовившись к очередной
лекции в сельскохозяйственной школе, он с наслаждением погружался в
старинные рукописи и фолианты.
С Дороти они расстались...
Это должно было рано или поздно чем-нибудь закончиться: полным
разочарованием или гениальным изобретением. И вот спустя три года Крас
изобрел одорофон - устройство для синтезации запаха. А толкнули его на эту
идею древние греки.
У одного из античных философов Крас натолкнулся на мысль о том, что в
природе существует пять видов запахов: камфарный, ментоловый, мускусный,
чесночный и гнилостный. Им соответствуют отверстия определенной формы в
человеческом носу. Из-за того, что каждая молекула может попасть только в
свое отверстие, человек и различает тот или иной запах.
Доктор решил провести эксперимент. Он взял пять тонких пробирок и
поместил в каждую по капельке ароматичного вещества и кристаллики ментола.
И - о чудо! - смесь давала тонкий и сложный аромат, который менялся, стоило
лишь отвести в сторону ту или иную пробирку. И тогда в ход пошло все, на
что падал взгляд, - иголки хвои, кусочки поджаренного маисового хлеба,
вяленая рыба, тонкие лепестки чайной розы... После лекций Крас закрывался в
лаборатории и среди чучел птиц и животных, муляжей и их внутренностей
пускался в захватывающее путешествие по таинственной реке запахов...
Вскоре он зашел в тупик. Любые, даже самые невероятные комбинации начинки
давали в чем-то похожие результаты. И тогда он понял, как правы были греки,
- основных запахов только пять. Лишь их сочетание в той или иной
последовательности дает столь богатую палитру оттенков. А еще он догадался
помещать ароматические вещества не в пробирки, а в тонкие трубочки и
прогонять сквозь них воздух. Одорофон был найден, и он работал!
Открытие доктора обещало сделать человечество счастливым, поскольку
известно, что запахи не только влияют на психические состояния, но и в
большей степени являются носителями памяти. Крас испытал все это на себе и
был поражен, какой свежей остается после бессонной ночи голова под
воздействием, скажем, скромной мяты. Перед ним открывались все новые и
новые горизонты, и доктор словно воспарил над миром, которому нес легкость,
свежесть и красоту...
Но вот однажды его вызвал к себе директор школы и объявил, что с
сегодняшнего числа доктору отказывают в выплате жалованья. Это было так
неожиданно, что Крас в первые минуты даже не нашелся, что ответить. Он
смутился, так как совершенно не представлял себя без работы, а о том, что
можно работать и без денег, он тогда не подумал.
Извиняющимся тоном доктор попросил отсрочку на неделю, мотивируя это
плохим самочувствием, и, получив ее, пришел к своей давней приятельнице
Сьюзен и стал вместе с ней лихорадочно искать выход.
Сьюзен предложила ему деньги и благодаря им были оплачены все счета,
которые просрочил Крас, но выкупить из мастерских Сэма Хантера шесть
одорофонов, которые он заказал, они уже не смогли. От огорчения с доктором
приключилась скверная штука - он хлопнулся о землю с такой силой, что ни
рукой, ни ногой пошевелить не было ни желаний, ни возможности.
И в то памятное утро Крас ни за что не хотел вставать, и Сьюзен, присев к
нему на краешек постели, прочла вслух заметку, напечатанную в "Литтлвуд
дейли кроникл". В ней говорилось о каком-то чудаке, который изобрел новый
двигатель, расходующий ничтожно малое количество бензина, о том, что
городской банк принял решение финансировать дальнейшие разработки и на
первое время выплатил изобретателю крупную премию. И Сьюзен уговорила
доктора написать письмо в правление "Литтлвуд сити бэвка"...
- Э-э... - Серый невыразительный человечек заглянул краем глаза в листок,
лежащий перед ним на столе. - Мистер... э-э... Крас. У вас ровно пять
минут. Прошу вас, изложите вашу просьбу.
- Видите ли, сэр, - начал доктор, торопливо подыскивай слова, хотя по
дороге в Литтлвуд, казалось, продумал все аргументы, тщательно взвешивая их
и выстраивая в логическую цепочку. Но равнодушные глаза клерка, брезгливое
выражение его тонкогубого рта, затвердевшего в ту самую минуту, когда Крас
сказал, что он из сельскохозяйственной школы, напрочь убило в нем желание
говорить о мечетях, бабочках и мудрых греческих старцах. Клерк, уже не
скрывая раздражения, демонстративно поглядывал на часы. И Крас тоже следил
за скачками секундной стрелки, отчетливо понимая, что все его планы и
надежды летят в тартарары, подталкиваемые вот этой малюсенькой золоченой
иглой. Счастье грядущих поколений осталось в том невозвратном мире, который
отдалялся от него по мере того, как неутомимая лошадка, повинуясь незримому
бичу коногона, скакала через черточки на циферблате - круг за кругом, круг
за кругом...
- Ваше время истекло, - сухо сказал клерк, поднимаясь. Он уже придвинул к
себе какую-то пухлую папку, и его лицо, вмиг утратившее брезгливость,
приняло выражение страшной занятости. - Очень жаль, но мы ничем не можем
вам помочь.
- Погодите еще одну секундочку, я вам сейчас покажу...
Доктор стал лихорадочно вытаскивать из кармана портативный одорофон, но
клерк испуганно взвизгнул:
- Клемент!
Дверь мгновенно распахнулась, и на пороге появился рослый негр. Он
прислонился к косяку, под напрягшейся материей его твидового пиджака
явственно взбугрились могучие бицепсы.
У доктора задергалась верхняя губа, что случалось с ним довольно редко,
лишь в минуты сильного гнева, но он сдержался, повернулся и, ни слова не
говоря, вышел из кабинета.
Он брел вдоль улицы, не обращая внимания на снующие машины, прохожих,
живой рекой обтекающих его с двух сторон. В голове было совершенно пусто,
хотя мысли гудели и скакали так, что, казалось, даже волосы изредка
шевелились. Но, странное дело, мысли жили сами по себе, а доктор сам по
себе: он не ощущал, не удавливал и не пытался осознать их. Он сворачивал с
одной улицы па другую, пока не очутился перед дверью "Золотого порога", И
тогда он понял, что безумно хочет напиться, до чертиков, до полного провала
в сознании. Вытащил из кармана все деньги, сколько было, пересчитал их и
толкнул дверь...
3.
Стив облизнул пересохшие губы. Если то, что наговорил ему доктор, правда,
пусть даже наполовину, он завтра, нет, сегодня принесет шефу такую статью,
что...
- Послушай, Бен, значит, ты из банка прямо сюда?
- Ну да.
- И эта твоя штука...
- Одорофон?
- Одорофон. Он при тебе?
Вместо ответа Крас полез в карман и вытащил никелированную штуковину,
удивительно похожую на малярную кисть, от ручки которой змеился тонкий
провод.
- Хочешь проверить? - спросил доктор.
- Да.
Доктор выдернул из розетки вилку настольной лампы, стоявшей на столике, и
подключил прибор. В нем едва слышно загудел маленький моторчик, и вдруг
репортер почувствовал запах свежей розы. Он удивленно поднял брови, а
доктор, лукаво подмигнув ему, чуть сдвинул в сторону металлическую обойму,
и вокруг разнеслось прохладное благоухание ландышей. Еще одно движение, и
оно сменилось нежным ароматом мяты...
Репортер был ошеломлен. "Теперь сделать несколько снимков, и все о'кей".
Его голова бесстрастно анализировала все то, что ему наговорил Крас,
отбрасывая лишние детали и факты и выстраивая композицию будущей статьи.
- Одну секунду, док! - сказал он и проворно выскочил из ресторана. В
машине он достал камеру, проверил, есть ли в ней пленка.
Вернувшись, быстро защелкал фотоаппаратом, ослепляя доктора блицами.
- Бен, как ты посмотришь на то, если я дам се-
рию статей в "Кроникл"?
- Так ты, значит, из этой газетенки, - недовольно буркнул Крас. - И вся
твоя пляска вокруг меня...
- Ну что ты, Бен, - примирительно сказал репортер, пропуская мимо ушей
слова доктора, - ты мне глубоко симпатичен, и я хочу тебе помочь.
Совершенно искренно.
- И абсолютно бескорыстно? - язвительно спросил Крас. - А впрочем, -
сказал он после некоторого раздумья, - я соглашусь с тобой, У меня сейчас
ни цента за душой, а за информацию положено платить, не правда ли?
- Ты совершенно прав, док. Мы сейчас поедем к тебе домой и по дороге обо
всем договоримся. Только поторопись.
Они поднялись из-за столика и пошли к двери. Стив на ходу обернулся к
бармену и негромко сказал:
- Вечером я за все расплачусь. И запомни, дружище, ты прирожденный
психоаналитик. Можешь за мой счет пропустить стаканчик.
Польщенный бармен кивнул, продолжая все так же, кругами, полировать
стойку.
Дорога в Моллесворс ничем не отличалась от других дорог, разбежавшихся в
разные стороны от Литтлвуда. За окнами автомобиля проплывали выгоревшие под
солнцем поля, изредка темнели на склонах холмов виноградники, и блеклое
однообразие пейзажа оживляли только яркие рекламные щиты. Они назойливо
советовали всем проезжающим покупать, потреблять и ориентироваться на все
самое-самое...
Всю дорогу доктор Крас молчал. Только когда впереди показались крытые
красной черепицей коттеджи, он заерзал на сиденье и, ткнув пальцем в
ветровое стекло, сказал:
- Вот мы и приехали.
Стив машинально бросил взгляд на часы, светящиеся на приборной доске.
Путь в городок занял чуть больше часа. А если верить спидометру, то они
отмахали почти восемьдесят миль. "Совсем неплохо для меня", - подумал он,
мысленно благодаря подержанный "ситроен" за надежную работу.
Дом доктора был типичным жильем провинциала средней руки: двухэтажный
особняк с гаражом, солярием и небольшим бассейном во дворе. Даже не ступив
еще за калитку, Стив Корнейв понял, что доктор уже длительное время живет
один. Газоны были запущены, а несвежие занавески на окнах раздвинуты
коекак. Дом Краса был наполовину мертв, и Стиву вдруг расхотелось писать
свою статью в том сенсационноприподнятом ключе, который так нравился шефу.
"А ты, дружок, пытался сделать счастливым все человечество", - подумалось
ему беззлобно и с сочувствием. Перед ним раскрывалась во всей своей
горестной наготе большая человеческая драма.
И в доме не было и намека на порядок. Повсюду валялись обрезки проводов,
металлических трубок, на письменном столе горой были свалены пыльные книги,
некоторые из них были заложены самыми разнообразными предметами. Увидев
торчащий в одной из них галстук в красно-синюю полоску, Стив невольно
улыбнулся.
Доктора, похоже, беспорядок нимало не смущал. Он убрал с кресла журналы,
предложив гостю сесть. Вдруг спросил:
- Скажи-ка, Стив, какое у тебя самое трогательное воспоминание детства?
Стив удивленно откинулся на спинку. Помедлил с ответом, соображая: а
какое, в самом деле? Конечно же поездка в Бэконсфилд за грибами! Он прикрыл
глаза от света, и память мигом воспроизвела небольшую полянку, залитую
осенним солнцем. Светлые косые полосы вспарывали белесые космы тумана,
укутавшего коричневые стволы сосен. На изумрудной траве собирались
крохотные капельки росы, стекали на острые кончики стебельков и
покачивались на них, подобно жемчужинам. Вспомнились и отец, добрый,
чудаковатый человек, и мама, стройная и такая молодая. Как давно это было,
а как будто было вчера...
Стив приоткрыл глаза. Доктор смотрел на него в ожидании.
- Грибной лес, - внезапно севшим голосом сказал репортер.
Крас молча кивнул и подкрутил несколько винтиков на одном из приборов.
Комната наполнилась хвойным и грибным запахом, но Стив сразу понял: нет, не
то. Совсем не то... Он досадливо поморщился: "Глупо все это" и приподнялся
в кресле.
- Подожди минутку, - умоляюще попросил его доктор, и Стив вдруг вспомнил
рассказ Краса о нетерпеливом клерке, который давеча выдворил его из банка.
Ему стало стыдно. Он сел на место и почти без малейшего энтузиазма стал
отвечать на быстрые вопросы доктора. Он назвал и местность, и тот ранний
утренний час, и даже упомянул о росе, не представляя, зачем все это
понадобилось Красу.
Стив не видел пальцев склонившегося над компьютером доктора, который
после каждой новой фразы набирал что-то на клавиатуре, кивая головой. И как
только Стив умолк, спросил его:
- Теперь все?
- Вроде, - пожал плечами Стив, которому уже надоела эта затея.
И вдруг он вздрогнул, руки непроизвольно сжали подлокотники. В лицо
пахнуло той незабываемой сыростью, которую они ощутили, едва войдя в лес. И
даже полосы солнечного света тоже пахли по-особому, ни с чем не сравнимо.
Стиву почудилось, что вот-вот его плечо заденет ветка боярышника, а на лицо
брызнет холодная роса и он от неожиданности вскрикнет, а мама будет весело
хохотать, прижимая его к себе.
- Довольно, Бен, - слабым голосом попросил Стив. - Я больше не смогу
этого выдержать. Ты знаешь, они ведь погибли оба, когда их яхта попала в
шторм... Говорили, что отец привязал себя к маме, которая плохо плавала...
Они сидели притихшие, не замечая ни времени, ни того, что их окружало.
Каждый думал о своем, но это свое каким-то непонятным образом так близко
соприкасалось, что становилось общим воспоминанием.
- Ты волшебник, Бен, - взволнованно промолвил репортер, понемногу приходя
в себя.
Доктор лишь пожал плечами:
- Какое же это волшебство? Это просто результат синтеза ароматических
веществ. Кстати, я тебе не показал мой главный прибор. Посмотри, компьютер
через микропроцессор управляет золотниковыми механизмами, а они строго
дозируют воздух, который я прогоняю через капилляры с веществами. В
портативном одорофоне я использовал лишь пять основных компонентов, а
здесь, - Крас указал на прибор, похожий на микроволновую электродную печь -
их сто десять. Можно было бы и больше, но это безумно сложно, да и не
нужно. Твое обоняние все равно не сможет различать такую массу оттенков...
И вот, представь себе, ты находишься в замкнутом пространстве...
- В федеральной тюрьме? - улыбнулся Стив.
- Зачем же в тюрьме? - с обидой произнес доктор. - Впрочем, к этому мы
еще вернемся... Ты, к примеру, находишься в космосе, в тесном бочонке
орбитальной лаборатории. И на душе у тебя уже давно скребут кошки. И тут
тебе показывают по телику твою Мери или Жаклин, и вся станция наполняется
ароматом ее любимых духов, которые ты подарил ей накануне полета, или ты
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг