Он плеснул в свою крошечную рюмку несколько капель титучая и вслух
выругался.
Хенк усмехнулся. За время его отсутствия ничего не изменилось. Да и
вряд ли могло измениться: ненависть Арианцев, Цветочников, океане Бюрге к
истребителям звезд не могла рассеяться сама собой. Он опять усмехнулся. Он
чувствовал себя гонцом, несущим добрую весть. Завтра утром он разберется в
заметках, набросанных для него Шу, и даже, может быть, в том же Аквариуме
познакомит сотрудников станции с некоторыми из выводов...
Он поманил к себе бармена:
- Через Симму, наверно, прошло немало людей?
- С Земли? - не понял бармен. - Это ты имеешь в виду?
- Неважно откуда. Главное, людей.
- Были... Конечно, были...
- Ваши склады, наверно, завалены самыми разными вещами, а?
- Да уж наверно! Мы ничего не выбрасываем... Тебя что-то интересует?
- Да, - кивнул Хенк.
- Твой счет надежен. Говори. Если эта штука сыщется, она твоя!
И Хенк сказал:
- Шляпа...
Он ничего не добавил к просьбе. Он вовсе не хотел объяснять, зачем ему
понадобилась шляпа. Но объяснять и не пришлось: бармен и щучьегубый хорошо
видели шрам, вовсе не украшающий Хенка. Другим, уже более мягким голосом
бармен спросил:
- Где тебя так?
Он понял просьбу Хенка по-своему, решил, что шляпа нужна по самой
простой причине - прикрыть шрам. А голос бармена, решил Хенк, подобрел
потому, что до него, наконец, дошло: Хенк - человек. Оберон, пройдя сквозь
Преобразователь, никогда не получит ни морщинки, ни бородавки, ни тем более
шрама. Эти чисто индивидуальные отметины, как правило, присущи лишь
человеку. Квазилюди всегда гармоничны, их лица, их кожа всегда чисты.
- Где тебя так? - переспросил бармен.
- Не помню... - отмахнулся Хенк.
- Немудрено! Такой удар может вышибить из памяти даже собственное
имя...
- Ну нет! - засмеялся Хенк. - Свое имя я помню. Оно не очень-то
сложное, не такое, например, как у Цветочников, но мне нравится. - И
подмигнул бармену: - Хенк!
- Люке! - ответил бармен. - Зови меня Люке. Это не имя, но мне так
нравится.
- А я Ханс, - представился перегонщик. - По-настоящему Ханс. Без всяких
этих оберонских штучек.
Хенк кивнул. Хенк был растроган. Он подумал: "Шу повезло. Шу получит
шляпу..."
3.
Хенк долго не мог уснуть.
Сперва ему помешал диспетчер.
- Хенк, - попросил он по внутреннему Инфору, - нам надо передвинуть
твою "Лайман альфу", она мешает почтовикам.
- Проще простого, - ответил Хенк. - Свяжитесь с Шу, она все сделает.
- Шу? - удивился диспетчер. - Она человек? Ты не зарегистрировал
спутника?..
- Шу - бортовой компьютер, - терпеливо объяснил Хенк. - Ко для меня
она больше, чем человек. Долгое время она была для меня всем
человечеством...
Хенк долго не мог уснуть.
В детстве его мучило мерцание звезд. Однажды он видел болид. В юности
он открыл комету. Ее хвост растянулся на полнеба, он был просто светлый, но
в ночных снах всегда виделся ему цветным. Хенка с детства удручала
необходимость прятаться под покров атмосферы. Он широко открывал глаза,
будто это могло помочь ему проникнуть в даль, скрывающую мириады галактик.
Он любил думать, что его дом не ограничен пределами Солнечной системы. В
принципе это было так - окончив школу Поисковиков, он выходил во Внутреннюю
зону. Но никогда дальше. Дальше ходил только его брат Роули, звездный
разведчик.
По материалам Роули Хенк написал книгу. Книга, посвященная нетипичной
зоне, сразу привлекла внимание специалистов. Бывшего пилота, а теперь
космоисторика и космопалеофитолога Хенка пригласили в редакцию Всеобщей
энциклопедии. Десять лет, проведенных в редакции, составили Хенку имя.
Лучший знаток первичников... Что ж, разумная, но таинственная, замкнутая
только на себя жизнь заполнила даже сны Хенка. Иногда он видел сны, в
которых не мог признаться и близким друзьям, только Роули... Зато из семи
специалистов, выразивших согласие взять на себя дальний поиск, предпочтение
было отдано именно ему, Хенку. Крупный специалист, пилот с опытом - кому,
как не ему, идти в нетипичную зону?.. Хенк подозревал, что какую-то роль в
решении сыграла гибель его брата Роули, но это второе дело...
Подразумевалось, что наблюдения Хенка внесут ясность в один из самых сложных
отделов Всеобщей энциклопедии, не только дополнят, но и перестроят этот
отдел, все еще вносящий сумятицу в строго расчисленное здание звездной
истории.
Параллельно с занятиями Хенк читал в Высшей школе курс космической
палеофитологии. Этот курс определялся названием "Века и растения", но
студенты из встреч с Хенком выносили не просто понятие об эволюции
растительных и квазирастительных земных и звездных форм, - Хенк не уставал
указывать на расхождения, оказавшиеся роковыми для иных, теперь уже не
существующих цивилизаций, на те опасные ситуации, в которых разум,
взрываясь, начинает строить вторую природу в отрыве от своих естественных,
предопределенных происхождением корней. Хенк любил приводить слова брата:
"Прежде чем вмешиваться в природу - пойми ее!"
У Хенка было место, где он всегда чувствовал себя особенно хорошо.
Свайный домик стоял на берегу крошечного лесного озера, за озером, как рыжие
облака, пылали осенние лиственницы, не закрывая собой далекого Енисея. Еще
дальше поднимались горы, даже в самые жаркие дни вызывающе поблескивающие
ледяными вершинами... Хенк водил студентов по саду, обращал их внимание на
тот или иной куст, на тот или иной иногда слабый, но всегда ощутимый аромат;
он, Хенк, разбил на Енисее самый северный сад роз, в котором белые шары
древних, как история, Блан Дубль де Кубер и благородные Галлики росли прямо
на земляных грядках, а желтые и светлые дамасские розы, пережившие Римскую
империю и последующие двадцать пять веков, оставались столь же упругими и
свежими, как во времена Цезаря... Хенк гордился зеленоватыми чайными, аромат
которых и впрямь напоминал крепкий чайный букет, карамзиновыми Дюк де
Монпасье, огненно-алыми Амулетами. Он любил свои редкие бархатистые, с
розовым ободком, Кримсон Глори, бледно-желтые Луны и высокие бутоны Мистрис
Арон Уор, всегда влажные, в капельках светлой росы, - не верилось, что это
розы, не звезды, и Хенк всегда поднимал глаза горе, ему нравилось, что цветы
и звезды так схожи.
Иногда он водил гостей к низкому пластиковому забору, отделявшему его
сад от территории северной птицефермы. Но здесь, у грядок, над которыми
золотились древние Мадам Жюль Граверо, желтели буйные Маман Коше и лучились
сквозь плотную кожистую листву блестящие, словно бы покрытые восковым
налетом, алые пернецианские, - прогулки, как правило, заканчивались. В самый
глухой уголок сада Хенк предпочитал приходить один.
Под пластиковым забором, привитая на простой шиповник, белела самая
обычная на вид парковая роза. Но она была единственной, над которой Хенк
работал почти пятнадцать лет. Он не резал и не формировал ее куст, он просто
помогал розе развиваться и разве лишь осенью снимал с веток листья, чтобы не
привлекать к кусту внимания прожорливых северных мышей. Он берег розу не от
холодов, он берег ее от жесткого северного солнца. Отзываясь на раннее
весеннее тепло, верхняя часть куста, привитого к шиповнику, торопливо шла в
рост, тогда как корневая система еще спала, - Хенк укрывал розу от солнца.
Со всем остальным куст справлялся сам.
Хенк хотел, чтобы эта роза всегда оставалась живой, чистой и
ярко-белой. Ни разу за пятнадцать лет он не увидел на ее цветах ни крапинки,
ни ободка, роза была, как свежий снег, Хенк с удовольствием выкашивал вокруг
траву, даря розе покой. Он сидел вечерами рядом с розой, а когда, случалось,
шел дождь, когда слезились темные окна, капли тяжко били в рамы парников, а
листва карликовых берез обвисала страшно и сыро, он, Хенк, без плаща мчался
в сад - не повредил ли ливень его белую, как снег, красавицу?..
Нет, роза не была безымянной, Хенк давно дал ей имя.
Р о у л и!
Он назвал розу именем своего брата, звездного разведчика Роули,
погибшего в районе катастрофического взрыва 5С 16 - космического объекта,
долго вызывавшего недоумение астрофизиков... Хенк не уставал верить, что
рано или поздно слухи о смерти Роули будут опровергнуты, как это, пусть
редко, но все же случалось. Он не уставал верить, что пока его роза остается
белой, как снег, звездный разведчик Роули жив, звездный разведчик Роули
помнит о нем - о Хенке...
4.
Он долго не мог уснуть.
Туп, как протозид. - Темен, как протозид... Жесток, как протозид...
Он вспомнил брезгливость на лице бармена Люке, вспомнил мгновенно
похолодевший взгляд Ханса... Туп, темен, жесток... Так могли говорить
Арианцы, Цветочники, так мог говорить океан Бюрге; почему так говорили
земляне? Разве он, Хенк, не разрушит это слишком несправедливое
представление?
Он протянул руку, нащупал на полке коробку с кристаллами памяти. В
комнате было темно, но сейчас он не нуждался в свете. Крошечный проектор
включился сам от тепла ладони. "Маршрут", "Маяки", "Точки отсчета", "Физика
нетипичной зоны"... Счетчик стрекотал, как кузнечик, - Хенк искал кристалл
"Протозиды". Он помнил: он сам бросил этот кристалл в коробку. Но кристалла
в коробке не было!
Включив внешний Инфор, Хенк попросил связь с Шу и обрадовался, услышав
код вызова.
- Как у тебя? - спросил он, не скрывая радости.
- Нормально, - ответила Шу своим непостижимым голосом. - Рассчитываю
будущий курс.
- Но этим занят Расчетчик Преобразователя!
- Я, конечно, не знала... - Он понял, что Шу обиделась.
- Не надо, - попросил он. - Я вовсе не хочу ссоры.
Тогда Шу спросила:
- Как у тебя?
Хенк вздохнул. Перед ним все еще стояли лица Люке и Ханса...
- Шу, - спросил он, - почему они так не любят протозид?
- Протозиды вне сообщества, Хенк.
- Истребители звезд... - протянул Хенк. - Ты об этом?
- Не только. Они - древние, они - очень древние, Хенк. Как человек
относится к тем, кто его старше, к мокрицам, змеям, членистоногим?..
Протозиды еще древнее. Хенк. Они очень древние!
Он кивнул. Он хотел бы уснуть, но понимал, что все равно не уснет. Он
обрадовался, когда Шу спросила:
- Ты хотел спросить только это?
- Нет, - сказал Хенк. И пояснил: он забыл на борту кристалл
"Протозиды".
- Ты его не забыл, Хенк...
- Как? Я мог его потерять? Это невероятно!
- Ты не потерял его, Хенк.
- Но где же этот кристалл?
- Я сама изъяла его из твоей коробки.
Хенк помолчал. Он верил Шу, но не всегда понимал ее решения.
- Зачем ты это сделала?
- Запись "Протозиды" подлежит просмотру лишь на Земле.
- С чего ты это взяла?!
Шу не ответила. Он не стал переспрашивать, он знал: Шу никогда не
совершает ошибок.
- Я все объясню на борту "Лайман альфы", Хенк.
Еще минуту он смотрел на отключившийся экран. Он был удивлен, он был
сбит с толку, ко всему этому примешивалась неясная, но вполне ощутимая
тревога...
5.
Разбудил его стук в дверь.
Он не сразу понял - почему молчит Шу, кто может стучать на борту
"Лайман альфы"? Лишь включив свет, вспомнил: это станция Симма, он гость
станции Симма. Не поднимаясь, ткнул в переключатель внутреннего Инфора,
увидел на экране незнакомые лица.
"Они просят разрешения войти", - просигналил Инфор.
- Кто они? - Хенку не хотелось вставать.
"Они все объяснят сами".
- Им придется ждать, я еще не принял душ.
- У нас мало времени, - сказал один из тех, кого Хенк видел на экране.
- Разве мои вопросы транслируются?
- Ты забыл отключить внешний Инфор.
- Извините, - сказал Хенк. - Входите и располагайтесь. Я вас не
задержу.
Они вошли в комнату и остановились у окна, будто их интересовал не
Хенк, а ржавый пейзаж утренней Симмы. Хенк запоздало предложил:
- Садитесь. - И вышел к ним, как был, в халате.
- Извини, - сказал один из вошедших. Его пронзительные голубые глаза
уставились прямо на Хенка. Слишком широко поставленные, они не могли не
портить его широкое, мужественное лицо, тем не менее, он вызывал больше
симпатии, чем его спутник - печальный красавчик, чуть тускловатый на вид, ни
на секунду не оторвавшийся от окна. На легких голубых куртках своих ранних
визитеров Хенк сразу увидел белый круг с молнией и звездой - официальный
знак звездного Патруля.
- Итак?..
Хенк сел, и кресло под ним скрипнуло уверенно и солидно.
Гости не сели.
- Приятель, - сказал голубоглазый, - мы хотим, чтобы ты нам помог.
Хенк пожал плечами.
- Инспектор звездного Патруля Петр Челышев, - голубоглазый протянул
Хенку жетон.
Хенк не потянулся за жетоном. Он знал, пальцы его просто пройдут сквозь
листок фольги, как сквозь пустоту. Такой жетон является индивидуальным, он
материален только в руках владельца. Хенк видел круг, молнию, звезду, это
его удовлетворило.
- База Водолея? - спросил Хенк.
Петр Челышев кивнул.
- Хархад, - представился печальный красавчик, не отводя глаз от окна.
Ударение в имени он сделал на первом слове.
- Хенк... Просто Хенк...- Он не знал, что к этому добавить. - Я очень
давно не видел землян.
- Сколько лет ты отсутствовал?
- По среднекосмическому - около четырехсот... Триста семьдесят, так
точнее... - Отрешенность Хархада, не отрывающегося от окна, раздражала
Хенка: - Что вы там видите?
- Почтовая ракета... - Хархад обеспокоенно повернулся к Челышеву: - Это
ничего не меняет, Петр?
- Как? Она пришла вовремя?!
Теперь они смотрели в окно все трое. На центральной полосе космодрома
перед толпой суетящихся роботов медленно, бесшумно, как изображение на сырой
фотобумаге, проявился темный корпус приземистой тахионной ракеты. Она
напоминала корабль Хенка, но была короче и не несла над собой броневого
рога, в каком размещались мозг Шу и Преобразователь.
- Что там делают роботы? - спросил Хенк.
- Готовятся к выгрузке почты.
- Не похоже. У них в руках духовые трубы.
- Оркестр! - фыркнул Челышев. - Почтовая ракета, Хенк, как правило,
запаздывает; но эта пришла вовремя. Совершенно небывалое дело!
- Она с Земли? - удивился Хенк.
- Нет. С базы Цветочников. Мы держим почтовую связь с Землей через
Цветочников. Обходится дороже, чем хотелось бы, но значительно надежнее
прямых передач. К сожалению, у Цветочников, как и у Арианцев, - Челышев
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг