страниц, потертые корешки с золотым тиснением...
Через минуту транспортер доставил нужный том, переплетенный в зеленую
шагрень. Устроившись в любимом кресле, Кинг закурил сигарету и принялся
рассматривать иллюстрации. Они были выполнены в древней манере черно-белых
гравюр, с поразительной выпуклостью передававших мельчайшие детали
птичьего оперения. На перышках был прорисован каждый волосок. Особенно
поразил Кинга рисунок, изображавший полевого воробья. Прекрасно запечатлел
художник, как острый коготок птички проколол травинку, приникшую к земле.
Каким терпением надо было обладать, чтобы нанести на медную доску
бесчисленное множество линий различной толщины, которые чудесным образом
соединялись в изображение предметов и животных! И хотя этого же можно
достичь простым нажатием пальца на кнопку фотокамеры, труд искусного
мастера не бесцелен, ибо ни одна фотография не смогла бы передать
самодовольства этого воробья, когтистой лапкой попирающего землю. И все же
замечательное это искусство погибло. Люди лишились дара терпения.
Репортеры, фотокамеры, телекамеры, целая роща телекамер над оградой...
Кинг тряхнул головой - не мог он, несмотря на старания, всецело
отдаться любимому занятию. В голове роились нелепые мысли, какое-то
раздражающее беспокойство отвлекало внимание. Не мог же подействовать
шабаш, который затеяли с утра репортеры за оградой его сада, или спор с
мисс Гримбл! То и другое случалось едва ли не каждый день и давно
превратилось в обыденное. И все же, чувствовал Кинг, именно это мешало ему
наслаждаться гравюрами.
Усилием воли он попытался вернуть себя к книге, но вместо этого
почему-то вспомнил одну из последних фраз, которую произнесла мисс Гримбл
перед тем как отключиться:
- Сегодня особенный день, сэр, будет много звонков.
- Я слышу об этом с утра! Особенный день, особенный день! - он в ярости
захлопнул книгу. - Надо, наконец, выяснить, в чем состоят особенности
дня...
Чертыхнувшись, он включил канал внутренней связи, чтобы задать мисс
Гримбл этот вопрос, но, прежде чем телевизор прогрелся, он успел красочно
представить себе всю громоздкость предстоящего объяснения, и его палец как
бы сам по себе завис над клавишей, против которой на панели значились
буквы ТВ, и опустился. Компьютер тотчас же исполнил приказ - телевизор
Кинга впервые за последние годы включился в программу национального
телевидения. Звук, как и положено, появился раньше изображения, и с первых
же слов Кинг понял, что лучшего момента он выбрать не мог - шла передача
о... нем.
- Сегодня на устах людей всего мира, - рокотал баритон диктора, - как и
пятнадцать лет назад, одно имя - Томас Кинг, светило мировой науки...
Кинг занес руку над злосчастной клавишей.
- В такой день, - продолжал диктор, - мы должны были бы представить вам
великого ученого. Но из-за чрезмерной занятости сэра Томаса получить
интервью нам не удалось.
- Знают, что гоню репортеров в шею, - с удовлетворением пробормотал
Кинг.
Но диктор тут же поспешил обрадовать зрителей, что им покажут "обитель
величайшего ученого современности". На экране появились кадры, и Кинг
увидел свой дом под вязом и даже успел разглядеть какое-то движение на
дорожке. Не иначе как это был он, когда, возвращаясь с купанья, увидел
шесты с камерами над оградой и шмыгнул в дом. Небогатый улов, однако.
- Вот окно кабинета, где работает человек, гений которого оплодотворяет
науку наших дней, - пояснял диктор, и Кинг фыркнул:
- Я уже оплодотворяю науку!
- В тенистом саду вы видите бассейн, - диктор таял от умиления. -
Говорят, ежедневно сэр Томас проплывает около двадцати миль.
- Идиот! - зарычал Кинг. - Для этого пришлось бы плавать все двадцать
четыре часа в сутки.
- Сэр Томас, - продолжал диктор, - большой любитель...
Здесь его голос был заглушен шорохом и треском.
- Ну? Что ты хотел сказать? - крикнул Кинг в телевизор. - Большой
любитель виски?
Помехи прекратились, но вместо диктора Кинг с удивлением услышал
незнакомый голос, настороженный и тихий:
- Алло?! Мистер Кинг!
Кинг даже вздрогнул от неожиданности.
- Что такое? Кто говорит?
- Мистер Кинг, я - Гарри Хоган, - послышалось из телевизора, в то время
как экран затянуло мутной рябью. - Гарри Хоган, репортер...
- Ре-пор-тер?
Рука Кинга потянулась к клавишам, но каким-то образом Хоган угадал это
движение и завопил в микрофон:
- Мистер Кинг, умоляю, выслушайте меня!
Должно быть, Кинг здорово растерялся, иначе никакие мольбы не смогли бы
его остановить. В течение пятнадцати лет ни один репортер, несмотря на
самые отчаянные попытки, не смог даже приблизиться к нему, и вдруг некий
Хоган пролез в святая святых - в его комнату! Было от чего растеряться. Но
как он влез в телевизор? В Кинге пробудилось профессиональное любопытство
исследователя.
- Откуда вы говорите? - спросил он. - Кто соединил вас со мной?
И Хоган торопливо объяснил, что специально для этой цели он заказал
аппаратуру и установил ее в соседнем доме, организовав там своего рода
телецентр, излучатель которого был постоянно направлен на антенну Кинга. В
течение трех недель он не отходил от аппарата, дожидаясь, когда Кинг
включит свой телевизор, и наконец дождался.
- Не отключайтесь, мистер Кинг, - попросил Хоган в заключение. - В это
дело я вложил все, что у меня было.
- Лучше бы вы направили свое воображение на более полезную цель, -
проворчал Кинг.
- Я репортер, мистер Кинг, - ответил Хоган. - У меня нет более желанной
цели, чем получить у вас интервью. У маленького человека - маленькие цели,
- желая разжалобить Кинга, добавил он, но едва не просчитался.
- Сейчас же прекратите унижаться! - рявкнул Кинг.
- Это зависит от вас, сэр, - залепетал Хоган. - Несколько вопросов, не
ради меня, ради моих детей.
- Мне нет до них дела, - отрезал Кинг. - Вы плодитесь, как кролики, я
не желаю помогать вам в этом.
- У меня больная мать, - тихо сказал Хоган. - Я не хотел говорить, но
деньги мне нужны, чтобы устроить ее в хорошую клинику.
Кинг заколебался. Почти отмершее уже благоговение перед словом "мать"
некстати зашевелилось в нем.
- Ваше разбойничье орудие может навести изображение на моем экране? -
нахмурившись, спросил он.
- Конечно, сэр! - радостно откликнулся Хоган. - Если вы включите свой
канал...
Кинг щелкнул клавишей, и на экране появилось лицо человека лет тридцати
пяти. Аккуратный пробор, бачки - типичная физиономия репортера, вот только
глаза были излишне задумчивы, даже грустны. Похоже, не врет насчет больной
матери.
- Такими вещами не шутят, сэр, - скорбно заметил Хоган, должно быть,
уловив сомнения на лице Кинга. Теперь и он его видел не своем мониторе.
- Ладно, - сдался Кинг. - Давайте ваши вопросы. Только быстрее.
Быстрее!
Хоган распахнул блокнот.
- Я написал тут кое-что о вашей теории структурной рекомбинации,
разрешите прочесть, может быть, где-то напутано?
- Валяйте, - вздохнул Кинг.
- Пятнадцать лет назад, - начал читать Хоган, - великий ученый нашего
времени...
Пятнадцать лет назад Кинг не был великим ученым. Рядовой физик, он
отличался лишь упорством, с каким корпел в своей лаборатории, стойко снося
последствия безвестности, самым тяжелым из которых было полное отсутствие
внимания к его работе. И вдруг он получил все, в том числе и те пышные
титулы, какими сыпал сейчас Хоган в благоговейном экстазе обывателя,
встретившего на улице кинозвезду. Будь эта трескотня свидетельством того,
что люди, наконец, заметили и оценили его самоотверженный труд в течение
десятилетий, Кинг отнесся бы ко всему терпимей. Но идолом его сделали не
годы изнурительного труда, а всего лишь одна простенькая мысль, которая
могла бы прийти даже школьнику. И это назвали теорией структурной
рекомбинации, примитивно до тошноты: взять смесь трех углеводородов А, В и
С, поместить в условия сверхвысоких давлений и нейтронных пучков большой
плотности - и образуется новый углеводород АВС, обладающий способностью
самостоятельно увеличивать массу за счет присоединения атомов водорода и
углерода из окружающей среды.
Верным свидетельством вульгарности этой идеи было то, что ее охотно
усвоил обыватель. Даже домохозяйки включили теорию структурной
рекомбинации в круг тем, подлежащих обсуждению в зеленных лавках.
"Вы слышали, что надумал этот Кинг? Если налить в водородную бомбу
что-то вроде керосина и взорвать, получится такая штука, вроде пластмассы,
которую можно растить задаром, как капусту на грядках".
Задаром! Новая теория привлекла внимание прежде всего потребительскими
свойствами конечного продукта. Позднее, когда началась работа над проектом
его получения, продукту АВС присвоили безвкусно пышное название
"Абицелла". Это произошло уже без участия Кинга, так же, как и составление
проекта, ибо к тому времени никем не понятый Кинг удалился в добровольное
изгнание. Осуществлением проекта руководил его любимый ученик Рони
Кауфман. Проект был грандиозен: у берегов Антарктиды будет сооружен
гигантский бункер с водородной бомбой, погруженной в смесь исходных
углеводородов. При ее взрыве создадутся условия - для образования
Абицеллы.
- Абицелла - это полимер, обладающий лучшими качествами конструкционных
материалов от железа до дерева, - захлебывался Хоган. - Дешевые дома,
автострады с вечным покрытием, купола над северными городами - все это
даст нам Абицелла...
- Хватит! - решительно сказал Кинг. - Все это я слышал пятнадцать лет
назад!
Хоган послушно закрыл блокнот.
- Да, сэр, но сегодня эти слова приобретают реальный смысл.
Кинг хотел было сообщить, что плевать он хотел на реальность этих слов
и на сами слова, но сдержался. Не хватало затеять перебранку с репортером.
- Все, Хоган, - Кинг положил палец на клавишу выключателя. - Делайте с
этим детским лепетом что хотите, а сейчас проваливайте. День вы мне
испортили безнадежно.
- Простите за назойливость, сэр Томас, но такой уж сегодня день.
Кинг даже поперхнулся от злости:
- Какой? Какой в конце концов сегодня день?! Я слышу об этом с самого
утра. Что в нем особенного, черт бы побрал ваше косноязычие!
Эти слова искренне удивили Хогана.
- Но если эксперимент удастся, - неуверенно начал он, - этот день
войдет в историю...
Кинг откинулся на спинку кресла.
- Да... Знаю, - с нарочитым безразличием произнес он. - Сегодня...
- Совершенно верно, двадцать седьмое, сэр, - с готовностью подсказал
Хоган, посмотрев куда-то вбок, и Кинг понял, что он следит за выражением
его лица по экрану своего монитора. - Этого дня ждал весь мир.
Да, весь мир ждал, а он. Кинг, забыл и число, и все, что должно
произойти в тот день.
Хоган оторвался от монитора и уставился в объектив телекамеры невинным
взглядом, но Кинг знал, что он уже подсчитывает барыш, какой принесет ему
сенсационное известие, что этот старый чудак Кинг позабыл все на свете, в
том числе и день, когда состоится эксперимент.
Он даже попытался воспользоваться минутным замешательством Кинга и
попросил разрешения опубликовать снимок, который он успел сделать с
экрана. Неслыханная наглость! Следовало бы осадить его, припугнуть, чтобы
не сболтнул лишнего, но Кинг поступил иначе: ударил по клавише, и Хоган
исчез для него навсегда.
Некоторое время он сидел неподвижно, пытаясь привести смятенные чувства
в порядок. Накопившееся раздражение требовало разрядки, и, соединившись с
мисс Гримбл, Кинг в резких выражениях потребовал отчета, почему ему не
напомнили, что сегодня двадцать седьмое?
Старушка, разумеется, сразу поджала губы. Она, видите ли, была уверена,
что он помнит это твердо. К тому же его настроение с утра было таково...
- При чем здесь мое настроение?! - взорвался Кинг. - Немедленно
закажите разговор с Антарктидой. Вы давно должны были сделать это. Там
Рони Кауфман, я должен поговорить с ним.
- Рони уже звонил, сэр, - сообщила старушка.
- Так что же вы не связали его со мной?
Лицо мисс Гримбл приобрело саркастический оттенок.
- Во-первых, вы сами не велели соединять с вами кого бы то ни было. А
во-вторых, ваш канал был занят.
- Это Хоган, проклятый Хоган со своим излучателем! - застонал Кинг.
Мисс Гримбл оставила его стоны без внимания.
- Я закажу разговор, сэр, - голосом, не предвещавшим ничего хорошего,
пообещала она. - Но перед этим позвольте несколько слов.
- Что еще?
- Я считаю, сэр, - торжественно начала она, - что сегодняшний случай с
числом - это указующий перст судьбы.
Попытка остановить ее окончилась безуспешно.
- Да, сэр! - мисс Гримбл повысила голос. - Судьба предупреждает: нельзя
жить, отгородившись от людей. Сегодня вы забыли число, когда сбудется ваша
мечта, завтра забудете свое имя. Одумайтесь, сэр!
- Хватит! - Кинг с такой силой ударил по панели, что внутри комбайна
что-то звякнуло и отозвалось мелодичным звоном. - Хватит! Указующий перст
судьбы!
Он метнулся в угол, где в стене был вмонтирован бар, налил себе
полстакана джина и выпил залпом. Но пока джин совершал длительное
путешествие от желудка до головы, чтобы осуществить свою умиротворяющую
миссию, Кинг успел разослать проклятия по многим адресам.
- Надоело! - кричал он, стоя перед комбайном, в безмолвном экране
которого для него воплотилось сейчас все, что он так ненавидел. - Я прожил
на свете шестьдесят лет, и всегда находился кто-нибудь поучающий,
наставляющий, указующий! Ты должен быть, как все, не умничай! Ты должен
быть, как все, займись настоящим делом! Ты должен быть, как все, женись!
Слепцы! В каждом стаде есть одна паршивая овца, так оставьте ее в покое
хотя бы на склоне лет!
На эти слова комбайн весело подмигнул желтым глазком вызова - его канал
соединяли с Антарктидой.
- Алло! Мистер Кинг, ответьте! - звала девушка со станции
межконтинентальной связи. - Мистер Кинг!
- Я здесь! - крикнул Кинг. - Это Антарктида, давайте. Алло, Рони, как
идет подготовка к взрыву?
- Простите, сэр, - вежливо прервала его девушка, - но вас вызывает
Москва.
- Зачем мне Москва? - Кинг был изумлен. - Я заказывал Антарктиду!
- Простите, соединяю с Москвой.
И пока Кинг собирался с мыслями, на экране появилось улыбающееся полное
лицо человека лет сорока пяти с густой шапкой светлых волос.
- Здравствуйте, господин Кинг! - сказал он с характерным акцентом.
- Хеллоу! - Кинг улыбнулся на всякий случай. Он не мог взять в толк,
зачем понадобился Москве, но улыбка у него, должно быть, не удалась,
потому что человек спросил:
- Вы не узнаете меня? - и, чтобы выручить Кинга, тут же добавил: - Я -
Дынин, из Москвы.
- Ах, мистер Дынин! - теперь он сыграл лучше, Дынин, кажется, поверил,
что его узнали, тем не менее Кинг мог поклясться, что такую фамилию он
никогда не слышал.
- Как вы себя чувствуете, господин Кинг? - весело осведомился Дынин, и
все сразу стало понятным.
"Репортер, - с тоской подумал Кинг. - Такое умное лицо, и кому
досталось!"
Рука привычно легла на панель, и все же нажать клавишу он не решался.
Если бы Дынин был своим репортером, он уничтожил бы его мгновенно, но он
был из Москвы, а русские, считал Кинг, ко всему относятся чересчур
серьезно.
- Как я себя чувствую? Прекрасно! - он изобразил убийственно вежливую
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг