намекали на то, что я испортил жизнь их дочери. Но трудно осуждать зятя,
по крайней мере вслух, если он зарабатывает за неделю столько, сколько они
оба за год. Сейчас они живут в моем загородном доме на Успенке, и когда я
изредка туда наезжаю, тесть, которого я устроил в поселке сторожем, все
так же молча отводит взгляд, а теща все так же пытливо смотрит мне в глаза.
Зато Татьяна довольно скоро освоилась в новой богатой жизни. У нее была
теперь своя машина с шофером-телохранителем, работавшим прежде каскадером.
Казалось, моя супруга никогда раньше не ходила пешком в парикмахерскую.
День она начинала с массажистки, а заканчивала тем, что строго отчитывала
Ксюшкину бонну за разные мелочи, а то и просто так, чтобы взбодриться. У
моей жены открылся настоящий дар мгновенно превращать любую выданную ей
сумму денег в груды тряпок, обуви и парфюмерии. Причем дорогие магазины
она почему-то не любила, предпочитая отовариваться на рынке в Лужниках,
зато подружкам потом рассказывала, что купила платье в бутике или выписала
по каталогу прямо "из Парижу" за безумную цену.
Удивительно, но эти дуры Татьяне верили и даже иногда умоляли уступить
обновку.
И она, поломавшись, уступала...
Но часом ее торжества стал евроремонт в пятикомнатной квартире, которую
я купил у вдовы маршала Геворкяна. Подрядчик прямо-таки серел от страха,
сдавая моей супруге очередную отремонтированную комнату. Татьяна была
неумолима: когда ей показалось, что пол в ванной нагревается неравномерно,
она заставила строителей все переделать. Стоило огромных трудов убедить ее
в том, что вода в "джакузи" бурлит равномерно и пускает пузыри именно тех
размеров, какие указаны в проспекте.
Потом у жены возникла идея, довольно странная для девушки, выросшей в
квартире с типовой мебелью из ДСП: она решила все комнаты обставить в
разных стилях. Модерн, ампир и так далее. Татьяна моталась по мебельным и
антикварным магазинам, рылась в каталогах - и ей было не до меня. Когда же
все закончилось и мы устроили дома первый прием, то лучшей наградой для
нее были вытянувшиеся лица подружек и жен моих партнеров. Надька Таратута,
между прочим, совсем не простая деваха, но дочь бывшего руководителя
"Роскожгалантереи", вообще не выдержала и, не дойдя даже до нашей розовой
спальни с зеркальным потолком, уехала домой, буркнув, что у нее аллергия
на свежую краску.
Но пожить в новой квартире Татьяне не довелось. Из-за Большого Наезда.
И слава Богу! Гостиная в стиле Людовика XIV ей быстро надоела, кухня а ля
рюс выводила из себя, а двухместная "джакузи" оказалась тесновата...
Намечался новый ремонт. Я срочно под охраной бывшего каскадера отправил
жену с дочерью на Майорку, где традиционно отсиживается немало семей
рисковых бизнесменов. Уютный островок: за год всего одно деловое убийство,
и то, кажется, по ошибке. Когда же все успокоилось, настаивать на их
возвращении я не стал, да и Татьяна особенно домой не рвалась. По
праздникам я летал к ним в гости, и как-то раз Ксюха под страшным секретом
рассказала мне, что однажды ночью она проснулась, пошла искать маму и
обнаружила ее в бассейне, целующейся с охранником. Я посоветовал жене не
забывать, что она мать, и почаще пользоваться конспиративными навыками
времен проживания в звукопроницаемой малогабаритке, а также надежными
европейскими презервативами. С каскадером же я поговорил как мужчина с
мужчиной и накинул ему зарплату.
5. ДЕВУШКА МОЕЙ МЕЧТЫ
Но пора вернуться к Катерине, с которой я проводил дни и ночи. Если бы
за мастерство в сексе давали, как в искусстве, звания и премии, то моя
новая секретарша была бы народной артисткой, лауреатом государственных
премий и героем труда. С ней за одну ночь можно было ощутить себя
коллекционером девственниц, султаном Брунея, обнимающим одну за другой
своих лучших жен, или мальчуганом, попавшим в лапы матерой нимфоманки,
пропустившей через себя мужское население средней европейской столицы. Она
была гениальным режиссером постельных фантасмагорий - и, в отличие от
Захарова или Виктюка, никогда не повторялась! В конце каждого акта мое
ружье стреляло, как орудие главного калибра!
"Зайчуганом" Катерина назвала меня в первый же вечер, когда прямо со
смотрин я повез ее к себе домой, чтобы, как говаривал один политик времен
перестройки, без промедления "углубить" наши отношения.
- По-моему, ты торопишься... Не хочешь за мной немного поухаживать? -
спросила она в лифте, останавливая мои руки.
- Тебе это надо?
- Мне? Это нужно тебе...
Трясясь от нетерпения, я начал раздевать ее прямо в прихожей. В ответ
она посмотрела на меня с недоуменной улыбкой - точно на человека,
использующего "пентиум" для игры в крестики-нолики, - и сказала с мягким
укором:
- А ты еще совсем Зайчутан...
Как и следовало ожидать, я оказался постыдно краток и неубедителен.
- Я же говорила, не надо спешить! - вздохнула Катерина, материнским
движением вытирая мне пот со лба. - А у тебя, когда ты улыбаешься,
ямочки... Ты знаешь об этом?
- Знаю. Я не спешил... Нет, я как раз спешил... Понимаешь, у меня
сегодня деловой ужин с одним американцем. Ты будешь переводить!
Мы встали с постели - даже без каблуков она была чуть выше меня. Я
положил ладони на ее тонкую талию, и руки сами заскользили по гладчайшей
коже, будто по теплому льду.
- Знаешь, как в старину называли женские бедра? - прошептала она.
- Как?
- Лядвеи...
- Правда? Гениально!
- Дай мне свой носовой платок!
- Сейчас? Зачем?
- Глупый, чтобы ты во мне подольше оставался! - ответила она и, бережно
зажав платок меж лядвей, натянула трусики.
Весь ужин Катерина сидела со строгим лицом, переводила и холодно
выслушивала восторги заокеанца по поводу ее безукоризненного произношения.
Беседа была абсолютно бессмысленной - настоящие переговоры состоялись
накануне, и я, чтобы оправдаться перед своей новой секретаршей,
просто-напросто вытащил фирмача из гостиничной койки на внезапный ужин, -
а пожрать на халяву дети статуи Свободы любят похлеще нашего! Заокеанец
скалил свои пластмассовые зубы и рассуждал о будущем вхождении дикой
России в семью цивилизованных народов так, словно Достоевский - вождь
племени команчей, а Гагарин - звезда черного джаза.
Катерина переводила с еле уловимой гримаской презрения. Изредка, поймав
мой взгляд, она опускала лукавые глаза лону, напоминая о носовом платке и
той части меня, которая в этот самый миг хранилась в ее нежных недрах.
Когда мы вернулись домой, я набросился на нее с такой убедительностью,
что у кровати чуть не отвалились гнутые золоченые ножки в стиле Людовика
XIV.
Утром я проснулся один. Сначала мне показалось, будто все случившееся -
просто сон. Но рядом на подушке лежал смятый носовой платок. Я уткнулся в
него лицом, и мне почудилось, что этот скомканный кусочек хлопка
запечатлел, вобрал в себя всю нашу неутолимую ночь! Мне даже подумалось:
если бы изобрели какой-нибудь особый "проигрыватель", то можно было бы
вложить в него этот платок и воспроизвести, восстановить, вернуть все, что
мы испытали, - прикосновение за прикосновением, поцелуй за поцелуем,
объятие за объятием, стон за стоном, изнеможение за изнеможением...
Я вскочил и помчался в офис. Катерина скромно сидела в приемной. На ней
был темно-серый твидовый костюм и белая блузка с отложным воротничком. На
плотно сомкнутых коленях лежал изящный дамский портфельчик.
- Я могу приступить к работе? - Она встала мне навстречу.
- Ты уже приступила...
Я где-то читал, что у кочевников-скотоводов не пропадает ни один
кусочек, ни одна косточка, ни одна капля крови зарезанного животного - все
идет в дело.
Катерина относилась к своему телу так же - в нем не было ни сантиметра,
ни миллиметра, не отданного мне в услужение. Впрочем, нет, не в услужение
- в чуткое, трепетное, отзывчивое рабство!
Всегда. В любой миг дня и ночи!
Иногда, обалдев от работы, я нажимал кнопку селектора и говорил:
- Екатерина Валерьевна, зайдите ко мне - нужно сделать перевод с
французского!
- Устный или письменный? - невозмутимо спрашивала она.
- Устный! - сделав паузу, говорил я. И, замирая, представлял себе, как
она встает из-за своего стола и под ревнивыми взглядами сотрудниц строгой
походкой весталки направляется в мой кабинет.
- Не беспокоить! - по селектору приказывал я секретарше в приемной,
когда Катерина появлялась на пороге, закрывала дверь на защелку и медленно
опускалась передо мной на колени:
- Устал, Зайчутан?
...Потом она возвращалась на свое рабочее место.
- Ну, как шеф? - обязательно интересовался кто-нибудь поехиднее.
- Ему гораздо лучше, - невозмутимо отвечала она. А вечером мы ехали
куда-нибудь в ресторан, потом ко мне и засыпали лишь под утро. Я даже не
предполагал в себе такие стратегические запасы мужской энергии. Иногда,
засидевшись с бумагами допоздна, мы любили друг друга в- опустевшем,
гулком офисе прямо на длинном столе заседаний - и это называлось у нас
"гореть на работе". Абсолютно лишенная комплексов, Катерина обладала при
этом особенным чувством собственного достоинства. А рабство, по сути,
заканчивалось в тот момент, когда, оставив меня почти бездыханным после
завершающего безумия, похожего на схватку носорога и пантеры, она легко
вскакивала, накидывала халатик на ослепительно загорелое тело и шла в
ванную.
- А платок?
(Носовые платки после нее я никогда не отдавал в стирку, а складывал в
большой выдвижной ящик - и это называлось у нас "гербарием").
- Нет, сладенький, сегодня я хочу побыть одна! - могла ответить
Катерина и улыбнуться так, что становилось до отчаянья понятно: она
принадлежит мне не более, чем весенний сквозняк в комнате. Зная все
Катькино тело на ощупь, на запах, на вкус, я мог только догадываться о
том, что же на самом деле происходит в ее душе, и поэтому особенно дотошно
расспрашивал о том, как она жила до меня, какие у нее были мужики и что
она чувствовала с ними.
- Зачем тебе это?
- Я хочу знать о тебе все!
- Все? Ну и забавный же ты, Зайчуган! Когда я читаю Библию, меня всегда
смешит слово "познал". "И вошел он к ней, и познал он ее..." Ничего нельзя
познать, познавая женщину. Запомни - ничего!
Поначалу мне удалось выведать у нее совсем немного. Отец Катерины был
карьерным дипломатом, так и застрявшим в советниках. Во время событий
91-го посольство имело глупость поддержать ГКЧП, и все полпредство
разогнали к чертовой матери - так во время войны расформировывают
опозорившийся полк. Отец стал консультантом в российско-турецком
совместном предприятии. Помните рекламные клипы про турецкий чай, который
ни хрена не заваривается? "Чай готов!"
- хлопает в ладоши черноглазая девочка. "Не спеши! - мягко осаживает ее
мать. - Пусть настоится..."
Вот этим мелко нарезанным дерьмом ее папаша и занимался. Он-то и
пристроил Катерину на работу в турецкое посольство. С отцом у нее были
сложные отношения.
Тот в свое время настоял, чтобы дочь в девятнадцать лет вышла замуж за
сыночка одного мидовского крупняка. Парня ждала блестящая карьера
полудипломата-полушпиона. Вместо этого он стал конченым наркоманом -
таскает на толкучку остатки барахла, накопленного родителями, покупает
дозу и улетает...
- Он тебя любил? - допытывался я.
- Он считал меня своей вещью. А я не могу принадлежать одному мужчине.
Мне скучно...
- Это как раз нормально. Я тоже не могу принадлежать одной женщине.
Семья - всего лишь боевая единица для успешной борьбы с жизнью. Люди
вообще не могут принадлежать друг другу. Моя жена спит с охранником. Ну и
что? Это же не повод, чтобы все сломать. Все-таки дети...
- Детей у нас не было. Я не хотела.
- Почему?
- Ребенок делает женщину беззащитной... Послушай, а если я изменю тебе
с Толиком, ты меня выгонишь?
- Выгоню.
- Вот и муж меня выгнал. Понимаешь, мне, как назло, нравились не вообще
другие мужики, а конкретно его друзья...
- А вот это свинство! - возмутился я.
- Интересно! Переспать с полузнакомым членовредителем можно, а с другом
дома, родным почти человеком, нельзя. Я не понимаю... Но если ты против,
Зайчуган, я буду изменять тебе только с незнакомыми мужчинами!
- А вообще не изменять ты не можешь?
- Не пробовала...
- Ну ты и стерва!
- Да, я стерва. И со мной надо быть поосторожнее! - предупредила она. -
Я очень опасна...
- Чем же?
- Например, тем, что ты однажды захочешь на мне жениться...
- А ты этого хочешь?
- Нет, конечно, ведь жена получает от тебя гораздо меньше, чем я.
Правда, Зайчуган? - И она с каким-то естественно-научным любопытством
заглянула мне в глаза.
Иногда я сам себе казался жуком, которого Катерина наколола на булавку
и рассматривает с сочувственным интересом. Я мстил, как умел. Я мог
где-нибудь в Рио или Копенгагене, напившись в ночном клубе до белых
зайцев, шептать ей:
- Катюша, влюблен в тебя по уши! Ни с кем и никогда мне не было и не
будет так хорошо! Знаешь, я разведусь, и мы поженимся...
- Зайчуган, ты совсем пьяный!
- Да! И ты родишь мне ребенка. Сегодня мы будем делать с тобой ребенка!
,
- Если это произойдет сегодня, то я рожу от тебя бутылку бренди...
- Бутылку бренди! - орал я бармену. А потом, выныривая из алкогольных
сумерек в реальный мир, я обнаруживал Катерину мурлыкающей У стойки бара с
каким-нибудь незнакомым мужиком.
Чаще всего ей нравились прилизанные высокие брюнеты с квадратными
челюстями.
- Чего он хочет? - злился я.
- Им с женой скучно - они приглашают меня к себе в номер! Я схожу, а?
- Сиди, стерва! СПИД хочешь подхватить?!
- СПИД - это всего лишь одно из имен Бога. А тебе, Зайчуган, пора
бай-бай... Я иду с тобой. Он мне совсем не нравится. А у жены, наверное,
волосатые ноги...
Утром, придя в себя, я по какой-то неуловимой томности в ее движениях
догадывался, что она все-таки воспользовалась моей непробудностью и
сползала в номер к этим скотам. А может, просто притворялась, чтобы
позлить меня? В отместку я требовал заказать мне по телефону проститутку,
самую дорогую!
Катерина четким секретарским движением вынимала блокнотик и карандаш:
- Какую предпочитаете, Павел Николаевич? А может быть, тайский массаж?
Она знала, за что ей платят деньги. И я знал, за что плачу ей деньги.
Со временем удалось узнать о ней еще кое-что. Меня и Катерину довольно
грубо не допустили на международную конференцию по малой авиации,
проходившую в Стамбуле. Я, конечно, первым делом заорал, что если бы
раздолбай Романовы взяли Царьград в 1916 году, вообще никаких проблем не
было бы! Но, успокоившись, я решил выяснить причины такого пренебрежения к
моему "Аэрофонду". Дураку ясно, что Турция - всего лишь одно из
многочисленных ранчо дядюшки Сэма, а с заокеанцами у меня затевался
серьезный бизнес. Мой приятель, работавший в МИДе, обещал разобраться. И
разобрался. "Аэрофонд" был тут ни при чем. Виноватой оказалась Катька.
- Гони эту стерву от себя к чертовой матери! - посоветовал мой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг