прямо-таки на глазах. Я решил окончательно добить старого врага и скорбно
поведал о моем проекте городского аэротакси, забракованном братеевским
комитетом еще два года назад. Тут Второй Любимый Помощник окончательно
возмутился и рявкнул:
- Павел мой друг, - он для наглядности даже положил мне на плечо руку.
- У нас с Президентом на него большие виды. Возьмем его в команду молодых
реформаторов. Будешь мешать - удавлю!
Гоша и Тенгизик инстинктивно подались в сторону Братеева, на миг даже
выпустив из рук все ту же несчастную блондинку, которую они с удивительным
постоянством таскали с собой. Посмотрев на эту несчастную (а ей были не
нужны уже никакие тройные гонорары - разве что на лечение), полагаю,
многие русские девы, мечтающие в своих блочных халупках о выгодах
древнейшей профессии, навсегда отказались бы от этой мысли и пошли
работать шпалоукладчицами.
- Смотрите, - продолжал Второй Любимый Помощник, похлопывая меня по
плечу, - вот у кого надо учиться. Парень в авиации четыре года, а о нем
уже весь мир говорит! А вы... Куда вы годитесь? И не надо жаловаться на
реформы. Да, стране трудно, но мы фашистов победили! Магнитку построили!
Нам мужики нужны, пахари! А не временные импотенты и слюнтяи с
депутатскими значками!
Братеев стал цвета хорошо вызревшего баклажана, а временный поверенный
потупился. Ко мне же весело подвалили Гоша с Тенгизиком и, похлопав по
плечу, еще хранящему тепло могучей ладони, сказали хором:
- Здорово, братан! Как оно, ничего? А то, Павлентий, давай к нам! - и
они кивнули на мелко трясущуюся блондинку.
Это простецкое предложение имело огромный смысл: по их понятиям, они
как бы приглашали меня под свою гостеприимную и надежную крышу.
- Спасибо, мужики! - с максимальной искренностью отозвался я и на
всякий случай прослезился от благодарности.
Питекантропы удивительно чутки ко всякой фальши - и с ними надо быть
предельно натуральным. А Катерина под ревнивыми взорами Оргиевича подошла
ко мне и погладила по голове.
- Иди к нему! - зашептал я.
- Ты же вчера мне запрещал!
- Иди к нему! - зашипел я. - Сука! Ненавижу тебя!
- Ну, если ты настаиваешь, дорогой... Кстати, он почему-то уверен, что
я твоя жена.
- Все правильно.
- Но ведь мы не женаты!
- Если надо будет, поженимся... Иди к нему! Второй Любимый Помощник в
сопровождении Катерины, свиты и нескольких еще более-менее сохранившихся
после бурной ночи девиц отправился осматривать достопримечательности
Парижа. А вечером ко мне в шале ворвался взбешенный временный поверенный.
Он был так разъярен, что красненький носик его побелел, точно
отмороженный. Я лежал на расстеленной перед камином искусственной тигровой
шкуре. Полчаса назад от меня ушли две косоглазенькие специалистки по
тайскому массажу. Вокруг на полу, словно шкурки убитых оргазмов, валялись
использованные презервативы.
- Где ты взял эту стерву? - прямо с порога заорал бывший полковник так,
что огромные очки его подскочили ко лбу.
- А что случилось-то?
- Что случилось?! Да я теперь... Да она у меня...
А случилось вот что. Катерина, пощебетав с девчонками, принимавшими
участие в "бордельере", - особенно со скромной, оказавшейся буйной, -
выяснила, что временный поверенный так за всю ночь ни разу и не сумел
поднять в атаку своего пластуна. Интриганка преподнесла эту информацию
Оргиевичу в том смысле, что теперь, мол, понятно, почему российская
внешняя политика проявляет на международной арене полную беспомощность. В
связи с этим утреннее высказывание Помощника о "временных импотентах"
обретало новый смысл, имевший непосредственное отношение к кадровой
политике МИДа. Более того, Оргиевич похлопал поверенного по пояснице и
посоветовал ему раз в месяц садиться голой задницей на муравейник, что
чрезвычайно способствует, особливо если мураши - алтайские. Алтай же
находится в России, а не в Нормандии. Кроме того, советник по культуре
подслушал, как Катерина рассказывала Оргиевичу о своем папаше, который
ужасно соскучился по дипломатической службе и мечтает вернуться в Париж,
где некогда работал... Выводы ветеран внешней разведки сделал правильные:
- Ну нет - с работы меня твоя сучка не снимет! Она меня плохо знает.
- Будем надеяться, - вздохнул я и поведал ему грустную историю
турецкого посла.
- Дурак ты, Паша, а не восходящая звезда российской авиации. Разве
можно таких баб рядом с собой держать!
- Нельзя, - согласился я, - а хочется... ...На следующий день в Лувре
был прием в честь авиационного салона в Ле Бурже. Оргиевич появился под
руку с сияющей Катериной. Она даже переводила его беседу с мэром Парижа, а
это уже являлось настоящим преступлением перед протоколом.
Министр транспорта был рассеян и грустно улыбчив. К успешному окончанию
салона в Ле Бурже газеты преподнесли ему подарок - раззвонили о том, что
юная топ-модель, которую он спонсировал, сбежала от него к кинорежиссеру,
прославившемуся на последнем Каннском фестивале фильмом о транссексуалах.
Сюжет, в двух словах, такой: муж и жена живут безрадостной супружеской
жизнью, скандалят, изменяют друг другу- и в конце концов разводятся. В
поисках гармонии с враждебным миром оба они меняют с помощью сложнейшей
операции свой пол. Муж становится женщиной, а жена, наоборот, мужчиной.
Потом они снова встречаются, влюбляются, женятся. И счастливы! Фильм
произвел такое впечатление, что количество людей, жаждущих поменять пол,
увеличилось в три раза! Режиссер получил все мыслимые и немыслимые премии.
К этому триумфатору и ушла юная топ-модель от своего скучного министра.
Поговаривали, что даже президент высказал ему свои соболезнования. Антуан,
как верный сын, был в эту трудную минуту рядом с отцом и, судя по
выражению лица, развлекал родителя, отпуская разнообразные гадости в адрес
присутствующих.
И тут случилось непредвиденное. Оргиевич увлекся беседой со знаменитым
актером Робером Оссеином, прекрасно - благодаря своим одесским корням -
говорившим по-русски. Сознавшись, что фильм "Анжелика" он любит почти так
же, как "Чапаева", Любимый Помощник, размахивая руками, принялся
изображать знаменитый поединок графа де Пейрака с посланником короля
Людовика... Этим воспользовался Антуан, еще позавчера проявлявший к Катьке
оскорбительное равнодушие. Но обстоятельства изменились: теперь она была
уже не просто навязчивой одноклассницей, работающей на какого-то
неведомого русского бизнесмена, но любовницей Второго Помощника!
Наглый министереныш увел Катьку в уголок - и они весело болтали,
очевидно, вспоминая школьные шалости. Я внимательно наблюдал за ними, еще
ничего не понимая. На какое-то время меня отвлек опоздавший к началу
приема Бурбон. Он жаловался на недомогание с такой непосредственностью,
точно вчера промочил ноги, а не нажрался до того, что пытался обольстить
копченого угря. Потом к нам присоединились несколько деловых французов,
прискакала ворона-переводчица - и речь пошла об инвестициях в российскую
экономику. Я, разумеется, уговаривал этих чучундр вкладывать не
задумываясь - и обещал чудовищную прибыль. Самое смешное, что они верили!
Когда я снова нашел Катьку и Антуана в толпе, хватило одного взгляда,
чтобы понять -- моя секретарша готовит международную пакость. На ее лице
было знакомое мне выражение хищного восторга, а тело, искусно обнаженное
дорогим вечерним платьем (Оргиевич, балда, успел подарить!), трепетало,
готовясь к прицельному прыжку в новую постель!
Зачем? Но тут-то как раз мне все было понятно. Я - вариант отработанный.
Оригиевич? Его непостоянство общеизвестно. Зато побывав последовательно
любовницей перспективного российского авиатора Шарманова, Второго Любимого
Помощника и сына министра Франции, Катька обретала постельную родословную,
позволявшую ей в дальнейшем, бросив кудрявого Антуашу, вполне прилично
устроиться в Париже. Богатые кобели тщеславны и своими предшественниками
гордятся, как знатными предками. Хотя не исключено, что все это она
устраивала просто ради того, чтобы увидеть на лице всемогущего Помощника
гримасу бессильного бешенства. Мои гримасы, надо полагать, в тот момент ее
уже не вдохновляли и не удовлетворяли. А зря!
Оргиевич закончил воображаемую дуэль с королевским посланником и теперь
сдавливал что есть силы ладонь скривившегося от боли Оссеина, объясняя
таким образом, какое мощное у русского президента рукопожатие.
- Говорят, он хворает? - спросил знаменитый актер, расправляя слипшиеся
пальцы.
- Враки... Он здоров, как...
В этот миг Оргиевич увидел Катерину, уплывающую из зала под руку с
Антуаном. Сынок на ходу демонстративно помахал ручкой папаше. Министр
профессионально оценил извилистую Катькину походку и просветлел, чувствуя
себя, очевидно, частично отмщенным. У самой двери Катерина полуобернулась,
отыскала налитые кровью кабаньи глаза Любимого Помощника и оставила ему на
память ласковую улыбку Юдифи, прощающейся с головой Олоферна.
- Сука!
- Простите, недостаточно понял? - оторопел Робер Оссеин.
- Это я не вам.
На следующий день вся бульварная парижская пресса была переполнена
издевками над Любимым Помощником. И даже в одной респектабельной газете
появилась вроде бы невзначай карикатурка, изображающая лихого галльского
петушка, который гвоздями прибивает раскидистые оленьи рога к мохнатой
голове незадачливого русского медведя.
Прощальный вечер в посольстве не в пример "бордельере" проходил траурно.
- Сука! - страдал от бессильной ярости Оргиевич. - Какая же она сука!
- Мы вас предупреждали,- от своего и моего имени вздыхал временный
поверенный, нацепивший затемненные очки - специально, наверное, чтобы
скрыть радость в глазах.
Я же молчал, как человек, потерявший под ударами судьбы веру в
справедливость, и пил фужер за фужером. Я, кстати, почти не притворялся,
понимая: теперь уж точно судьба развела меня с Катькой навсегда.
- Ну что ты, Павлик, убиваешься! - утешал меня временный поверенный. -
Радоваться надо, что от такой заразы избавился!
- Она сломала... - Я вдруг захотел объяснить ему свое горе.
- Что сломала?
- Иглу...
- Какую еще иглу?
- Ты не поймешь...
- Не хнычь, Павло. - Хмельной Оргиевич взял меня за волосы и несколько
раз, утешая, стукнул лбом о край стола. - Это мы ее сломаем. Нака-ажем!
- Накажем! - мстительно кивнул временный поверенный.
- Накажем! - повеселели Гоша и Тенгизик. До этого они были печальны:
блондинку накануне увезла "скорая помощь".
11.НАКАЗАНИЕ
Из Парижа я полетел на Майорку. Во-первых, надо было развеяться и
отвлечься. Во-вторых, я соскучился по дочери. В-третьих, жена жаловалась
по телефону, что каскадер совсем оборзел и ходит налево. Надо было
привести его в чувство. Время я провел неплохо, даже в охоточку наведался
в законные Татьянины объятия и лишний раз убедился в том, что Катерина -
потеря невосполнимая.
Говорят, мы пользуемся всего пятью процентами мозга. Большинство женщин
примерно настолько же используют и свое тело. Я даже не стал бранить
каскадера за левизну в сексе, посоветовал ему блудить поаккуратнее - и мы
отлично постучали в теннис, причем он уважительно проиграл мне почти все
геймы. Огорчило меня только то, что Ксюха говорила по-русски уже с
акцентом...
Москва встретила меня как победителя. Все знали о моем триумфе в Ле
Бурже и особенно про то, как я закорешил с Любимым Помощником. Телефон
звонил непрерывно, совершенно недоступные прежде банки предлагали мне
кредиты на фантастически льготных условиях, а крутые воротилы назойливо
зазывали в свои команды. Знаменитый телекомментатор Компотов вдруг
пригласил меня в свою передачу "Бой быков" и, почесывая неопрятную бороду,
уверял, что если бы в России вместо ста пятидесяти миллионов дармоедов
было десять миллионов таких парней, как я, то Отечество процветало бы. НТВ
сняло про меня телеочерк под названием "Икар". О статьях и интервью в
газетах и журналах я просто не говорю...
А мне было тошно, хотя сразу несколько смазливых моих сотрудниц
выразили настойчивое намерение заменить на посту сбежавшую Катьку.
Преснятина. Я хотел отвлечься - завел роман с одной певицей. Известной. Ну
очень известной. Неделю было приятно сознавать, что эта знаменитая дура и
микрофон держит в кулачке совершенно так же... Потом стало скучно. После
работы я сидел дома один-одинешенек, пил и, выдвинув ящик с "гербарием",
перебирал разноцветные скомканные платки, действительно чем-то
напоминавшие ворох прошлогодних листьев.
Они даже пахли не сочащейся женской плотью, а горьким лиственным
тленом. Каждый вечер я давал себе слово отдать эти платки в стирку, но
каждое утро почему-то не отдавал...
Так продолжалось до тех пор, пока наш человек в МИДе не сообщил
потрясающую информацию. Оказалось, после моего отъезда из Парижа события
разворачивались совсем не так, как я предполагал. Министр авиации, еще не
оправившийся от измены своей тощей топ-модели, получил от французских
спецслужб еще один удар - достоверные сведения о том, что новая подружка
его сыночка инфицирована СПИДом.
Откуда они это узнали, вычислить было несложно: все-таки временный
поверенный, старый лисяра, не зря столько лет жрал свой чекистский хлеб!
Несколько дней, пока проводились тестирования и анализы, Антуанелло
трясся, как мартышка, очутившаяся на Северном полюсе. Папаша тоже
пострадал: коллеги из правительства, очевидно по гигиеническим
соображениям, перестали подавать ему при встрече Руку.
Газеты закричали о его политической изоляции и скорой отставке. Один
журнальчик изобразил, как министр одевается, чтобы идти на заседание
кабинета, а лакей вносит ему вместо костюма огромный гондон. Впрочем,
медики информацию спецслужб не подтвердили - и все обошлось, если не
считать, что Антуаша от переживаний угодил в нервную клинику.
Катерину же, сильно избитую, в двадцать четыре часа выслали в Россию.
Как донес из Шереметьева другой мой человек, у трапа ее встречали Гоша и
Тенгизик. Я понимал; спасать ее от гнева Любимого Помощника - то же самое,
что останавливать собственной шеей падающий нож гильотины - но все-таки
решил прорваться на прием к Оргиевичу и выпросить у него Катькину жизнь.
Однако тот, как назло, улетел в Австралию по личному указанию Президента -
изучать тамошние страусиные фермы.
Оставалось ждать и надеяться, что до его возвращения Гоша и Тенгизик
ничего ей не сделают. Надеяться...
"Эх, Катька! Ты все-таки доигралась". И вдруг через несколько дней у
меня в офисе раздался звонок особого, аварийного телефона, номер которого
был известен очень немногим.
- Привет, Зайчуган! Как поживаешь?
- Привет! - Сердце радостно курлыкнуло, но сдержался.- Ты откуда?
- Из дома. Ты рад меня слышать?
- Конечно! Но ты же вроде в Париже решила остаться? - Чувствуя какой-то
подвох, я решил сработать под наивного.
- Я передумала, - ответила она, не сумев скрыть досаду,
- И давно ты в Москве?
- Недавно, но у меня уже новые друзья!
- И кто же?
- А ты помнишь Гошу и Тенгизика?
- Ты, видимо, что-то путаешь: инсульт у Братеева, а у меня с головой
все в порядке. Конечно, помню.
- Ну, если у тебя с головой все в порядке, ты, наверное, уже понял,
зачем я звоню?
- Ты хочешь попросить прощенья и вернуться на работу? Я тебя прощаю.
- Нет, я хочу попросить денег, - Много?
- Много.
- А если я не дам?
- Дашь.
- Это почему?
- А потому, что я рассказала моим новым друзьям о твоих счетах в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг