- Завтра. Сегодня хочу на дачу кое-что перевезти.
- Помочь?
- Спасибо. Мелочь, сам дотащу.
Направляясь к мебельному, Башмаков казнился, зачем на ровном месте
наврал, ведь завтра он будет на Кипре и уж никак не сможет обмыть с
Анатоличем коляску. Когда же побег - очень скоро - станет достоянием
подъездной общественности и вранье выплывет наружу, Анатолич, конечно,
обидится: все-таки они дружили, да и к Дашкиному замужеству он имел чуть ли
не родственное отношение.
Магазин располагался на соседней улице и был там всегда. Точнее
сказать, двадцать лет назад, когда они получили эту квартиру, - уже был.
Именно в нем Башмаков купил тот диван из гарнитура "Изабель", благодаря
которому сорвался его самый первый побег от жены. Только теперь около
магазина нет очередей и вертлявых общественников с длинными списками тех,
кто жаждет обзавестись сервантом или полутораспальной кроватью и для этого
два раза в неделю прибегает на перекличку. Теперь магазин называется не
"Мебель", но "Ампир-дизайн", и набит он дорогими итальянскими гарнитурами, и
пусто в нем, как в краеведческом музее.
Мысль договориться о машине прямо возле магазина пришла эскейперу, как
только он стал обдумывать детали побега. Конечно, в наши времена проще
заказать фургончик по телефону, но Олег Трудович сознательно решил
прибегнуть к этой устаревшей, советской форме организации грузовых
перевозок. Ведь диспетчер фирмы мог предупредительно позвонить накануне для
подтверждения заказа и нарваться на Катю, а уходить из дому с арьергардными
боями, выслушивая проклятия и насмешки жены, он не желал. Поначалу эскейпер
предполагал спокойно и по-товарищески с ней объясниться. Но не решился. И
теперь ему хотелось уйти в другую жизнь тихо и благородно - как умереть.
Башмаков огляделся: возле магазина стояло несколько обычных мебельных
фургонов и два длинномера, предназначенных, вероятно, для перевозки больших
гарнитуров в гигантские элитные квартиры и загородные дома. За фурами он
обнаружил то, что искал, - аккуратную "газель". В кабине никого не было.
Водилы, как принято, курили кружком и с насмешливым осуждением смотрели на
крутого "нового русского", который, рискуя испачкать свой переливчатый
костюм, впихивал в "опель-универсал" дорогое инкрустированное трюмо.
- Чья "газель"? - подойдя к ним, спросил Башмаков.
- Ну моя, - ответил пузатый мужик в майке с надписью "Монтана".
- Вы свободны?
- А куда надо?
- На Плющиху.
- Мебеля повезем?
- Нет. Книги. Еще кое-какую ерунду.
- Поехали!
- Нет, не сейчас. В три часа. Мне нужно еще собраться.
- Пятнадцать ноль-ноль. Заказ принял. Куда подать?
- Дом семь. Возле кладбища. Знаешь?
- Это где фотостудия на первом этаже?
- Фотоателье. Третий подъезд. Одиннадцатый этаж. Квартира номер 174...
Все понял?
- Кроме одного. Почему чем человек богаче, тем жаднее? - водитель
кивнул на обладателя трюмо - тот теперь никак не мог закрыть заднюю дверцу
"опеля". - Сам-то сколько дашь?
- Сколько стоит - столько дам.
- Тогда договоримся.
Направляясь домой, Башмаков вспомнил о катином поручении и свернул к
гастроному. Он купил хлеба и молока, а потом, поразмышляв, что бы могло
означать словосочетание "что-нибудь вкусненькое", опираясь на многолетний
семейный опыт, добавил упаковку черкизовских сосисок и маленький торт
"Триумф". На выходе Олег Трудович задержался у бара и выпил кружку светлого
немецкого пива, отметив про себя, что отечественная традиция недолива
благополучно пережила смену общественно-экономической формации и даже
усугубилась по причине особой пенности импортного напитка.
"На Кипр, на Кипр! - подумал Башмаков, туманно повеселев от выпитого. -
Туда, где не нужно после отстоя пены требовать долива пива!" В прихожей Олег
Трудович снова посмотрел в зеркало, но уже без всякой мистики по поводу
катиного отражения, а просто так - глянулся и потрогал выдавленный вечор и
подсохший прыщик. Озирая себя, эскейпер отметил, что в его узком, чуть
болезненном от оздоровительных голодовок лице, и особенно в грустных карих
глазах, есть какая-то мужественная усталость многолетнего путешественника,
которая так нравится молоденьким девушкам. Впрочем, с Ветой, кажется,
по-другому. Она из тех, кто не знает, куда пристроить и кому подарить свою
кажущуюся нескончаемой молодость. В студенческие годы Башмаков и сам на
институтский "День донора" за стакан сока и бутерброд с колбасой сдавал
кровь, да еще гордился тем, что его гемоглобин поможет кому-то - слабому и
недужному. Олег Трудович взял в руки массажную щетку, чтобы причесаться, и
обнаружил запутавшиеся в алюминиевых штырьках катины волосы. Один был
совершенно седой - и это странно: жена, особенно в последнее время, часто
красилась и вообще очень за собой следила. Она даже хотела лечь в Институт
красоты, где каким-то новомодным составом выжигали на лице стареющую кожу, а
потом образовывалась новая, свежая и розовая, точно на месте зажившей и
отвалившейся болячки.
- А если не образуется? - спросил Башмаков.
- Тогда ты меня наконец бросишь! - засмеялась Катя. Но в институт она
не легла, а просто отобрала у Дашки, тогда еще жившей с ними, очень дорогой
французский крем, завалявшийся, вероятно, еще с тех времен, когда дочь
собиралась замуж за брокера по имени Антон.
Причесываться Олег Трудович не стал, спохватившись, что продукты надо
убрать в холодильник, а то, не ровен час, получишь взбучку от Кати, не
терпевшей беспорядка. Но сразу же вспомнил о побеге и усмехнулся. Надо было
начинать сборы. Конечно, проще всего уйти налегке - с зубной щеткой и
бритвой. Но тогда вся его прежняя жизнь словно исчезает - и он является в
ветину мансарду седеющим сорокапятилетним младенцем. Обдумывая побег,
Башмаков заранее решил взять с собой как можно больше вещей, пусть даже их
придется потом оставить в Москве или выбросить...
Начать он решил с рыбок. Аквариум, освещенный длинными дневными
трубками, стоял теперь в бывшей дашкиной комнате. Башмаков с женой задумали
переоборудовать ее в гостиную, о чем мечтали все годы обитания в этой
квартире, но пока купили только здоровенный электрокамин-бар с
пластмассовыми, как бы тлеющими полешками и два подержанных, но отлично
сохранившихся велюровых кресла.
Аквариум был огромный, десятиведерный, с большой шипастой океанской
раковиной вместо банального грота и множеством разнообразных рыбок - от
заурядных гуппи-вуалехвостов до очень редких существ, имевших совершенно
прозрачные брюшки, так что можно наблюдать всю последовательность рыбьего
пищеварения. Этих страшилок к двадцатилетию свадьбы подарила ему Катя,
прежде относившаяся к аквариумным увлечениям мужа равнодушно и даже
недоброжелательно.
- Понимаешь, - смеялась она, - я хочу получше разобраться, каким именно
образом путь к сердцу мужчины лежит через желудок... Катя и в самом деле в
последние годы стала готовить получше. Башмаков склонился над аквариумом,
намереваясь выловить трех каллихтовых сомиков - серых с
зеленовато-золотистым отливом рыбок, неутомимо роющихся усиками в придонном
иле. Конечно, интереснее взять с собой петушков, но их уж точно не довезешь
- они и в аквариуме-то все время норовят сдохнуть. К тому же Вета просила
именно сомиков. Олег Трудович пытался ей возражать: мол, на Кипре тоже есть
аквариумные рыбки и тащить их из России глупо.
- Нет, я хочу твоих сомиков! - потребовала она. - У них такие же
грустные глаза, как у тебя! Особенно у мальчика... Не надо было приводить
Вету сюда! А главное - не надо было делать это на супружеском диване... Олег
Трудович вооружился маленьким сачком и стал осторожно подводить его к
замершему от нехорошего предчувствия "сомцу". Главное - не спугнуть, а то
спрячется в самую чащу роголистника или, еще хуже, в раковину - не
достанешь. Вообще-то для размножения положено иметь в аквариуме одну самочку
(она покрупнее) и двух самцов. Но Башмаков, будучи тогда еще неопытным
рыбоводом, по ошибке купил на птичьем рынке наоборот - двух девочек и одного
мальчика, которого и стал называть "сомцом". Олегу Трудовичу очень нравилось
это придуманное им новое слово.
Вдруг он сообразил, что еще не определился, куда поместить рыбок для
перевозки. Отложив сачок, Башмаков отправился на кухню и там в глубине
нижних шкафов, среди редко используемой посуды нашел двухлитровый стеклянный
бочонок с плотно приворачивающейся жестяной крышкой. Это было как раз то,
что нужно, оставалось только пробить в жести отверстия, чтобы рыбки не
задохнулись. Сняв крышку, он понюхал банку, и ему почудился слабый запах
черной икры, хотя это было невозможно: прошло шестнадцать лет, и с тех пор в
бочонке хранились разные крупы, даже специи. Вот и сейчас на дне лежало
несколько рисинок, напоминающих муравьиные яйца.
Просто удивительно, что с этой подлой стеклотарой ничего не случилось
за столько лет! Сколько сервизов и любимых ваз переколотили...Тут явно была
какая-то мистика, ибо бочонок являлся вещью в определенном смысле
исторической и сыграл в судьбе Олега Трудовича незабываемо гнусную роль. А
случилось вот что.
Башмакова, работавшего в ту пору в Краснопролетарском райкоме
комсомола, командировали в Астрахань на всесоюзный семинар заведующих
орготделами - обменяться опытом, покупаться в Волге и передохнуть. После
прощального банкета каждому участнику семинара вручили по стеклянному
бочоночку с черной икрой. Все разъехались по домам, а Башмаков задержался,
чтобы еще повыпивать и повспоминать свою артиллерийскую юность с армейским
дружком, проживавшим, как на грех, именно в Астрахани. Олег и не подозревал,
а может, просто позабыл спьяну, что как раз в это самое время проводилась
операция "Бредень" - против обнаглевших браконьеров, которые вылавливали
осетрих тысячами, выпарывали из них икру и бросали драгоценные останки гнить
прямо на берегу. Однако на один-единственный день, когда разъезжались
заворги с двухлитровыми бочонками, по тихой местной договоренности операция
"Бредень" была приостановлена.
И вот вечером следующего дня Башмакова, забывшегося витиеватым хмельным
сном в купе фирменного поезда "Волгарь", грубо разбудили люди в милицейской
форме и потребовали предъявить багаж. Шифр чемоданного замка он набрал сразу
- тот состоял из трех первых цифр номера незабываемой полевой почты. В
казарменной песенке, которую Олег вместе с армейским дружком накануне
проорал раз двадцать, не меньше, так и подчеркивалось:
Мы номер почты полевой Теряем только с головой!
Зато, набрав шифр, Олег потом еще долго возился, разгадывая, в какую из
четырех сторон откидывается чемоданная крышка. Спасибо, милиционеры помогли.
На суровый вопрос, что находится в стеклянной емкости, Башмаков, еще не
сообразив обстановку и продолжая пребывать в мире алкогольной
всеотзывчивости, ответил в соответствии со своими гастрономическими
симпатиями:
- Жуткая дрянь!
Дело в том, что "рыбьи яйца" он не любил с детства: в семье, понятное
дело, не приучили, а в пионерском лагере под видом черной икры им однажды
дали такую дрянь, что потом все пионеры во главе с вожатыми три дня стояли в
очередь к "белым домикам".
- Документы! - потребовал милиционер.
- Аусвайс? - угрожающе засмеялся Олег и стал шарить по карманам, но
краснокожего райкомовского удостоверения не обнаружил, а только паспорт.
- Что же это вы, Олег Трудович, с таким хорошим отчеством, а икру у
государства воруете? - попенял милиционер, изучая документ.
- А мне ее подарили! - беззаботно возразил Башмаков, не понимая еще, в
чем дело.
Понял он, когда, предъявив стандартное обвинение в браконьерстве и
незаконном вывозе рыбной продукции из области, милиционеры стали его
ссаживать с поезда на ближайшей станции. Но еще можно было все уладить,
пройди Башмаков спокойненько в линейное отделение и тихонько попроси
старшего звякнуть областному комсомольскому начальству. Но у пьяных свои
нравственные императивы. Олег стал вырываться, кричать, будто бы он
охренительный московский руководитель, что он всех разжалует в рядовые и
даже еще ниже...
Крики и угрозы на участников операции "Бредень" не подействовали, Олегу
начали выкручивать руки, и тогда он совершил непростительное для человека,
являвшегося, помимо всего, еще и членом районного штаба народной дружины:
Башмаков ударил одного из милиционеров в ухо. Сдачу, как и следовало
предвидеть, он получил сразу от всех. Когда составлялся протокол, Олег,
отняв платок от разбитой губы, с пьяной значительностью сообщил, где именно
он работает, но документально сей факт подтвердить никак не смог. По этой
причине в благородное номенклатурное происхождение своего пленника
милиционеры отказывались верить наотрез, даже издевались: мол, если
расхититель икры - райкомовец, то они здесь все - министры Щелоковы и даже,
подымай выше, - Чурбановы.
Этот смех задел Башмакова почему-то гораздо больнее, нежели полученные
тумаки, и, потеряв от обиды всякое соображение, он предложил им позвонить по
межгороду в Москву, в приемную первого секретаря Краснопролетарского райкома
партии, где круглосуточно дежурил кто-нибудь из инструкторов, а с ними-то
как раз Башмаков был коротко знаком по спецстоловой.
Словосочетание "райком партии" в те времена еще имело силу магического
заклинания, а может быть, милиционеры захотели торжественно убедиться в том,
что задержанный попросту надувает фофана и берет их на пушку. В общем,
поколебавшись, астраханские икроблюстители согласились.
Но если Бог хочет кого-то погубить, то прибегает к совершенно уж
дешевым сюжетным вывертам. Трубку снял сам первый секретарь Чеботарев,
человек, под взглядом которого падали в обморок инструкторы райкома и
секретари первичек. Он задержался допоздна, как потом выяснилось, чтобы
доработать свое выступление на завтрашнем заседании бюро горкома. Кстати, с
этого выступления и начался его стремительный взлет к вершинам партийной
пирамиды - и очень скоро он вместе со своей знаменитой зеленой книжечкой
ушел сначала в горком, а потом - в ЦК. Услышав от милиционеров знакомую
фамилию, Чеботарев потребовал к трубке Башмакова. И тут сыновние чувства,
каковые комсомол питал к партии (как к более высокоорганизованному
общественному организму), сыграли с Олегом страшную шутку. Он мерзко зарыдал
по междугородному:
- Федор Федорович, они меня тут бьют и не ве-ерят!
Испуганный милиционер вырвал у Башмакова трубку и, серея прямо на
глазах, начал сбивчиво ссылаться на инструкцию. Неизвестно, что Чеботарев
сказал начальнику отделения, только тот вдруг повеселел и верноподданно, а
точнее - верноподло рявкнул в трубку:
- Есть, товарищ первый секретарь!
Олега умыли, привели в порядок его одежду и посадили на следующий
поезд, не забыв вручить бережно обернутый газетами бочонок. Прибыв в Москву
со злополучной икрой, Башмаков выяснил: от работы он отстранен и на него
заведено персональное дело. Как передавали, взбешенный Чеботарев кричал по
этому поводу, что не в икре дело - с каждым может всякое случиться, - но
хлюпики и соплееды ему в районе не нужны! И Олег получил строгий выговор с
занесением в учетную карточку "за непреднамеренное расхищение
госсобственности".
- Тварь ты дрожащая и права никакого не имеешь! - сказал по поводу
случившегося начитанный башмаковский тесть Петр Никифорович. Однако именно
ему Олег был обязан спасительным словом "непреднамеренное". Тесть незадолго
перед этим выручил председателя парткомиссии чешским комплектом - унитаз и
раковина "тюльпан". В противном случае Башмакова ожидало бы исключение из
рядов и полный, как в ту пору казалось, жизненный крах. А с формулировкой
"за непреднамеренное расхищение" это был всего-навсего полукрах. Предлагая
смягчить приговор, председатель парткомиссии даже улыбнулся и заметил, что
не может человек с таким отчеством - Трудович - быть злостным
правонарушителем.
Странноватое это отчество досталось Олегу, понятное дело, от отца -
Труда Валентиновича, родившегося в самый разгул бытового авангарда, когда
ребятишек называли и Марксами, и Социалинами, и Перекопами. Так что Труд -
это еще ничего, могли ведь и Осоавиахимом назвать. Но удивительное дело, имя
отца ни у кого не вызывало особого удивления, быстро становилось привычным и
звучало почти как "Ваня". Во всяком случае, в 3-й Образцовой типографии
никто особенно по поводу имени верстальщика Башмакова не иронизировал и не
острил. Конечно, определенную проблему представлял ласкательно-альковный
вариант этого нерядового имени. Но мать Олега, Людмила Константиновна,
потомственная секретарь-машинистка, проведшая всю жизнь в приемной, называла
супруга строго по фамилии. Лишь изредка она игриво растягивала "о":
"Башмако-ов" - и это означало временное благорасположение. Правда, однажды
Олег снял трубку (с годами голосом он стал походить на отца), произнес
"алло" и услышал в ответ:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг