лет, девять? Девять. Но я помнил о тебе.
Трудно забыть человека, дважды спасавшего тебе жизнь. Один раз - в
Лиссабоне же, в идиотской пьяной стычке, в общем-то по-глупому, но благодаря
этому мы и познакомились; а другой - уже всерьез, посреди Атлантики на
фешенебельном "Галифаксе", в игорных салонах которого умели стрелять,
оказывается, не хуже, чем в Чикаго. Потом был Мадрид, и мы распрощались, и я
на четыре с лишним года загремел за океан, а вернувшись, потопал прямиком к
Папе - все-таки захотелось хоть немного подкопить, да и поспокойнее, а ты,
значит, вон куда... Да, плешивый гриб с бюваром был прав, никакая другая
"кандидатура", будучи в здравом уме, не взялась бы за это дело.
Папа тоже хорош со своими театральными замашками - а то он понятия не
имел, знаком ли мне Перси Круэр, что означает он для меня. А что означает?
Молодость и все такое, только и всего. Только и всего. Занятно, Перси всегда
любил порассуждать о вещах отдаленных - дальние планеты, дальние звезды.
Черта с два он тут отдыхал, мне ли не знать, где отдыхал Перси, ему подавай
суровые северные виды, свинцовое море, сосны на скалах. А цена-то тебе,
Перси, четверть миллиона - если, конечно, я не попадусь твоим сослуживцам,
которые интересуются не меньше моего, по какой-такой причине тебя могли
убрать. А может, вовсе и не интересуются, может, совсем даже знают и сейчас
тихо прибирают тебя в одну из этих хрустальных заводей, откуда все
путеводители советуют попробовать воду - де, мол, впервые за полвека это не
повредит вашему здоровью, драгоценные туристы. В последнем случае попадаться
твоим друзьям тем более не рекомендуется. Ай-яй-яй, Перси, куда же ты
вляпался, если даже ты не смог выскочить?..
Питер остановился на одной из площадок на повороте горной дороги, вышел
из машины. День был солнечный, небо голубое, обступившие горы будто
подпирают своими телами прозрачно-белые вершины. С высоты просматривался
довольно обширный участок дороги, и пока ни одна машина не проследовала в
том же направлении, что и он. Но это еще ничего не означало.
У портье, он же, по-видимому, швейцар, был вид, словно его долго и
отчетливо били дней так с десять назад, и вот теперь, не вылежав как
следует, он мужественно встал за свою конторку.
- Малярия, дружище? - участливо поинтересовался Питер, не глядя на
него.
- Простите, сэр?
- Не надо переходить на английский, я, увы, ваш соотечественник, это
просто акцент. - Принял грушу с ключом. - Ну разумеется, какая малярия. В
этом прекрасном климате...
- Это несчастный случай. Знаете, развелось столько хулиганья... Ваш
номер девятый, самая лучшая комната. Позвольте ваши вещи...
- Я привык располагаться сам.
- О, конечно, как вам будет угодно. Второй этаж, налево.
Пансионат ему нравился, выдержанный в стиле, но ничуть не чопорный,
черное дерево и медь, тихо, уединенно, глухо. До перевала рукой подать, так
что хватятся в случае чего не сразу. А хватятся - не найдут, если только не
пустят собаку. А портье славный, надо с ним выпить, и вообще, что тут за
публика... Стоп, подумал Питер, вставляя ключ в замок, какая собака? Кто
"пустят"? Эге, старина, да ты боишься. Странно. Но примем к сведению.
Вспомни, тебе как-то раз на работе стало страшно, а ты не обратил внимания,
и Перси пришлось прыгать через зеленое сукно, на котором лежало в общей
сложности тринадцать миллионов. Что же могло меня прямо вот сейчас напугать?
Вроде бы ничего особенного. Так.
Шагая через порог, Питер коротко глянул в конец коридора, где в штофной
стене темнела дверь номера десятого. Нет смысла туда ходить, сказал он себе
По крайней мере пока. А может, и совсем.
Через четверть часа, посвежевший после душа и в новой рубашке, Питер
спустился в буфетную, где позади крохотной стойки размещался живописный бар
Живых никого видно не было, но как только Питер взгромоздился на табурет,
полки бара разъехались и в образовавшемся проеме появился аккуратный как
куколка, человечек в жилетке, в белой ослепи тельной сорочке, в шапочке
седеющих волос над явно омоложенным личиком.
- Эффектно, - причмокнул Питер.
- Приветствую вас, гость, - провозгласил человечек. Стенки съезжались
за ним. Продолжая фокусы, он единым движением воздвиг перед Питером
серебряную кружку, пододвинул серебряный же поднос с крекерами в перце. -
Пиво "Зеленый петух".
- Пиво, - повторил Питер, поднимая крышку и заглядывая внутрь.
Понюхал и, найдя удовлетвори тельным, отпил.- А вы знаете, - сообщил он,
- я на диете.
- А вы бросьте, - немедленно сказал бармен, он же, по-видимому,
хозяин. Церемонии на этом были закончены, он вышел из-за стойки и взобрался
на табурет рядом. - Чему быть, того не миновать.
- Вы полагаете? - Питер отхлебнул еще. Пиве было самодельным, очень
вкусным. - А кстати, почему "Зеленый"?
- Ни малейшего представления, - миниатюрный хозяин достал кружку и
для себя и сразу сделало очень домашним. - Когда я его купил, он уже был
"Зеленым", да и "петухом" тоже. Иные были времена. Брюккский заповедник!
Восстановленная природа! Они ехали сюда, чтобы провести отпуск с семьей или
наоборот - безразлично. А теперь они едут отсюда. Им, видите ли, сделалось
чересчур тесно. Но я вас спрашиваю, что делать нам? Знаете, сколько
пансионатов в Брюккской долине? Семь - они росли как грибы... Я знаком со
всеми владельцами, мы всю жизнь были добрыми друзьями, а теперь, я
спрашиваю, что? Теперь я говорю вам, что прекрасно отношусь к Барнсу или
Оттомайстеру, но не советовал бы ехать в "Затерянный" или "Свет", нет, не
советовал. Вы увидите, какие у них ванные и какая кухня. Вот что я теперь
говорю.
- Ага, - сказал Питер. Он с удовольствием пил пиво, ему было уютно и
хорошо, а хозяин, по всей видимости, мог в разговоре обходиться и без него.
- Мог ли кто подумать... Или, например. Я отпускаю Вилли на полдня и
ночь в Брюкк, и что же? На него совершает нападение банда молодчиков, а
потом его же забирают в участок, предъявляя обвинение страшно сказать в чем,
- а я же знаю его двенадцать лет... Вы говорите Марс, вы говорите - Луна,
но когда же наконец полиция перестанет хватать честных граждан и сумеет
оградить нас от бандитов?
- Так, - с удовлетворением сказал Питер, допив пиво. Шумно отставил
кружку. - Я вижу, дорогой хозяин, вы - один из немногих, кто понимает, что
мир катится к черту...
- ...Жаль, нет моего приятеля, - говорил Питер через два часа, - но
он нелюдим... да это и понятно. Вот мужчина, который... куда вы меня
кладете, Вилли? Ах да, моя комната, вид на горы... а на что же еще здесь
может быть вид, не на море же... Жаль, мы не успели выпить с вами, вы
славный. Не огорчайтесь, Вилли, шрамы украшают мужчину, а дураков всюду
навалом... да, да, спокойной ночи...
Следующие два дня Пигер провел в пансионате безвылазно, лишь во время
своей единственной прогулки обойдя дом. Да и погода не располагала к
гуляниям: оба дня небо было серым, и горы в тумане. Дом был окружен
лужайками и каменными садиками, глядя на него со стороны модернового фасада,
нипочем было не догадаться, как старинно и хорошо внутри. Наиболее
удручающим обстоятельством являлось то, что пять комнат на первом этаже, не
считая гостиной с камином и столовой с буфетом, а также четыре комнаты на
втором, - все они пустовали. Питер, в девятом, был единственным
постояльцем. Это, конечно, никуда не годилось, но входило в исходные данные
плешивого гриба, и оставалось только принять все как есть.
Правда, сам он старался изо всех сил. С утра брал бутылку вермута и
уносил к себе, где выпивал пол стакана, а остальное выливал в раковину, то
же проделывал и в обед, что позволяло ему весь день спокойно и бессмысленно
бродить повсюду, дыша на хозяина и мрачного Вилли винными парами. Не верьте,
если вам станут говорить, что самый стойкий запах дает джин. Только вермут.
Добрый старый Вила Роса. За ужином хозяин продолжал жаловаться на отсутствие
клиентов и расспрашивать Питера о вещах самых разнообразных, на что тот
обстоятельно отвечал. И оба вечера Вилли провожал его наверх. Готовила в
"Петухе" приходящая женщина по имени Эдна, и от нее-то Питер, в улученный
момент ввалившись за новой бутылкой, узнал, что пансионат, как, впрочем, и
все остальные, существует чуть ли не себе в убыток и что, если уж ему так
хочется знать, то зря он сюда приехал, потому что ей-то все равно, кому
готовить, а на позапрошлой неделе постоялец, тоже вроде вас, и неизвестно,
зачем его сюда занесло, она-то его и не видела, была в отпуске, - так вот
он пропал. Исчез, как в воду канул, приезжала полиция, забрала его вещи,
всех расспрашивала. Понятно, сказал Питер, свалился в пропасть. Или
укокошили беднягу местные хулиганы. Стыдно. Бандитов - вот кого расплодили
без счета. Стыдно. Сейчас он пойдет и прямо заявит, что не желает больше
жить в месте, где не могут справиться со шпаной из долины... хозяин! Где
хозяин!?
Ой, нет, сразу принялась упрашивать Эдна, это же она Питеру по секрету
сказала, а хозяин ее за это не похвалит, его положение тоже понимать нужно,
но, опять-таки по секрету, если он хочет знать, то никакие бандиты здесь ни
при чем и пропасти ни при чем. Пропасти все в округе спасатели облазили, и
шпану полицейские допросили, ей ли не знать, у нее зять в полиции, - и
ничего. Так-то вот. А она вообще считает, что это был один из тех, господи,
прости, отвратительных нелюдей, он растворился в воздухе, чтобы объявиться
где-то за тридевять земель, они это умеют, и потому-то ни одного из них еще
не поймали и не поймают, а только врут. И это - кара Господня, потому что
люди погрязли в грехах, вот так она думает, и так говорил отец Симеон, а
значит, так оно и есть.
Еще Питер, разок улучив момент, быстро спустился по винтовой лесенке в
гараж взглянуть на свою машину, но подходить не стал: ясно все было издалека
и видно было, что работа топорная. Впрочем, в машине-то Питер ничего не
держал и теперь надеялся, что все, кому хотелось, в этом убедились лично.
После разговора с Эдной он не стал выливать вермут в раковину, а выцедил всю
бутылку сам, сидя на своей кровати и думая. Был уже вечер, и он пошел вниз
ужинать, чтобы вновь обстоятельно отвечать на неуклюжие попытки хозяина
заставить его проговориться. Самое занятное, думал Питер, что бедняга и сам
не знает, в чем же таком я должен проговориться, но старается. И совсем не
может пить, даже жалко накачивать его каждый вечер. Но должен же я иметь
хотя бы моральную компенсацию. И пусть-ка Вилли сегодня опять стянет с меня
башмаки, это будет полезно во всех отношениях.
- А-а, милый мой хозяин, - икая, начал Питер с самого верха лестницы,
- вы уже тут. И уже меня под...жидаете. Хочу вам признаться, у вас тут
райский... уголок! Рай...ский уголок, но... но жуткая дыра, вот что я вам
скажу. - Плюхнулся с размаху на диван. - А поэтому что?
- Что? - испуганно чирикнул хозяин.
- Поэтому - баста. Никакой выпивки сегодня вечером. С утра я должен
быть свеж. Я совершу оздоровительную прогулку, диетически пообедаю, а затем
отправлюсь в Брюкк, где намерен испытать развлечения, полагающиеся мужчине,
проводящему отпуск не с семьей, а наоборот... А где Вилли? Уехал? Неймется
ему... ах, вышел на минуту, прогуляться... - Питер поискал на столике с
напитками, налил себе и хозяину, протянул.
- У вас, наверное, нелегкая работа, - осмелился вставить хозяин
из-под своего проборчика.
- Опять вы задаете вопросы. Вы негостеприимны, то есть... нетактичны.
У вас нет такта. И чувства меры. Вот... молчите... вот я за трое суток ни о
чем таком вас даже не спросил. Ни о чем. Молчите! Всевышний осчастливил вас
гостем, извольте приноравливаться к его прихотям.
Они выпили еще, и Питер вновь сказал, что - баста, он утром должен
быть свеж. Баста, баста. Баста - это значит хватит, а паста - это макароны
с сыром. Спагетти. Эдна, несите сюда спагетти. И кьянти. А мы потом споем, и
пусть все пропадет пропадом. Вилли нам споет "Джовинеццу". Ему подходит.
3
В Брюкк Питер ехал двадцать восемь минут, девятнадцать - по спидометру
- километров. На самом деле километров было двадцать, потому что спидометр
у него врал. Зато голова соображала ясно.
Значит, никто Перси мертвым не видел. Из местных, по крайней мере.
Тогда одно из двух: или плешивый гриб неумно врал - но зачем, ведь я узнал,
как обстоит дело, безо всякого усилия, - или уж он-то знает наверняка. Но
если знает наверняка, то почему не предупредил? Э, нет, здесь одно из трех:
он и сам не знает, но меня купил как милого. Или даже из четырех... из пяти.
Ох, из пяти, толстый Питер Вандемир, как ты ни изворачивайся - из пяти. Но
ведь это все лежит на поверхности, и ты это про думал уже давно. А что ты не
продумал? Вилли "ездил ко врачу", как вам этот факт, Питер? А этот факт мы
пока не станем принимать во внимание, поскольку он не может быть понимаем
однозначно. Пока не может. Так. Лучше вспомним, что нас в первый день, ну,
если не испугало, то как-то смутило. С хозяином? Раньше. Я взял ключ у
Вилли, сказал, что отнесу чемодан сам, прошел к лестнице, поднялся... Прошел
к лестнице. По левую руку там витраж, и я увидел... ну правильно!
Темно-синий "оппель". На том кусочке дороги, где поворот к зданию. И
дистанция подходящая, метров двести, на пределе чувствительности "блюдца".
Тогда ладно, тогда все так и должно быть. И хорошо. Вот и приехал. Никогда
не бывал в этом городишке. Сейчас поглядим, где тут местная Сорок вторая.
Впрочем, не сразу.
По-настоящему жизнь шла действительно на одной только улице да в
нескольких ответвляющихся от нее переулках, а остальной добропорядочный
Брюкк спал. Да, спал, потому что сейчас было еще не "завтра", а продолжалось
"сегодня", и кукольный хозяин спал за двадцать километров отсюда, и
раздраженный Вилли, а вот Питеру, несмотря на усталость, после ужина
пришлось попрыгать из окон и полазить через живые изгороди. Он проехал
освещенные кварталы насквозь, свернул в один из переулков на окраине.
Голос Папы в трубке был сонным и недовольным.
- Пьянствуете. Питер, вместо того чтобы выполнять свои обязанности, -
сипло сказал он.
- Так точно, разрушаю печень.
- Какого дьявола, я ждал вас вчера ночью... Вы из автомата, что ли,
ничего не видно.
- Из автомата, - Папе надо было дать время проснуться, и Питер
терпел.
- Надеюсь, не от бензоколонки и не из бара?
- И не из аптеки. Просыпайтесь, Лео, хватит.
- Да. Ну вот, я уже все. Я уже слушаю.
- Это я вас слушаю! - не выдержал Питер, - вы что там, за три дня и
почесатся не соизволили?
- Не кричите. Мы соизволили. Слушайте: все чисто, этот тип на самом
деле из Интерпола, Дастин Лэгг его фамилия, в свое время провернул несколько
удачных операций по борьбе с терроризмом, в основном здесь, в Старом Свете.
Сейчас осуществляет обмен информацией между Интерполом и некоторыми
подкомиссиями Совета Безопасности.
- Какими?
- По космосу.
Питер присвистнул: - И как же это понимать?
- Как хотите. И еще. Слушайте. Предположительно может быть связан с
какой-то из военных разведок...
- Только этого не хватало.
- Совершенно с вами согласен. Далее. Никакого убийства не было, трупа
никто не видел...
- Это я уже и без вас знаю.
- Так может, ваш приятель жив-здоров, а?
- Насколько тут осведомлен Лэгг?
- А вот этого сказать не могу. Наверняка он ведет двойную игру, хотя в
разговоре со мной был очень искренен - да я же прокручивал вам от начала до
конца.
- Искренен... Что еще?
- От столба с числом двести восемнадцать пятый столбик, если считать
от Брюкка, в кустах. Набор без "стекляшек".
- Пока и этого хватит,
- Душно вам там? Не унывайте, Пит.
- Когда мне унывать, я все больше разлагаюсь, вы же знаете... Ладно,
все. - И закончил: - Как наш клиент?
- Еще теплый, - отозвался Папа. - Удачи, Питер, я жду вашего звонка.
Вторым, кому он позвонил, был Серж, разговор получился очень короткий,
но все эти полминуты Питер радовался, что он не видит лица Сержа. Без особой
необходимости он не любил этого делать. Повесил трубку, вышел из темной
будки, где не зажигал света. Дастин Лэгг, Дастин Лэгг. Лэгг. Л'Эгг. Вот это
уже смешно.
На обратном пути примерно через квартал Питер увидел крутящиеся
неоновые круги на стене и остановил машину. Он чувствовал сильное
недовольство собой, но ничего не мог поделать. Потакание собственным
привычкам тебя погубит, Пити, сказал он себе. Я только на минутку. Бар был
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг