грязные валенки, а в левой руке горчичник, лишился сна и остаток ночи
просидел на кухне, изнуряя мозг бессмысленными гипотезами. После такой
ночи да еще и очередного дурацкого звонка о работе над формулой не могло
быть речи. Поэтому Лукомский даже не рассердился, когда телефон зазвонил
снова. Он узнал голос Электрины:
- Ты не возражаешь? Сейчас Сережа придет. Его очень интересует
Институт. Он гордится тобой, - добавила женщина и внезапно повторила
вчерашний бестактный вопрос: - На кой черт ты развелся?
- Я читал вашу последнюю статью в "Космическом вестнике", - услышал
Лукомский, когда после перепалки с вахтером ему удалось-таки провести сына
в свой кабинет. Тут же он узнал, что Сереже знакомы и все предыдущие его
статьи (где только мальчишка раздобыл эти редкие академические журналы!),
и даже дискуссия насчет квадратичной теории известна сыну насквозь.
- Так почему же ты на двойках сидишь? - вырвалось у отца.
- У меня, понимаете ли, замедленная реакция. А Елизавета Дмитриевна,
наш классный руководитель, обладает холерическим темпераментом и часто
задает переписывать отрывки из книг. Я же органически не способен
переписывать дословно - всякий текст нуждается в редактировании...
Лукомский смотрел на него ошалело.
- Я считаю, - продолжал между тем мальчик, - что интеллект развивается
в качестве приспособительного механизма у детей с замедленной реакцией.
Взять, например, Кольку Королева из нашего двора - ему ничего такого не
нужно. Все схватывает на лету, повторяет мгновенно и в точности.
Координация движений невероятная.
- А ты пробовал хоть раз поговорить с учительницей или с матерью? -
перебил его Лукомский. - Они бы, может быть, поняли, что ты не дурачок.
- Елизавета Дмитриевна не выносит болтунов. Она разговаривает только с
родителями. А маме некогда. У нее работа и личная жизнь неустроенная.
В это время снова зазвонил телефон, и Сережа, внезапно утратив важный
вид, попросил:
- А можно я трубку подниму?
- Ради бога, - разрешил Лукомский. - Все равно мне на совет пора.
В Убежище Связи, упрятанном в недрах Оранжевой пустыни, затарахтело
печатающее устройство. Неуклюжая акустическая система пустилась спешно
записывать звонкий мальчишеский голос:
- Объем памяти у вас, видимо, огромный. Поэтому я надеюсь, что хоть вы
и машина, но роль интонации оценить сможете. В человеческих языках, а
особенно в нашем, русском, очень много информации содержится не в самих
словах, а в паузах между ними, в междометиях, в артикуляции. Вам понятны
мои термины?
Механический надтреснутый голос - то ли стариковский, то ли детский -
отвечал:
- Понятны.
- Особое значение имеют словечки, которые, можно сказать, играют роль
феромонов. Вы знаете - муравьи выделяют такие сигнальные вещества, чтобы
общаться с особями своего вида. Так вот, в языке тоже встречаются этакие
словесные феромоны, употребляя которые, человек как бы сигналит: я - свой,
я - свой. Нередко их роль выполняют словечки, которые постороннему могут
показаться грубоватыми. Они не всегда применяются с целью нанести
оскорбление. Например, то выражение, о котором вы спрашивали, - черт
побери - может иметь тысячи смыслов. Все зависит от контекста и
сообщества, в которое входят собеседники. Чаще всего это просто феромон.
Поэтому-то я и понял, что вы машина. Человек никогда не задаст такого
вопроса...
Машина подключилась было, чтобы задать новый вопрос, но ее внимание
отвлекло второе печатающее устройство, забарабанившее так, что первое
заглохло. В убежище послышался другой голос. Негромкий, но очень внятный
голос многоопытного лектора:
- Демографы предсказывают: к концу будущего столетия численность людей
станет хоть и огромной, по постоянной. Можно надеяться, что после этого
постепенно придут к равновесию и болезненные процессы, сотрясающие нашу
планету. Не следует думать, что тогда наступит царство роскоши...
- Алло, алло, вас не слышно, - надрывался между тем мальчишеский голос.
- Возможно, уйдет в прошлое и такая форма расточительства, как
человеческая гениальность. Нам нет смысла размышлять о подробностях
грядущего, очень прозаического процветания. Однако пришло время понять:
контакт между цивилизациями - это не просто инженерная задача. Достижения
нашей культуры не скудны, но многие ли из нас, так называемых технарей,
имеют о них адекватное представление?
- Я слушаю вас, - обратилась наконец к мальчику машина, успевшая уже
обзавестись любезной интонацией.
- Да у меня, собственно, все. А можно узнать, как это делается, что вы
звоните прямо сюда по телефону? Может быть, дадите ваши координаты?
Машина испуганно заскрипела и, прикинувшись согласно программе
непонятливой, спросила, когда можно будет позвонить ученейшему собеседнику
повторно.
- Эти вопросы трудны, и, по-видимому, прав товарищ Филимонов - я уже
стар для того, чтобы решить их все разом. Единственно честный для меня
выход - подать в отставку. С этим я, профессор Бурцев, и обращаюсь к
Совету - с просьбой об отста... - трудолюбиво фиксировало второе
устройство.
- Здесь вы меня уже не застанете, - кричал мальчик, - следующий раз
звоните мне...
На лиловом экране загорелась карта, и сияющая точка побежала по ней в
сторону города Липецка. Потом координаты и номер телефона ушли в хранилище
памяти - туда же, где сберегались все сведения, переданные из Института за
десятки лет безуспешных поисков контакта или выуженные машиной при
подключениях к земной радиотелефонной сети.
Центр работал автоматически - в Оранжевую пустыню вход живым
воспрещался. Кто знает, что прилетит по Лучу Связи, замаскированному под
вспышки пульсара: дружеский привет или ракета с полновесным ядерным
зарядом? Запрет установили, когда машина извлекла из хаоса сигналов
квадратичную формулу Бурцева.
Только после этого землеведам с планеты Куфи-Ку стало ясно, почему
институтские радиотелескопы так безошибочно находят обитаемые миры.
Формулу знали во всех этих мирах, но всегда тыкали в нос тем, кто не хотел
верить в колоссальные, непредсказуемые возможности умов, порой возникающих
в недрах примитивно организованных, бурно размножающихся воинственных
популяций. И в смертельную угрозу того, что кто-то могущественный заставит
эти умы изобретать средства истребления.
Охраной здоровья профессора Бурцева ведала особая межпланетная
комиссия, опекавшая, кроме того, четверых ничем на земле не прославленных
субъектов. Теперь по каналу связи, соединявшему Убежище с резиденцией
комиссии, побежала просьба взять под надзор сохранность еще одной
выдающейся особи, жителя Липецка, первого уроженца Земли, интеллект
которого оказался достаточным для прямого диалога с Машиной Связи.
Вот какое замечательное событие произошло как раз тогда, когда стрелки
земных часов приближались к единственному в году моменту, в который жители
этой планеты забывают взаимные обиды и, радуя друг друга, творят
всевозможные чудеса.
- А из него выйдет человек, не мотылек какой-нибудь, - сказала
Электрина, когда липецкий поезд, увозивший Сережу, отошел от заледеневшего
перрона.
- Мотыльки - это кто? - поинтересовался Лукомский.
- Да все вы, ученые мужики... Так с пеленок и нацелены. Инженер с
дипломом - личинка, кандидат наук - куколка, доктор, значит, уже с
крылышками. А что не из книжек - я не компетентен, не мешайте работать...
Что тут возразишь? Валерий Лукьянович сумел, наконец, посмотреть на нее
глазами, не замутненными математикой, и увидел: эта стандартная женщина,
пожалуй, понимает что-то, недоступное ему, знаменитому теоретику.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 15.05.2002 12:59
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг