возилась за перегородкой.
- Простудился, так я и знала, - сказала она. - Еще бы, под таким дождем
разгуливать! Вставай, горячего чаю попьешь. Горло небось дерет?
- Ага, дерет...
- То-то, институт уже прогулял, теперь вот здоровья лишишься, кому ты
тогда будешь нужен?
После чая Коле стало легче, по Анфиса Тимофеевна накапала несколько капель
йода в чашку с водой, всыпала горсть соли и отправила Колю во двор
полоскать горло. Коля, запрокинув, как гусак, голову, щурясь от яркого
солнца, слушал, как клокочет в горле отвратительная горько-соленая
жидкость.
- А ты все-таки тип, - услышал он голос Виталия.
- Почему? - спросил Коля и набрал в рот новую порцию "снадобья".
- Еще спрашиваешь... - Виталий уселся верхом на жердь, отделявшую владения
Анфисы Тимофеевны от остального мира. - Не думал я, что зазнаешься...
Коля плюнул, с удовлетворением отметил, что полосканья в чашке осталось на
один глоток, и снова забулькал и заклокотал.
- Говорил - не сдал, только вчера сам говорил, а я вечером документы
получал, к спискам подошел, и вот вам: Ростиков принят на первый курс...
- Как! - крикнул Коля и затрясся от кашля. Виталий соскочил с забора и
пребольно стукнул его ладонью по спине.
- Я же не знал, Виталька?
- Не знал? Может быть... Но так друзья не делают...
- Не знал! Ты сам читал? Не врешь? Сам видел? Да я же был уверен, что мне,
дай бог, "тройку" поставят! А может быть, меня по ошибке... а?
- Может быть...
- Я сейчас же поеду, сейчас же! Виталька, поедешь со мной?
- Чудак, я же на работу иду. Ты приходи вечером, расскажешь...
Коля вбежал в дом, схватил пиджак.
- Тетя Фиса! Я, говорят, студент, честное слово? Даже не знаю, как это
получилось...
- Но тебе ж сказали...
- Мне? Ничего мне не говорили, я сам так подумал-Подумал, что не сдал."
Конечно, им со стороны виднее было, как я отвечал.
Коля вспомнил аспиранта, который вел экзамен, выражение его глаз. Теперь
Коля был уверен, что аспирант смотрел на него ободряюще.
- Надевай, - сказала Анфиса Тимофеевна и протянула Коле голубую рубашку, -
надевай, студент... Это я тебе приготовила.
- Новая рубашка... И запонки! Вы гений, тетя Фиса, честное слово, гений! У
меня в голове все перепуталось... Я - студент!
Коля вышел в переднюю и принялся плескаться, а Анфиса Тимофеевна, крикнув:
"Деньги на билеты оставила, хватит зайцем ездить!" - ушла на работу.
Коля надел рубашку и, осматривая себя в зеркальце Анфисы Тимофеевны,
думал: "Люди-то, люди какие все хорошие! Анфиса Тимофеевна... А аспирант -
не посмотрел на Евгения Леоновича! А Лена, Виталька, - все, все хорошие!..
И Дмитрий Дмитриевич... Дмитрий Дмитриевич!" - Непонятные и тяжелые
события последних дней встали перед ним во весь рост. Вчера его так и не
пропустили в клинику к Дмитрию Дмитриевичу. "Нужно ехать, сейчас же.
Забегу на минутку в институт - и к Дмитрию Дмитриевичу... Жив ли он? Что
произошло между ним и Человеком?.."
"Может быть, может быть, может быть... может быть, ты, Коля, студент..." -
говорили колеса электрички Виталькиным голосом.
- Мне в приемную комиссию, - сказал Коля вахтеру института.
- Только с двух часов...
- Мне сказали, что я, кажется, принят в институт, здесь где-то списки
висят.
Его пропустили, и Коля начал просматривать списки, начав с буквы "А".
"Абрамов, Акимов, Астахова, Атрощенко..." Да что я? Нужно найти на "Р"...
Но среди фамилий на букву "Р" его фамилии не было... "Неправду сказал
Виталька, неправду!"
- Нашли? - спросила вахтерша.
- Нет, не приняли, - ответил Коля.
- А вы по какой специальности?
- Я? - Коля взглянул на, заголовок, приколотый кнопками к щиту со
списками. - Я не сюда! Я же подавал на теоретическую и экспериментальную
физику. Где их списки?
- А вон там, направо, еще одна доска, стоит. " - Вахтерша указала связкой
ключей. Коля подбежал к другому щиту.
- Нашел, - проговорил он, задыхаясь от волнения. - Нашел! Вот он я,
Ростиков... А где студенческие билеты получают?
- Это наверх иди, в деканат.
В деканате Колю встретил знакомый аспирант.
- Ростиков... - сказал он. - Сейчас я тебе билет выпишу и пропуск,
партизан.
- Партизан? Я не партизан...
- Поздравляю вас, Ростиков, желаю вам успешно окончить курс института, -
говорил аспирант, просматривая стопку серых книжек. - Ага, выписан и
подписан, вот он. - Аспирант протянул Коле билет и добавил: - А я тебе
благодарен - напомнил ты мне мою студенческую молодость, тоже шумели,
спорили.
- Скажите, Сергея Кайгородского тоже приняли?
- Да, только перед тобой вышел, минут десять назад.
Совсем другим стал институт. Коля шел по коридорам, узким, полутемным;
принюхивался к каким-то особенным загадочным запахам; все, что раньше
сковывало, слушало его, исчезло. Институт стал его, Колин. Он приоткрыл
дверь в одну из лабораторий и бодро кивнул сердито посмотревшему на него
лаборанту. Перед парадной дверью Кола вытащил студенческий билет и показал
его вахтерше.
- Ну и слава богу, - сказала она. Коля так и вышел на улицу, держа
открытым студенческий билет.
"Теперь - в больницу, к Дмитрию Дмитриевичу". В вестибюле дежурная сестра
сказала ему:
- Состояние больного немного лучше, во всяком случае, лучше, чем вчера. Он
пришел в себя. Если хотите, можете его навестить. Вы родственник
Михантьева?
- Я не родственник, я его ученик, - ответил Коля.
- Тогда не знаю... А что, родственников у больного нет?,
- Я точно не знаю, - сказал Коля, - кажется, нет...
- Ты опять здесь! - услышал Коля знакомый голос и машинально отскочил в
сторону.
Он не заметил, что к столику, за которым сидела сестра, подошел Борис
Федорович.
- Борис Федорович, ведь Дмитрий Дмитриевич
здесь, у вас лежит.
- Больной Михантьев в терапевтическом отделении, - сказала сестра, - а
гражданин ему не родственник.
- Знаю, все знаю, - сказал Борис Федорович. - Бери халат, и идем, быстро!
Вот что, понимаешь, получилось с этим вашим чудовищем...
Коля едва поспевал за Борисом Федоровичем. Они прошли в отдаленное крыло
клиники. Какая-то особенная тишина окружала Колю, мягкий ковер заглушал
шум шагов. В конце коридора Бориса Федоровича остановил совсем еще молодой
врач.
- Родственник? - спросил он, указав глазами на
Колю.
- Нет, не родственник, но близкий больному человек.
- Я должен вас предупредить, - сказал врач. - Поменьше шума и недолго... И
кроме того, у него провалы в памяти, не нужно вопросов...
Шторы в палате были спущены, и Коля не сразу разглядел койку, на которой
лежал Дмитрий Дмитриевич. Глаза Дмитрия Дмитриевича были открыты, бледные
руки бессильно покоились поверх простыни.
- Что с вами, Дмитрий Дмитриевич? Что с вами случилось? - спросил Коля.
- Не помню... Помню, пришла Лена, и все...
- Вы узнаете меня? Я Коля, Коля Ростиков...
- Узнаю... Ты, Коля, запиши...
- Вот бумага, - тихо сказал врач.
- Киев... улица Короленко, пять, квартира двенадцать... Бойко Варваре...
Желаю счастья... Дмитрии. И все... Все... Ей казалось, что я медленно
делаю карьеру... Карьера... Глупость какая... Найдешь профессора
Семочкина... Аркадия... Владимировича, да, Владимировича... Не забудь
отчества... Владимировича... Пусть мои книги возьмет... Да, еще... Там, в
столе, работа... "Масс-анализ и происхождение метеоритов"... Аркадий пусть
отредактирует... Владимирович... Если найдет сносной, пусть напечатает...
Теперь все...
- Неужели? - прошептал Борис Федорович. Врач приоткрыл простыню.-Борис
Федорович нагнулся. По ноге Дмитрия Дмитриевича тянулся какой-то похожий
на тонкую веточку след: он бесконечно ветвился у колена и уходил к пальцам
ноги.
- Напряжение огромное, - сказал врач. - Это не осветительная сеть. Я
никогда не видел такую сетку следов на теле больного... Ну, он закрыл
глаза, хочет отдохнуть. Идемте.
- Коля, - неожиданно позвал Дмитрий Дмитриевич, - я что-то хотел
сказать... Хозяин прилетел, прилетел хозяин... но к чему это... Не
помню... Хозяин прилетел... - Он вдруг широко раскрыл глаза. - Вспомнил...
Человек где? Но дело не в нем... не в нем... не в нем... Прилетел хозяин,
вот что! Берегитесь, прилетел хозяин! Бере...
Голос его упал до шепота, глаза закрылись. Молодой врач наклонился над
ним, затем махнул Борису Федоровичу и Коле рукой.
- Уходите, - шепнул он. Они вышли из палаты.
- Я, Борис Федорович, сделаю все, что смогу, - сказал терапевт. - Мне
кажется, что ток миновал сердце, может быть, поэтому больной так быстро
пришел в себя... Я надеюсь...
- И я надеюсь, - ответил Борис Федорович. - Ты, Коля, дай мне эту бумажку,
я все сделаю, о чем просил Дмитрий Дмитриевич. И еще кое-что сделаю... Я
твердо уверен, что этот ваш Человек...
- И я, - сказал Коля, - и я тоже так думаю...
- К Дмитрию Дмитриевичу не ходи, в его квартиру, понимаешь? Хватит с нас и
Дмитрия Дмитриевича.
"Нужно предупредить Лену, нужно предупредить, - думал Коля, выходя из
клиники, - ведь она ему верит!"
СНОВА КРАСНЫЙ КАМЕНЬ
В тот самый момент, когда Коля с восторгом перечитывал свою фамилию в
списке первокурсников, в доме Серафима Яковлевича начались удивительные
события.
Лена собралась уже было в техникум и выбежала на минутку во двор, чтобы
привязать на день Ласточку, как вдруг звякнула щеколда, калитка
распахнулась, и во двор вошел Человек.
- Назад, - закричала Лена, - назад! Куда вы?! Но было уже поздно:
Ласточка, старательно обгладывавшая молоденький кустик смородины, подняла
голову, искоса взглянула на Человека и двинулась к нему навстречу.
- Я больше не могу ждать, - сказал Человек.
- Ласточка! Ласточка! - Лена бросилась к Ласточке, но та уже взяла разбег
и, выгнув дугой хвост, понеслась к Человеку.
- Стой! Стой! - кричала Лена, зажмурив глаза. Раздался короткий треск, и
Лена сквозь закрытые веки почувствовала вспышку света.
Когда она открыла глаза, все было кончено. Человек, заброшенный
неожиданным ударом на забор, быстро пробегал пальцами по груди, ощупывая
ушибленное место; Ласточка стояла неподвижно; ноги ее крупно и часто
дрожали, подергивалась наклоненная для удара голова.
- Что с вами? - спросила Лена. - Вы живы?
- Конечно, - ответил Человек. - Я просто не ожидал...
В это мгновение Ласточка издала слабое мычание и как бы нехотя повалилась
на траву.
- Убил! А, чтоб тебя разорвало! - Во двор выскочил Серафим Яковлевич в
пиджаке, наброшенном на голое тело, и туфлях на босу ногу; он только что
начал бриться, и на одной половине его лица висела пена. Он подбежал к
Ласточке и заглянул ей в глаза.
- Я кричала, предупреждала, так нет, убил... - сказала Лена.
- Я просто сейчас возбужден, и у меня все ощетинилось, если можно так
сказать, - нехотя оправдывался Человек.
- Сказать все можно, а вот убивать ни в чем не повинное животное нельзя, -
рассеянно проговорил Серафим Яковлевич, поглаживая раздувающееся на глазах
брюхо Ласточки. - Да что я делаю? Нужно бежать! Бежать за ветеринаром, к
Ваське-резнику бежать! Кровь же надо пустить!
- Дед, не оставляй меня, - сказала Лена, но Серафим Яковлевич замахал
руками и бросился к калитке.
- Это очень хорошо, - начал Человек, проводив глазами Серафима Яковлевича,
- очень удачно... Мы одни, Лена... Вы вчера мне сказали почти "да",
почти...
- Да, - крикнула Лена, - да, я - ваша! Я оставлю эту глупую планету, с
этим уродливым голубым небом, с этим отвратительным восходом солнца, да, я
ее оставлю, ради... трона, вы, кажется, мне трон обещали? Как у царицы?
- Лучше!
- Да, я ее оставлю ради трона в безвоздушном пространстве, в вакууме... Я
оставлю людей с их вечными заботами о свободе и хлебе ради вас, посланного
мне самим небом... Пойдемте в дом.
Они поднялись на террасу. Человек смахнул со стола бритвенный прибор
Серафима Яковлевича, легко подпрыгнув, уселся на край стола.
- Мне сейчас даже смешно, - сказал Человек. - Ты знаешь, Лена, я вчера был
до того возмущен этим морем непонимания, косности, недоверия, что было
хотел вас всех уничтожить...
- Всех?!
- Да, всех... И мне вдвойне приятно, что ты так резко отличаешься от
Дмитрия Дмитриевича, от Коли, от... Да, вчера, когда ты ушла, я был снова
обманут... А ведь я могу потушить ваше солнце, могу смести с лица земли
все живое, я могу...
- Я догадывалась, что вы можете многое, но сейчас вам незачем...
- Да, конечно... Пусть живут... Я откроюсь тебе, Лена... Ты полюбила меня,
еще не зная всей моей власти над миром, но тебя ждет сюрприз, приятная
неожиданность. Я лучше, много лучше, чем то, с чем ты знакома, что
принимаешь за меня... Я - это не я. Только вчера я прилетел на землю,
только вчера. И у меня нет ни этой жесткой кожи, ни таких уродливых рук,
это только оболочка...
- Я знаю, вы внутри совсем другой... Ваша душа...
- Нет, нет, ты меня не поняла... Я - весь другой! А то, что сейчас перед
тобой, только гонец, разведчик, пионер, или, как вы иногда говорите,
за-ме-сти-тель... У меня в венах живая кровь и большое, истосковавшееся
сердце... Я был, понимаешь ли, Лена, обижен, жестоко обижен... Все мелкое,
что жило в сознании моих соплеменников, возмутилось, никто из них не смог
понять ни грандиозности моего замысла...
- Так вас выгнали?
- Нет, у вас есть слово более точное... Меня изгнали. Да, изгнали, но они
еще пожалеют... Нам нужно будет обосноваться на какой-нибудь планете. К
вам, я это вижу, я прилетел слишком поздно, я вам почти не нужен, и вы не
в состоянии оценить моих даров... Поищем поблизости: среди ближайших звезд
мы найдем, я надеюсь, что-нибудь подходящее...
- А там ваш прилет может оказаться слишком ранним, и опять...
- Не будем думать о плохом, Лена...
- Так когда я увижу вас с живой кровью и живым сердцем?
- Сегодня... Я отведу тебя к себе. Это не далеко - Коля знает это место, и
там ты своей рукой нарисуешь мой знак...
- На крышке снаряда?
- Да - Но откуда ты знаешь?.. Ах, вот что вы выудили из кубика! Так
запомни... - Человек, сильно надавливая ногтем, нарисовал на клеенке,
расстеленной на столе, замысловатый узор. Да, он действительно напоминал в
одно и то же время прописное "Д" и исковерканный скрипичный знак.
- Хорошо, - сказала Лена, - я все поняла. Но и я вам открою кое-что... Я
ведь внучка своего деда, а он - вы знаете? - человек верующий... Есть у
нас один тайный обычай. О нем вы нигде не могли вычитать - он передавался
из уст в уста, из поколения в поколение, и если вы не согласитесь
поступить согласно обычаю, то у меня не будет уверенности в том, что мы
будем счастливы...
- Так много слов? Говори, Лена, ради тебя я готов...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг