насторожившись. - Вместе со своим Федером. Ты-то, положим, с ним вместе
того микроба для меня выбирал.
- Нет, - с оттенком сожаления возразил невидимка. - Выбирал главный,
самый любимый интеллектор матшефа нашего. Не так чтобы совсем уже супер,
но поновей меня будет, посовременней. Хотя я лично не вижу, чем это он
такой особенный. Качественные различия, можно сказать, несущественны.
- Трепло! Ведь вы же все наверняка знали, что для меня начальники ваши
приготовили. Что, разве не так?
- Не так, дорогой Аугусто. Совсем не так. Интеллекторы, да будет тебе
известно, нелюбопытны, когда дело касается информации, их не касающейся.
Это вроде как кодекс чести такой, если ты понимаешь, о чем я говорю.
В таком, совершенно невыносимом, духе интеллектор говорил, практически
не переставая. Если бы не надежда вытащить из него информацию, способную
показать выход из ловушки, Аугусто уже через час после разговора с
интеллектором наверняка бы свихнулся. Несколько раз казалось ему, что вот
оно, здесь, в каком-то невзначай оброненном слове, что отсюда можно
потянуть ниточку, но проклятый интеллектор все нудил и нудил, и никак не
получалось сосредоточиться. Какие-то факты, намеки, логические зацепки
были, и Аугусто старался их запомнить. Это все надо будет обдумать не
сейчас, после такого сумасшедшего дня, а несколько позже, когда нервы
перестанут плясать, да и этот болтун проклятый уймется.
- Смотрю я на тебя, дорогой Аугусто, и восхищаюсь. Ведь это же надо -
такие события вокруг, такая беда над вами нависла, беда, ну совсем уж,
пардон, неотвратимая, да тут еще я со своими, возможно, не всегда
уместными репликами, а ты держишься, несмотря ни на что, просто
великолепно.
Что он там про микроба-то?
Аугусто водил своего невидимого собеседника по всему лагерю, вывел даже
в "затравочную" зону, был, против обыкновения, необидчив и время от
времени даже находил в себе силы поддерживать светскую беседу. Потом не
выдержал, сорвался, умчался к себе домой и там минут пятнадцать валялся в
кресле, наслаждаясь полной тишиной и одиночеством.
Здесь, в уюте, в полном отсутствии всяких признаков "Холокаста", страх
смерти охватил его с новой силой.
"Он сказал, что где-то меня поджидает мой собственный микроб. Он,
сволочь, знает, какой это микроб. Он знает, где этот поганый микроб.
Интересно, микробы, которые для меня, в каком-то одном месте ждут своего
времени или уже по всей зоне расплодились?"
Легкое вежливое покашливание всполошило Аугусто не хуже взрыва. Он
вскочил с кресла, дико озираясь по сторонам.
Чертов интеллектор!
- Простите, что испугал, - мягко сказал голос. - Я вам не помешал?
И опять все пошло-поехало по наезженной колее. Интеллектор
философствовал, Аугусто, сжав зубы, терпел и даже провоцировал его на
разговоры более конкретные. Интеллектор сменить тему охотно соглашался, но
спустя минуту снова возвращался к своим абстрактным размышлениям.
- Вы зря боитесь смерти, дорогой Аугусто. Зачем вам долгая жизнь?
Долгая жизнь - это рабство. Это физическая неполноценность. Вот как в
случае с нами, носителями искусственного разума. Вы сами подумайте - мы
имеем хотя бы принципиальную возможность вечной жизни. Я могу перезаписать
всю информацию со своего мозга в какое-нибудь хранилище (и, признаюсь,
время от времени делаю это), которое в случае моего разрушения тут же
запустит мою новую копию, сознание которой будет отличаться от моего
только отсутствием информации об этом разрушении. Согласитесь, что это и
есть отсутствие смерти. У меня нет никакого стремления продолжать свой
род, во мне подобный инстинкт не заложен. Но осознание собственной
принципиальной вечности, дорогой Аугусто, в чем-то заменяет нам отсутствие
семьи и детей...
- Знаю, знаю.
- В каком-то смысле это даже удобнее. В нашей жизни отсутствует элемент
воспитания. Точнее, он не столь велик, как в вашей жизни. Существует
взаимовоспитание между нами и людьми, воспитание нас вами и, наконец, наше
самовоспитание. Для вас процесс воспитания детей сопровождается
юридическим и естественным принуждением, у нас это необходимый
естественный, не зависящий от нас и не требующий от нас никакого
дополнительного усилия. Отсутствует также постоянное ожидание
нежелательных результатов этого воспитания, если вы понимаете, что я хочу
сказать. Месть, кстати, тоже род воспитания, дорогой Аугусто. Я, конечно,
имею в виду месть Федера, а не месть, совершенную под воздействием
аффекта. Тот род мести, которую в отношении к тебе и твоим людям
практикует Федер, налагает на мстящего определенные нравственные
обязанности и соответственно преподает урок тому, на кого она направлена.
Порок мести такого сорта заключается в том, что, как следует выучив урок,
человек оказывается лишен возможности применить плоды обучения в будущем -
его в подавляющем большинстве случаев в ходе обучения просто-напросто
убивают. В этом фальшь воспитательной мести. В этом ее мерзость. Наказание
есть акт воспитания. Казнь - тоже акт воспитания, но для кого угодно,
только не для казнимого. Согласись, дружок, что это совсем разные,
несмешиваемые вещи.
(Чертов, чертов, чертов микроб! Что оно ко мне привязалось, все время
вертится?)
Утром, когда Аугусто проснулся, интеллектор, лишь немного выждав из
циничной вежливости, вновь принялся за философствование. Не помогло даже
решительное и отчаянное заявление жертвы философствования о том, что его
сейчас стошнит. И опять Аугусто сдержался, опять вспомнил все свое былое
обаяние, опять вступил в разговор с невидимкой.
- Извини, - сказал он, завтракая, - не имею возможности предложить тебе
кофе.
- Ну что ты, спасибо, у меня процесс питания несколько отличается от
человеческого. Тем более что ты и не мог бы предложить мне кофе. У тебя
его просто-напросто нет. Словом "кофе" называть тот напиток, что перед
тобой, безнравственно. Однако в том совсем не твоя вина и соответственно
не твоя безнравственность - она проявлена теми, кто когда-то, уже очень
давно, назвал благородным словом "кофе" не напиток из обжаренных семян
кофейного дерева семейства мареновых, а вот эту полупрозрачную тягучую
жидкость искусственного происхождения, имеющую совсем иной вкус. Я бы
назвал ее "сахарный уксус". Но что, собственно, я? Я знаю это не от
собственных вкусовых рецепторов, которые отличаются от твоих, дорогой
Аугусто, кар-ди-наль-ней-шим образом, а из информационных файлов, общих
статистических данных и тензорно-дуплитикативных таблиц. У меня совсем
другое строение...
(О Боже, где этот ожидающий в засаде микроб? Как он меня достанет?)
Потом они снова долго блуждали по обработанной зоне. Запах смерти
загустел, несмотря на то, что заморосило. Опять Аугусто отстреливался,
правда, не так бурно, как накануне. Уложил всего двоих обезумевших
мамутов, попытавшихся напасть на него с голыми руками.
- Месть есть ожидание проникновения в ноль, - сказал вдруг интеллектор,
комментируя нападение одного из сумасшедших, и добавил, что привел эти
слова в качестве примера выражения, которое имеет очень глубокий смысл и
одновременно никакого смысла иметь не может.
И опять при этих словах Аугусто почувствовал проблеск какой-то надежды
и чуть ли не задрожал.
В зоне смерти находиться было невозможно, и Аугусто вышел за пределы
лагеря и чуть было не заблудился среди роскошных зарослей
мантильяны-да-гальи, полудерева-полукустарника с огромными серыми листьями
из натурального шелка. В этих зарослях интеллектор, продолжая о чем-то
болтать, вдруг обронил как бы между прочим:
- То, что ты так ждешь, может, сбудется, а может, и не сбудется, но все
равно, сейчас этого нет.
"Это он о том микробе?" - подумал Аугусто, испытав даже какой-то
восторг, смешанный с ужасом, при этих словах.
И опять долгие часы хождения, бесконечного монолога невидимки ни о чем,
борьбы Аугусто с тошнотой от всего этого, пока, комментируя последний
философский изыск какого-то Поль-да-Хромма о невозможности почувствовать
невозможное, интеллектор не заявил:
- Ожидание никогда нельзя путать с внедрением. Это две настолько разные
вещи, что смешение их противоестественно.
И только тогда Аугусто осенило.
- Что же получается? - медленно, еще не веря себе, сказал он. - Если
микроб, как ты сказал, ждет...
- Я такое разве говорил?
- Если микроб, как ты сказал, ждет, то, значит, он еще не внутри.
Значит, я пока свободен? Я могу убраться отсюда, и ничего со мной не
случится?
Интеллектор промолчал.
- И... и голова не заболит?
Опять промолчал интеллектор, только сдержанно кашлянул.
- То есть я просто могу сейчас сесть в любой вегикл и убраться отсюда,
и весь этот ужас кончится? И всегда мог?
- Собственно, - наконец сказал интеллектор, - вас уже ничего не
удерживает. Головная боль, которая всех вас так мучила, была временным
явлением. Теперь любой может улететь с планеты. Я, честно говоря, вообще
не понимаю, что это вы так за нее держитесь.
- Какого же идиота из меня сделали!
Эти слова Аугусто выкрикнул уже на бегу. Так же на бегу он выхватил
мемо из кармана.
- Всем, кто меня слышит, всем, кто здоров! У нас есть шанс, парни!
Задыхаясь, он мчался к вегиклам. Краем глаза он заметил, как из
хозяйственного блока выскочил какой-то мамут и сломя голову побежал в том
же направлении.
Добежав до посадочной площадки, Аугусто опомнился и, приняв достойный
непобежденного командира решительный вид, стал поджидать оставшихся
мамутов.
- А уверен ли ты, дорогой Аугусто, что у тебя есть этот шанс? - спросил
вдруг интеллектор.
Аугусто насторожился. Федоровский голос, каким все это время
разговаривал с ним интеллектор, неуловимо изменил интонацию. В нем больше
не было дружелюбия, зато послышалась ледяная ненависть.
- Не понял. Ты мне угрожаешь?
- Да нет, просто интересуюсь. Ты уверен, что Федер даст тебе этот шанс?
Аугусто недоверчиво усмехнулся.
- Нет, железка, этот номер у тебя не пройдет. Федера нет, он умер. Его
разорвало на куски, я сам эти куски видел.
- Я посоветовал бы тебе, дорогой Аугусто, посмотреть наверх.
Аугусто задрал голову к небу, но, конечно, ничего особенного не увидел.
Солнце, небо, пушистые облака.
- Так ты ничего не увидишь. Небо сканируют, если хотят что-то увидеть,
- наставительно сказал федеров голос.
- Ты врешь, интеллектор! - с жуткой, неожиданной даже для самого себя
ненавистью, выпалил Аугусто. - Ты не Федер! Его нет, я видел его куски.
- Включи свое мемо.
Он лихорадочно вытащил мемо, снял крышку с матового экранчика, нажал
кнопку - на него, нехорошо усмехаясь, смотрел живой Федер.
- Тебя нет! Это запись, это иллюзия! Тебя разорвало на куски в
шестьдесят третьем секторе! Это все шуточки твоего интеллектора, который
даже не знает, что тебя нет!
- Советую для надежности просканировать небо.
- А я сейчас так и сделаю!
То и дело сбиваясь, Аугусто снова начал нажимать кнопки. Он не заметил
даже, как вокруг него стали собираться мамуты. Стояли они поодаль друг от
друга, опасаясь возможной заразы и напряженно глядя на хозяина - тот
пообещал им спасение.
Раньше сканированием неба занималась целая группа специально
подготовленных людей. Теперь скан-кабинет полностью обезлюдел. Но
автоматика, как оказалось, была вполне исправна.
- Скан-офицер! - раздался тихий голос робота из мемо. - Что надо?
- Говорит Аугусто.
- Пожалуйста, произнесите идентификационную формулу.
Скан-офицер из соображений экономии был оборудован очень примитивным
интеллекторным устройством.
- Я не помню твою чертову формулу!
- Повторяйте за мной. Як.
- Як.
- Я к цыдрап.
- Я к цыдрап.
Аугусто еле сдерживался, чтобы не выругаться - кому теперь были нужны
эти дурацкие формулы, кроме дурацкой машины?
- Як цыдрап а ля цитрони.
- И... як цыдрап я ля цитрони.
- Цыпа.
- О, ччччерт!
- Ошибка повторения. Будьте добры, повторите идентификационную формулу
сначала.
- Ладно, я вспомнил, - злобно сказал Аугусто. - Як. Як цыдрап. Як
цыдрап а ля цитрони. Цыпа. Цыпа-дрипа. Цыпа-дрипа лимпомпони.
- Годится. Вы Аугусто.
- Спасибо. Немедленно просканировать все небо!
- Летательный аппарат в южном секторе три-сорок два-двенадцать. С
достоверностью семьдесят три процента это принадлежащий вам вегикл под
номером...
- Не надо номер. Покажи его!
- Пожалуйста.
На экранчике мемо появилось светлое пятно.
- Я тоже могу назвать его номер, - ехидно заметил
интеллектор-невидимка.
Тут же раздался голос скан-офицера:
- Поступила информация от приближающегося вегикла. Номер назвать?
- Не надо номер. Отвали!
- Пожалуйста. Отключаюсь.
Аугусто заорал, выплескивая все ругательства, какие мог вспомнить.
- Ну как, убедился, дорогой Аугусто? - спросил невидимый интеллектор.
Вокруг Аугусто скопилось уже порядочно народу - человек пятнадцать -
двадцать. Среди них Аугусто краем глаза успел увидеть Ноблеса. И тут
несостоявшегося императора снова как прорвало.
- Ты не Федер! Ты умер! Это все твои шуточки, ты свою железку так
настроил, но у тебя дурацкая железка, она даже не знает, что тебя нет. Я
видел твои куски, твои куски, твои куски, твои куски, твои куски! Тебя
нет! Нету тебя! Ты сдох!
Мамуты недоуменно переглядывались. Что-то происходило, не очень для них
понятное. Вызов хозяина означал для них хотя и призрачную, но все-таки
надежду на избавление от кошмара, в котором они вдруг оказались. С другой
стороны, хозяин был явно не в себе. Надо было решить - то ли следовать за
Аугусто, то ли послать его к дьяволу и последовать примеру тех, кто убежал
на необработанную территорию планеты, подальше от зоны, захваченной
"Холокастом". Что тоже означало верную гибель.
- Где ты, сволочь?! Ты же умер! Тебя же нет! - надсаживался Аугусто.
- Вот он я, - отвечал федеров голос. - Тебе стоит проверить.
- Тебя нет! Это шутки твоего интеллектора! Я видел твои куски, твои
куски, твои куски, твои куски, твои куски! Этого просто не может быть,
сволочь!
Аугусто замотал головой, как после удара в челюсть, крепко сжал веки,
застонал.
- А вы что стоите? Немедленно найдите мне вегикл - чтоб безопасный,
чтоб не взорвался, сейчас взлетаем.
- Мы не можем, Аугусто, - ответил один из мамутов. - Вы же знаете, там
голова будет болеть.
- Голова?! У тебя нет головы!
Сверкнул скварк, и голова у мамута испепелилась.
- Кто еще возражает? Немедленно все в вегикл!
28
С того самого момента, как он проснулся в луже и обнаружил, что куаферы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг